— Тут боги живут, конунг? — несмело спросил Болли. — Ты! — Болли ткнул пальцем в какого-то человека, который был одет немного чище, чем остальные. — Иди-ка сюда! Покажешь нам тут все!
— Пока я не вижу здесь никаких богов, зато вижу каких-то оборванцев, — ответил Виттерих, который влюбился в это место с первого взгляда. — И я не понимаю, что они делают в моем дворце. Проклятие, Болли! Я его хочу!
— Сотня воинов легко удержит это место, конунг Виттерих, — со знанием дела сказал Болли. — Сотня, не больше!
— Тергестум и Салона, — задумчиво произнес Виттерих. — Между ними триста миль по морю. Нелегко придется. Надо будет послать весть в Новгород. Мне не помешает еще пара сотен бойцов. Проклятие, как же их всех кормить?
— Зерном, я думаю, — глубокомысленно изрек Болли. На его широком обветренном лице отразилось серьезное умственное усилие.
— И где его взять, это зерно? — саркастически спросил его Виттерих.
Вместо ответа дан показал пальцем в сторону моря, где на горизонте показался корабль. Пузатый зерновоз из Александрии шел в Равенну. Какого черта он заплыл в эти воды, кишащие словенскими пиратами? Почему он не пошел вдоль итальянского берега? Наверное, сбился с курса, попав в шторм. Что же, тем хуже для него! Даны спешно попрыгали в драккары. Они пойдут на веслах. Жирный торговец не соперник воинам.
1 Реальная история, произошедшая в конце 6 века в Лионе. В поздней Римской империи количество людей, исповедовавших иудаизм, было огромным. Он считался очень близким христианству течением и поначалу не подвергался гонениям.
2 Салона — современный Сплит, Хорватия.
3 В реальной истории дворец, в котором доживал свой век Диоклетиан, был окончательно разрушен аваро-славянским войском около 640 года. В описываемое время он был еще цел.
Глава 2
Декабрь 631 года. Новгород
Белый снег укрыл своим одеялом черные проплешины пожарищ, и о недавнем вторжении напоминала лишь разрушенная городская стена, отремонтировать которую до холодов так и не успели. Земли вокруг Новгорода напоминали пустоши. Там едва третья часть от прежнего населения осталась, остальных вывели поближе к Братиславе. Тяжело далась эта война, хоть и готовились к ней загодя. Уж очень много полей пустыми стоят. Тактика выжженной земли в обе стороны разит, не только врага, но друга. Тяжелая зима будет, это все понимали. Потому-то и погнали каторжников на восток, чтобы они валили деревья и ставили новые веси. Без этого половина народу и вовсе за зиму в Ирий ушла бы.
Солеград не пострадал вовсе, он для этого времени был неприступен абсолютно, и туда погнали новые партии словен с севера, мелкие шайки которых так и норовили помочь франкам в их нелегком деле. Слава богам, было их немного, и арканы степных батыров работали без остановки. Так княжеский рудник вновь пополнился контингентом, необходимым для добычи соли и камня. Герцоги лангобардов перевалили Альпы и теперь подсчитывали убытки. Отряды хорватов, приведенные Виттерихом, разорили весь север Италии. Теперь германцам будет не до походов, они следующие пару лет будут зализывать раны. А потом да, обнаглевший герцог Тергестума получит в отместку карательный поход. Герцоги поклялись в том на своих мечах.
Князь Самослав решил эту зиму посвятить тому множеству дел, что из-за занятости были отставлены в сторону. И главнейшим из этих дел была печать Евангелия, первый экземпляр которого лежал сейчас перед князем. Непривычный для этого времени вид переплетенной книги был настолько чужеродным, что Самослав даже в руки ее поначалу взять не мог. Заробел.
— С ума сойти, — только и смог сказать он, когда все-таки раскрыл первую страницу. «От Матфея». — Буквы мастер Хейно резал?
— Никифор, — усмехнулся владыка Григорий. — Не доверил юнцу. Хочет свою долю славы получить.
— Ну, и пусть, — махнул рукой князь. — Наградим. Папе Гонорию отправить нужно, пусть благословит. Иначе трудно нам придется.
