— Какой ты наивный… — шелестит в темноте усталый голос: — аж завидно становится… у меня нет мамы, Кента-кун. Моя мама больше не мама мне и не жена моему папе. Она сестра номер 357. И она не желает видеть ни меня, ни моих сестер, ни папу… потому что мы не разделяем ее веру в Божественную Истину. И если бы ты прочитал мой файл… ты бы знал это. И почему моего папу убрали из Главного Управления в Токио… как же, мотив личного преследования, мотив мести по отношению к Зрячему и его секте… вот и убрали. Полиция у нас в стране всегда с особой осторожностью относилась к религии… какая бы она ни была. Плохая пресса — это то, чего они боятся. Создал свой храм — делай там что хочешь… — в темноте раздается смешок. Невеселый такой смешок.
— Вот в чем дело… извини, не знал. Соболезную — говорю я.
— Соболезную. Это обычно говорят, когда человек умер — отзывается она из темноты и ее рука снова сжимает мою: — но… моя мама жива. Она где-то там… полагаю, что сейчас я должна быть рада, что она жива, где-то в поместье «Общества Божественной Истины» в горах. Там землетрясение ее не достанет. Странно… я столько лет хотела смерти Зрячему… но сейчас я чувствую только пустоту внутри.
Я молчу. Сейчас не время умничать, утешать, приводить примеры из истории и литературы, рассказывать веселые истории и поддерживать. Сейчас время молчать. Просто сидеть рядом и сжимать ее теплую руку.
— Все было зря — говорит она через некоторое время: — все было зря. Но… я все равно рада, что познакомилась с тобой, Кента. Вернее, не так — что узнала тебя поближе. Ты оказался редким камушком в моей коллекции… вернул мне веру в жизнь и на секунду я даже поверила, что смогу отомстить… смогу что-то изменить… жаль, что не вышло. Но пока это продолжалось — я была счастлива. Спасибо тебе за это. Знаешь… если мы выйдем отсюда, то я перестану ныть о своей смерти. Я поняла, что все мы смертны, не смейся! Да, я знала это и раньше, но знать и понять — разные вещи. Я поняла, что все мы — просто тени на холсте и порыв ветра может загасить свечу. Я хочу жить… но я приняла свою смерть. И я гордилась этим! А сейчас понимаю, что гордиться нечем — все мы умрем… а уж мы с тобой — умрем прямо здесь. И уже скоро — мне не хватает воздуха… поэтому, позволь мне выговорится. Я… не люблю тебя романтической любовью, Кента, прости… но ты близок мне как самый близкий друг и надежный товарищ. И я знаю, что друзья не ведут себя так, как я… извини. Но… меня оправдывает то, что я умру рядом с тобой… и в посмертие мы с тобой тоже попадем вместе, нэ?
— Интересный факт — все, кто умирает вместе со мной — переносятся в новый мир также со мной. Не боишься встретить мир магии, мудрых друидов и метких эльфов в моей компании? Принц из меня так себе…
— Пфф! — фыркает она: — зато ты точно не пропадешь! Ни в этом мире, ни в том. А уж в мире магии и подавно. Я просто буду держаться рядом. И стрелять из лука. Что? Я умею, ходила в секцию.
— Поистине ты человек многих талантов. — отвечаю я: — такие мне нужны в новом мире. Как насчет альтернативного мира? Например, мира, где никто не знает твоей магии манипуляции людьми? Ты станешь там номер один.
— Не обязательно быть номер один — вздыхает она в темноте, и я чувствую, как ее голова касается моего плеча и устраивается там поудобнее: — иногда достаточно просто быть.
— Зная тебя — уверен, что такого отношения хватит ненадолго — улыбаюсь я в темноту: — очень уж быстро ты захочешь замок и своего ездового дракона, а также чтобы все королевства вокруг приносили тебе дары…
— Если быть, то королевой — отвечает мне темнота, устроившаяся у меня на плече: — спасибо тебе за все, Кента. Пожалуй, я готова к переходу в другой мир. Вот посидим еще немного… а потом воздух кончится. Умирать от избытка углекислого газа не так страшно, мы просто заснем.
— Спокойной ночи, Натсуми-тян.
— Не смешно. Не смей так говорить… воздуха еще полно… наверное. И… Кента-кун?
— Да?
