— Эй. Животное, — явно обращается ко мне. — Шевельнись. Давай. Если ты меня понимаешь, то кивни. Иначе я буду пытать тебя, пока у тебя башка не лопнет.
И новый удар.
А потом ещё, и разряд, ударивший прямо в затылок.
— Смотри-ка, — с удивлением произнёс Босс, — не скопытился!
И мгновение спустя:
— Я знаю, для чего он нам пригодится.
После чего, пнув меня напоследок, он потерял ко мне интерес.
Видимо я на несколько секунд всё же отключился, потому как, когда я пришёл в себя, с Боссом уже разговаривала женщина.
— Дорогой, надо бы поощрить команду. У нас есть рабы, пусть поразвлекутся немного. Ну а мы с тобой посмотрим на них.
И вновь по мне пробежал холодок, но разряда в этот раз не последовало.
Зато я услышал участившееся дыхание женщины и грубого.
— Хорошо, — быстро ответил он, и уже обращаясь к писклявому: — Если не солгал, то можно считать, что мы удачно съездили, иначе… — и тишина.
— Ты сам всё знаешь, — прозвучал зловещий голос, — ей этого животного, — пинок по моему телу, — надолго не хватит.
И грубый смешок.
— Что вы, Босс, там всё будет в лучшем виде, и парни останутся довольны! Пара девчонок просто вылитые аграфки, — залебезил перед грубым Крыс.
— Аграфки, говоришь, — в голосе грубого прозвучали нотки сладостного возбуждения и ожидания, — пойдём-ка, посмотрим другой товар. Веди нас.
— Хорошо, — ответил писклявый.
И только тут он вспомнил о моём лежащим у их ног теле.
— Босс, а с этим-то что делать?
— В клетку его, — потеряв ко мне уже всякий интерес, ответил грубый голос.
— Понял, — сказал Крыс и скомандовал кому-то: — Оттащите его.
— Постой, — это уже очнулась садистка.
И снова нечто холодное прикасается к шее, а потом к затылку. Разряд. И невыносимая боль. Уже гораздо продолжительнее, чем даже в последний раз.
И наконец, спасительная темнота.
* * *
Вспышка.
Болит всё тело. Очень сильно болит. Пальцы скрючены и не разгибаются. Чувствуется, что моё лицо разбито в кровь. Ощущение, будто по мне каток проехал, и не один раз.
Давно я себя так не ощущал.
«Где я?» — сам у себя спрашиваю я и стараюсь осторожно приоткрыть глаза.
Один из них заплыл и кроме красной пелены ничего не видит, а второй вообще не открывается.
Подношу руку к лицу и трогаю глаза. Вроде оба на месте.
Просто тот, что не открывается, опух до такой степени, что веко стало похоже на какой-то твёрдый ком, прилипший к лицу.
А вот во втором глазу красная пелена это лишь запёкшаяся кровь. Сдираю коросту, кажется отрывая её вместе с бровью и веком.
Бегут слёзы, но зато я теперь вижу хотя бы одним глазом.
Осторожно поворачиваю голову, а то оказалось, что лицом я упёрт в угол между стеной и полом.
«И правда, клетка», — вспомнил я слова Босса.
Вонючая, чем-то забрызганная, с остатками какой-то ветоши по углам, маленькая, с толстенными железными прутьями.
В полный рост не встать, даже если этого очень сильно захочется.
Тем более и встать-то я не могу. Тело непослушное и какое-то одеревенелое.
Оглядываю, насколько могу, себя.
Вся одежда разорвана. Куртки и ботинок вообще нет. Футболка болтается на одном плече. Ремня нет. Штаны все в огромных рваных дырках.
Весь испачкан смесью грязи и бурой крови.
Теперь по крайней мере понятна причина того, почему тело отказывается меня слушать.
Всё просто.
На нём нет ни одного живого места. Моя многострадальная тушка превратилась в один большой ушиб.
Но что странно. Никаких переломов нет. А вот насчёт жил и связок босс оказался прав. Как минимум на ногах связки точно порваны. Не могу пошевелить ни ступнёй, ни пальцами ноги.
Что ещё?
Слышу слабый стон откуда-то слева.
Поворачиваю туда голову.
Ещё одна клетка, но значительно больше. Отсюда не видно, но мне кажется, в ней девушка. Нет, две, одна лежит, будто без сознания, вторая пытается подползти к ней.
— Джессика, Джессика, очнись, — слышу я слабый голос. — Джессика…
Всхлипы и стоны. Похоже, девушке очень больно. И она плачет.
Захотелось окликнуть её, но тут в помещение ввалилась толпа каких-то отбросов. Все вооружены, одеты в разномастную форму, в большинстве своём явно военного образца.
