Говорим о том о сём,
Кости парим, водку пьём!
…
Баня — это рай в Афгане.
Вдруг как жахнет возле бани.
Дух какой-то ошалел,
Короче, начался обстрел.
Похватали мы бушлаты,
Сапоги и автоматы,
Остальное, видит бог,
Похватать никто не смог.
…
Хлопали сильнее, задорная песня. А вторая его песня была в тему и называлась «Воин-интернационалист»! Специально написал для нашего сбора, что ли?
Я — воин-интернационалист,
Но не в названьи дело.
Пусть даже назывался б я «расист».
Мне надоело нервничать, ведь нервы — не сучок,
Я нажимаю ласково на спусковой крючок.
А нет, не специально. Не про долг, а про суровые военные будни поёт. Где-то стреляют и умирают, а где-то в походы ходят, и мирное небо.
Тут настала очередь Розенбаума. У него своя специальная гитара — двенадцатиструнка. Артист посидел, потренькал, настраивая её, и выдал «А может, не было войны». Песня про Отечественную! И угадал. Песню встретили бурными аплодисментами. А другим его афганским песням уже подпевали. «Караван», «Чёрный тюльпан». Выступал он больше часа. Сейчас много бардов, вообще, я считаю, пик бардовской песни. Олег Митяев, Булат Окуджава, покойные уже Александр Галич и Юрий Визбор, которые в своих песнях, разумеется, живы. И на их фоне, недавно начавший сольные выступления Розенбаум выглядит звездой не меньшего масштаба.
«Опять пацан подвел потерей роту», — со слезами на единственном глазу пел мой сосед в тельнике.
После концерта я ещё и сфотографировался с певцом. Фотик я взял с собой и попросил одноглазого соседа снять нас, благо, мы сидели рядом со сценой. Желающих было много, но я успел первым.
В военном пансионате, где меня поселили, имелся отличный спортивный городок, и сейчас, перед ужином, я «выделываюсь» тут на турнике. Рядом со мной мощный дядя, но то, что я могу, этому здоровяку не по силам. Веса у нас разные. Смотрит на меня неприязненно — «царь горы» не он.
— Толь, я вернулся, — вдруг слышу крик Матвея.
Хромает, но на своих двоих идёт. Нога перетянута эластичным бинтом. На улице тепло, тут вообще не бывает морозов, как мне сказали.
— Чё, болезный? Выжил, смотрю, — дядя, похоже, Матвея знает.
— Да отвали, провокатор, — зло бросает в его сторону мой земляк.
— А что ты как обезьянка всё повторяешь: — «То, что я умею, не всем доступно!» — хвастливо заявляет дядя. — Тебе точно только попугайничать можно.
— Это я из-за него ногу повредил, с ним спорил,– пояснил Матвей то, что я и так уже понял.
— А то, что я могу, ты и спопугайничать не сможешь, — с вызовом сказал я и изобразил поход по ступенькам, вися на турнике и задирая ноги всё выше и выше, якобы шагая.
Зачем сказал? Обидно стало за своего, наверное.
Мужик в тельняшке сразу нахмурился и, соответственно, стал быковать.
— Ты, пацан, за языком следи. Ты вообще кто? Служил? Где? За речкой точно нет!
Он ещё и пихнул меня! Я, конечно, заблокировал удар в живот, но если бы не смог, то худо было бы!
— Конь в пальто! Тебя колышет мой язык? Свой лучше в жопу засунь и помалкивай, — озлобился я. — И ручонки не распускай, если челюсть дорога. Я тебе не доска, так отвечу — год к стоматологу ходить будешь!
Ну, не бить же его в ответ? Во-первых, обстановка тут доброжелательная, и этот наезд на меня первый, а во-вторых, Матвей-зараза стоит рядом и точно настучит, хотя бы Лукарю. Ну, работа у парня такая.
А нет! Не вышло у меня отбазариться. Агрессор, широко размахнувшись, попытался ударить меня ещё раз, оплеухой! Подсаживаюсь перекатом на полусогнутых ногах, перенося вес с одной ноги на другую, и на развороте туловища бью в открытую область печени!
— Чем больше шкаф, тем громче падает, — прокомментировал я, с неудовольствием глядя на то, что наша стычка привлекла внимание других ребят на спортплощадке.
Человек пять в тельниках что-то отрабатывали, а сейчас решительно идут к нам с Матвеем.