— Мы ему десятую часть доходов пообещаем, — отмахнулся Григорий. — Думаю, он возражать не будет. Он изрядно поиздержался в последнее время. Все свои деньги на строительство и украшение церквей тратит. Новые храмы один за другим возводит, даже удивительно.
— А что, люди в Риме уже перестали с голоду умирать? — прозрачно намекнул князь.
— Какое там! — грустно покачал головой Григорий. — Италия разорена. Там то чума, то наводнение, то неурожай. А война и вовсе не прекращается никогда. Словно проклял господь ту землю за грехи ее. Жалко людей.
— А папа тысячу фунтов серебра на украшение дверей в своей базилике потратил, — задумчиво сказал Самослав. — Никогда этого не мог понять. Разве Бог не в сердцах людей живет, Григорий? Зачем ему серебряные двери, скажи?
— Прихожане должны к великому приобщаться, государь, — нравоучительно поднял палец епископ. — Вот ты когда храм в Братиславе построишь?
— После Университета, городских стен и больницы, — не моргнув глазом, ответил Самослав.
— Да… — уныло вздохнул Григорий. — И после пыточных подвалов в Черном Городе… Ты говорил как-то, что у тебя свой путь к господу нашему. Но до чего же он у тебя длинный и извилистый, княже. Кстати, княгиня Мария дату крещения назначила. Она желает молодого княжича сразу к истинной вере приобщить. И имя уже выбрала ему, очень необычное. Никогда такого не слышал.
— Имя? — удивленно поднял голову Самослав. Это было неожиданно. Они никак не могли с этим определиться. — Первый раз слышу об этом. И какое же?
— Владимир! — ответил Григорий, особенно упирая на последний слог. Получилось ВладимИр.
— Вот как? — нахмурился князь. — Поговорю с ней. Что-то все повадились без меня моим же детям имена давать. Как будто я тут совсем ни при чем. У меня даже подозрение начало появляться, что мои жены спелись между собой, что очень странно. Они раньше друг друга терпеть не могли.
— Они и сейчас друг друга терпеть не могут, — поспешил успокоить его епископ. — Уж мне это совершенно точно известно. А что касается княгини, то сказано!
Владыка поднял очи горе и продекламировал нараспев:
— «Если бы Бог назначил женщине быть госпожой мужчины, он сотворил бы ее из головы, если бы — рабой, то сотворил бы из ноги; но так как Он назначил ей быть подругой и равной мужчине, то сотворил из ребра».
— Это кто сказал? — подозрительно посмотрел на него князь.
— Блаженный Августин, — кротко ответил владыка и стыдливо опустил глаза.
— Ты мне недавно совсем другое говорил, — пристально уставился на него князь. — Из апостола Павла. Я даже запомнил! «Пусть женщины учатся тихо, в полной покорности. Я не позволяю женщине учить или же руководить мужчиной, ей следует молчать».
— Княгини Марии это точно не касается! — решительно отмел возражения владыка Григорий. — Это для обычных баб написано, а не для нее. Пойду я, княже! Надо этот экземпляр папе Гонорию передать. Только как бы это сделать? Ведь все перевалы закрыты! И герцоги лангобардов на нас изрядно злы, они не пропустят гонца.
— Весной передадим, через Виттериха, — усмехнулся князь. — Он лично отвезет. У папы для него припасен хороший подарок. Герцогу понравится, я уверен.
Владыка вышел, а Самослав глубоко задумался. Папская булла, в которой Виттерих признавался законным сыном своего отца, обошлась ему недешево, но оно того стоило. На большой шахматной доске, которой был тогдашний мир, должна появиться еще одна мощная фигура. Никем не признанный ублюдок любвеобильного правителя — это одно, а законный наследник испанского короля — это нечто совершенно другое. Другой калибр, несравнимо мощнее.
— Женить его пора, — буркнул себе под нос князь и что-то черкнул на листе бумаги серебряным карандашом.- Та-а-к! Послать в Испанию, узнать, какая там обстановка на рынке невест.
— Государь! — воин распахнул дверь. — Лекарь Илья. Говорит, назначено.
— Пригласи! — кивнул князь, отвлекаясь от своих коварных планов в отношении ничего не подозревающего герцога.