— Спокойной ночи. Хорошего перерождения… мне будет тебя не хватать.
— И мне тебя…
Глава 2
Глава 2
Когда Натсуми открывает глаза, то видит знакомое лицо. Мое лицо. Все это время я сидел рядом и ждал, когда затрепещут ее ресницы и поднимутся веки… когда она сможет сфокусировать взгляд и понять, вспомнить, осознать…
— Кента? — говорит она: — где это я? Что… — она окидывает взглядом окружающее.
— С новой жизнью тебя — говорю я: — Бартам прекрасен в это время года. Говорят, что именно поздним летом жители города зажигают летающие фонари в честь девушки, которая пришла из другого мира и спасла человечество от драконов. Фонари летят над площадями с фонтанами, над торговыми рядами, где продаются специи из далеких стран, а торговцы с эбеновой кожей и гортанными голосами призывают купить их товар, над опустевшими лавками работорговцев, над Аллей Героев, особенно замечательно в это время года. Над мраморными анфиладами и балконами дворца бывшего Императора, где сейчас заседает Сенат, над портом, где собрались флаги со всех концов Ойкумены, над людьми, которые провожают летающие огоньки взглядами. Купцы из всех стран съезжаются на фестиваль в честь героини, чтобы предложить жителям Бартама лучшие угощения и наряды и нет зрелища прекрасней, чем юные девы, чьи улыбки случайным прохожим похожи на перламутровых рыбок, что плескаются в прудах Императорского дворца…
— Что⁈ — Натсуми откидывает одеяло и подбегает к окну, выглядывает в него и оседает на пол. Я вскакиваю и успеваю подхватить ее до того, как она растечется по холодному полу, подхватываю ее на руки и кладу обратно в постель.
— Ты… ты… ты! — она тычет в меня пальцем: — как ты мог вообще! Я тебя ненавижу!
— Правда? — спрашиваю я ее, закрывая одеялом и аккуратно подоткнув его по краям: — действительно ненавидишь?
Она закрывает глаза и вздыхает. Молчит. Чтобы снова открыть глаза ей понадобилось больше минуты — я засекаю время, пока ее ресницы снова не задрожат.
— Нет — наконец говорит она: — удивительно, но я не могу испытывать ненависть к тебе. И все же ты скотина. Ты меня перепугал до чертиков! Я чуть не поверила, что мы перенеслись в другой мир! Ты обманул меня!
— Я? Ну нет. Я всего лишь сказал, что Бартам — прекрасен в это время года и это наверняка так и есть. А еще я поздравил тебя с новой жизнью… и это тоже так и есть.
— Но… как ты все это сделал? Я поверила… землетрясение⁈
— Мощные динамики, установленные рядом с лифтом. Грохот и немного пыли, впрыснутой в кабинку лифта, выключенное электричество… этого было достаточно. СМС-сообщения о землетрясении… глушилка сигнала сотовой сети, установленная на этаже. И да… выходные же, а здание на отшибе. Мы попросили, чтобы никто нас не беспокоил. В конце? Немного усыпляющего газа… парочку баллонов передала Бьянка. Ну и конечно же — мое непередаваемое актерское мастерство. Скажи-ка, ведь никто не сумеет так убедительно сыграть «нам всем конец» как я?
— Ты был отвратителен. — качает головой Натсуми: — никто так не умирает. Все умирают как я. И… пожалуйста, обними меня… — я сажусь на кровать и обнимаю ее. Она затихает в моих объятиях.
— Извини меня — говорит она мне в плечо: — я поняла, что ты хотел сказать.
— Да? И что же? — пытаюсь поднять одну бровь, как это делает мама, но усилия пропадают втуне — все равно Натсуми утыкается лбом мне в плечо и не может оценить мое сценическое мастерство.
—… что каждая жизнь имеет свою ценность. И что каждый из нас умрет, а жизнь — это сумма мгновений и каждое мгновение надо ценить… надо прожить. И чтобы я прекратила ныть и… использовать других людей, а просто прожила свою жизнь, сколько бы ее там не осталось… — говорит Натсуми: — может быть еще ты намекал на то, что «надо заниматься сексом с Кентой, пока есть возможность», но это я не поняла до конца. Наверное, я слишком глупая…
— Вот же… а я то затеял это все, как раз чтобы донести именно это… наверное придется повторить… — сокрушаюсь я.