И что необычно, не знаю, показалось мне или нет, но по-моему, они не все похожи на людей.
— О, Корявый, смотри, эта очухалась. Возьмём её, — заговорил один из толпы, обращаясь в высокому блондину с щербатым лицом.
И эта орава приблизилась к клетке с явными пленницами.
Девушка, что пыталась позвать вторую, видимо знала, что этим нужно от неё, и поэтому она в страхе забилась в самый дальний от входа угол клетки и там сжалась в маленький и дрожащий комок.
— Смотри-ка, а она, похоже, не желает разделить с нами наше веселье, — говорит кто-то из толпы отморозков.
Я так понимаю, такой внешний вид девушек и их жалкое состояние — дело рук этих отбросов сам не знаю какого общества.
«Кстати, девушек должно быть пять», — сопоставляю я в уме то, что слышал от Крыса, с тем, что увидел сейчас.
Но никого другого тут нет. Вернее, я не вижу.
В это время какой-то темнокожий бугай со странно приплюснутым и задранным носом, а также ушами, прижатыми к абсолютно лысой голове, открывает двери клетки и ногой отпихивает лежащее у него на пути тело второй девушки, той, что сейчас без сознания.
После чего неторопливо направляется к сжавшейся в комок первой.
— Не надо, — тихо бормочет она, — пожалуйста, не надо…
И, хоть слова звучат очень тихо, я понимаю, что говорит она на русском языке.
Тот, не обращая внимания на её слова, хватает девушку за горло и, не особо напрягаясь, тянет, вернее даже несёт к выходу.
Она пытается убрать его руки со своей шеи, но у неё ничего не получается.
При этом уже совершенно неслышно продолжая что-то говорить.
Видимо бугаю быстро надоедает его дёргающаяся и старающаяся вырваться ноша, и он резко и хлёстко бьёт девушку по лицу.
Та обмякает у него в руке.
— Трок, поосторожней, иначе Босс с тебя голову снимет. Они нужны ему живыми, по крайней мере, пока мы не доберёмся до Агарской Империи, — говорит бугаю худой блондин, которого назвали Корявым, хотя на корявого внешне он не очень похож, разве что щербатым лицом.
Бугай лишь фыркает на слова блондина и, так и таща девушку по полу и держа её за горло одной рукой, выходит из клетки.
— Я первый, — лишь произносит он, проходя мимо Корявого.
И уже больше не обращая внимания ни на кого другого, направляется в сторону небольшого коридора.
— Да кто ему возразит, — слышу я раздражённый голос кого-то из толпы.
Корявый весело смотрит себе за плечо и отвечает:
— Так иди и скажи ему об этом, — и кивает в направлении удаляющейся спины.
— Ага, ищи дураков, — отвечает блондину всё тот же голос, — того, кто возразил ему в прошлый раз, Босс уже пустил на органы, — и в толпе постепенно все затихли.
Похоже, связываться с бугаём никому из них не хотелось.
Неожиданно я слышу тихое шуршание у моей клетки. Резко, насколько позволяет моё избитое тело, поворачиваю голову в ту сторону.
Я слишком отвлёкся, наблюдая за происходящим, так что не заметил того, как к моей клетке приблизился один из банды.
— Корявый, смотри-ка, а этот урод тоже пришёл в себя, хотя Док сказал, что ему, после того как с ним позабавилась Хозяйка, не меньше недели отлёживаться.
Теперь вся толпа приблизилась к моей клетке.
— Ну и рожа у этого… — сказал кто-то из подошедших, а потом добавил: — Слушай, Корявый… А ведь насчёт него никаких указаний не было.
И все они с интересом посмотрели в мою сторону.
— И что ты предлагаешь? — спросил блондин.
— Давай его стравим с теми двумя резатами, что согласились быть нашими бойцами. Вот и проверим их в деле. Да и Трок ещё долго будет играть с девчонкой, жаль после этого от неё мало что останется. Но надо же и нам чем-то заняться.
— Хм, — протянул блондин, — а что, это неплохая идея. Только всё равно придётся предупредить Босса и Хозяйку, а то в следующий раз Трок вместо девчонки будет играться с нами. А пока вытаскивайте это и пошли.
И он кивает в мою сторону.
Двое из мордоворотов приближаются к моей клетке.
Не могу ни пошевелиться, ни сдвинуться с места. Ноги и руки совершенно не слушаются.
Особо не приближаясь к моей клетке, один из этих отморозков достаёт что-то отдалённо напоминающее пистолет и, проведя пальцем по рукояти, прицеливается мне прямо в лицо.
Вспышка. Боль. И темнота.
* * *
Вспышка.
Опять боль во всём теле, но сейчас она какая-то ноющая и ощущается, будто через некую завесу, притупляясь и напоминая о себе лишь слабыми отголосками.
