Прусские всадники между тем атаковали не нашу батарею, а соседнюю, из Обсервационного корпуса. Ох ты ж, ёшки-матрёшки! Это какие монстры Фридриху служат!
В пушки наших соседей полетели «молоты» невероятной мощи. Пожалуй, я бы такой отразил с трудом и то один-единственный. А здесь аж шесть штук, по два на каждого мага. С обоих рук они их кидают, что ли?
Шестикратное «бумс!» прокатилось над полем.
«Молоты» долетели до батареи шуваловцев, как скорлупу, сломали щиты и размазали орудийные расчёты вместе с магами. Пушки уничтожить магия не смогла, но изломала лафеты в щепку. Чёртовы пруссаки!
Почти без перерыва вражеские маги ударили по следующей батарее Обсервационного корпуса. Но там «молоты» только разметали орудия — вся орудийная прислуга вместе с офицерами, видя судьбу своих соседей, дала дёру, бросив батарею. Вот тебе и шуваловцы!
— Где наши маги? Где⁈ — Корсаков стоял бледный, с искаженным лицом. — Опять не явились вовремя. Как всегда…
Тем временем всадники разворачивались в направлении нашей батареи. Со стороны русских пехотных полков в прусских магов полетели огненные всполохи, но те отбили их играючи. Да, в пехоте сильных магов тоже негусто, весь цвет колдунов собран в кавалерии. Но её здесь нет, а значит, и прикрывать нас некому.
— Прикажите, — я схватил Корсакова за локоть, — прикажите стрелять по магам!
Майор поморщился.
— Им ядра легче всполохов отбить, не поможет.
— Ну так отвлечёте их! Только меня не заденьте.
Я кинулся к центру батареи и выбежал за линию пушек в сторону пруссаков шагов на десять. Анубис, собака ленивая, просыпайся! Совсем нюх потерял, не чуешь, что мне нужна вся мощь!
Талант заворочался, поднимаясь из сонной глубины. Секунда, другая, и мы с ним начали растягивать здоровенный щит, прикрывая орудия целиком. Больше силы!
Крайние орудия за моей спиной принялись стрелять по магам, давая мне время подготовиться. Это правильно, одного щита будет маловато.
Вспомнив давнюю идею, я выдернул из ножен шпагу, подаренную добрейшим Аристархом Семёновичем. Вот и пригодился подарок старого артиллериста!
Взмахнув шпагой, я представил, что это middle wand. С отвратительной проводимостью эфира, без изоляции, с разбалансированным потоком, но работать с ним можно.
Але оп! Вообразив во всех подробностях громадный Знак, я создал его на кончике шпаги, наполнил эфиром из бездонных кладовых Анубиса и швырнул на землю, сразу за щитом.
Без паузы нарисовал в воздухе Знак Тильды в связке с мелкими печатями. Поставил его вертикально, как стенку между магами и батареей, и опустил раскалившуюся докрасна шпагу. Вот так, пусть попробуют теперь до нас добраться.
— Константин Платонович, уходите!
Рядом со мной возник Киж и попытался схватить меня за плечо.
— Вас сейчас…
— Уйди.
От моего взгляда Киж отшатнулся и побледнел. Он молча сделал шаг назад и поклонился.
— Простите, виноват. Разрешите остаться с вами на случай прорыва пехоты?
Я не ответил, готовясь принять удар. Пруссаки и правда отмахнулись от ядер, как от мух, и готовили «молоты». Ну что же, сейчас посмотрим, чьё колдунство сильней.
* * *
Анубис горел у меня в груди яростным пламенем, накачивая щит дополнительным эфиром. После новой порции красной ртути он стал будто бы мощнее, но измерить «прибавку» у меня не было инструмента. Зато приходилось обливаться потом, нагреваясь, как за минуту до этого моя шпага. Ёшки-матрёшки, скорей бы они уже атаковали, невозможно же терпеть!
Оказалось, что это не пруссаки медлили, а у меня время растянулось резиной. «Молоты» сорвались с рук магов и неспешно, будто двигались под водой, полетели ко мне.
Боже, как медленно! Я ведь сгорю к чертям собачьим, пока держу такой поток эфира.