— Чёрт, мои корочки в куртке остались, — тихо сказал мой товарищ, становясь рядом. Поверженный здоровяк пытался вздохнуть, валяясь в пыли.
Глава 3
Как-то странно парни идут — вроде к нам, но на нас с Матвеем и не смотрят!
— Санёк, ты как? Упал что ли? — подбежал к нам первый десантник. — Где болит?
Они не видели, как меня пытались ударить оплеухой и, занимаясь своими делами, не видели мой резкий и короткий тычок по корпусу амбала! Для них их товарищ просто упал, держась за бок. И связать этот факт со мной, разумеется, непросто.
— Уи-и-и… сука! — начал говорить Санёк, пытаясь одновременно встать.
— Я сука? — возмутился подошедший.
— Чё с ним? — спросил кто-то ещё из подошедших.
— Матвей, Толяныч! Что там у вас? — к нам идёт наш залётчик — Леонид. Он, оказывается, тоже рядом был, и, вполне допускаю, видел всё в деталях.
— Мужик, ты как? — обеспокоился и я.
Санёк встать так и не смог. Сидит на песке, пытается продышаться.
— Ху@во, — сплюнув, произносит амбал. — Ты что, спортсмен, что ли?
Ну, вроде мирно спросил, дай бог и разрулим. Но нет, этой моей надежде не суждено было сбыться — Леонид, подойдя к нашей кучке, с размаху бьёт ногой Санька в грудак! Да «гребанный экибастуз»! Я моментально развернулся к группе десантуры, но те на Леонида даже и не дёрнулись.
— Лёнь, ты чего? Санёк — нормальный тип. Иногда, конечно, его заносит, — сказал один из парней. — За что ты его?
Моего подопечного тут знают! Да он их клон просто — молодой, коротко стриженный, в кроссах, х/б штанах и тельнике.
— Это Лёнька, я с ним в одной роте воевал, — повернулся к остальным неизвестный пока мне десантник.
— За дело! Вчера вон Матвея оскорблял, тот из-за него ногу повредил, сегодня Толяна ударил. Серёга, надо ему пояснить, что мы тут все братья, а то, ишь, руки распускает!
Упомянутый Серёга, оглядев меня, следов удара Санька не нашёл, и это явно показалось ему странным.
— Так, что ль, парень, было? — спросил он у меня.
— Ну, попытался ударить. Два раза! Один удар я заблокировал, под второй подсел, — пояснил я отсутствие следов побоев на мне.
— Всё, капец тебе! — Санёк встал и буром попёр на Леньку.
— А ну стоять! — заорал я. — Вы что тут, собираетесь драться?
— Тебе тоже капец, но потом, — пообещал мне Санёк, пытаясь обойти загородивших ему дорогу парней.
— Застрелишь? — усмехнулся я, так как внезапно вспомнил Санька на стрельбище.
Стрелял он позорно плохо.
— Бой? — бросив рваться к не сильно испугавшемуся Леньке, предложил мне здоровяк.
— Согласен. Только предупреждаю, я международный мастер спорта, трёхкратный чемпион СССР по боксу, чемпион Европы прошлого года. Вырублю с одного удара! Ещё хочешь со мной драться?
— Точно, а я думаю, где я тебя видел⁈ Да на чемпионате в прошлом году! За тебя ещё министр МВД приезжал болеть и этот… Ельцин! Я судьёй там был! — неожиданно нашёлся ещё один знакомый и у меня.
Мужик лет тридцати, габаритами с Санька, продолжал, обращаясь к потерпевшему:
— Слышь, Санёк, хочешь драться, иди надевай перчатки и на ринг. Штыба из тебя котлету сделает.
— Ниче не сделает, — в запале сказал Санька, внимательно оглядывая меня ещё раз.
— Да, конечно, не сделаю, если извинишься передо мной и Матвеем, — предлагаю я, видя, что тот окончательно понял, на чьей стороне всеобщие симпатии.
— Ладно, простите парни. В самом деле, заносит меня после контузии иногда, — здоровяк, как и все сильные люди, в гневе был страшен, но и отходил быстро.
Пятёрка парней, как потом выяснилось из Ленинграда, загалдела, то хлопая Леньку, то Саньку по плечам, и обнимаясь. Леонид и Сергей — сослуживцы, причем большие друзья, как я понял, а Сергей — кореш для остальных участников разборки. Конфликт увял.