«Молоты», пылая багровым огнём, приближались. Три… Два… Один…
Первое боевое заклятье шибануло в поднятый щит. По ушам хлестнула гулкая ударная волна, а поле за невидимой границей окатило пламенем, сжигая без разбора прошлогоднюю жухлую траву и молодую зелень.
Бумс! Второй «молот» врезался в щит и пробил его, распадаясь на огонь и перегар эфира. Я даже испытал облегчение — держать подпитку щита было уже совершенно невмоготу.
Три следующих боевых заклятья одновременно оказались над Знаком, брошенным на землю. Это была не защитная связка, а простая «продувка», создающая над собой поток восходящего эфира. Залитая Анубисом до краёв, она подхватила «молоты» и отправила их в полёт над батареей. Даже если они взорвутся где-то над лагерем, вреда от них будет немного.
Последний багровый сгусток пролетел над разрядившимся знаком и со всего размаха ударился в Тильду с Печатями. Знак прогнулся, будто сеть, полная рыбы, задрожал и с басовитым хлопком выбросил «молот» обратно'. Не магическое зеркало, а деланный волшебный «батут», на зависть всем Талантливым магам.
Поток эфира внутри меня спал, и время резко ускорилось. Вжжууух! «Молот» вернулся к своему создателю и шмякнул весёлую компанию прусских магов во всю силу. Впрочем, результата взрыва я не увидел — от перенапряжения Таланта меня скрутило пополам. Колени подломились, и меня стошнило на выжженную траву горькой желчью. Чёрт побери! Как не вовремя!
— Константин Платонович, держитесь.
Киж подхватил меня под руки, поставил на ноги и потащил к батарее.
— Ничего, это пройдёт, отлежаться вам надо. Сейчас всё сделаю, не переживайте, — бормотал он, ведя меня мимо пушек. — Дядя ваш тоже вот так перенапрягся несколько раз. И ничего, на следующее утро как огурчик был! И вы полежите, отдохнёте и станете ещё сильнее прежнего.
В ответ я только мычал, борясь с тошнотой, и старался перебирать ватными ногами, чтобы не волочиться мешком картошки. В груди успокаивающе урчал Анубис, и становилось как-то легче. Ерунда! Главное жив, а силы восстановятся.
* * *
Надо мной не было ничего, кроме неба, — высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками. Глядя в бесконечное небо Пальцига, я поймал у себя в голове жужжащую мысль: что всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба; ничего, ничего нет, кроме него; но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения.
Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, опёрся руками о землю и сел. Ерунда всё это! Вот поле боя, только оно сейчас и реально. Надо встать и продолжать битву, а то и правда атакующие пруссаки устроят мне вечный покой.
— Выпейте, вашбродь. Зараз легче станет.
Перед глазами замаячил унтер Сидоров, который сунул мне в руку квадратную бутылку. Глотку першило, и я приложился к горлышку, не глядя на содержимое. Молоко! Ух ты, как хорошо пошло! Не отрываясь, я выпил всю бутылку одним залпом.
— Спасибо.
Голос у меня хрипел, будто после болезни.
— Пожалуйте, вашбродь.
— Помоги мне встать.
Оперевшись на руку унтера, я смог подняться. Меня ещё чуть-чуть пошатывало, но с каждой минутой становилось всё лучше. То ли молоко подействовало, то ли организм сам справлялся с перенапряжением.
Пушки молчали. Орудийные расчёты сидели, отдыхая в ожидании приказа. Я дошёл до Корсакова, наблюдавшего за противником в подзорную трубу, прочистил горло и спросил:
— Что я пропустил?
— Константин Платонович! Ну вы и горазды драться! — Корсаков искренне обрадовался моему появлению. — В одиночку против троих боевых магов! Восемь «молотов» отразили, да ещё и одного пруссака прихлопнули. Сильны вы, Константин Платонович! Боюсь, вас теперь из артиллерии переманят после таких подвигов.
Я не стал поправлять его, что «молотов» было шесть, но поморщился на последних словах.
— Нет уж, я с батареи никуда не уйду. Пушки мне ближе, чем заклятья.
Корсаков покачал головой. Он так и не принял всерьёз мои слова, что я не собираюсь делать военную карьеру. Ладно, его дело.
— Что было, пока я лежал без памяти?
