Рассказал ей про изменения в личной жизни Брагина. Достаточно откровенно.
– Жалко! – вздохнула Галия.– Наташа мне понравилась, какая-то она живая. И говорить с ней было интересно. Я уже надеялась, что она вскоре нашей соседкой станет. Ну ладно, поглядим завтра на эту Женьку. Может, с ней тоже удастся отношения нормальные наладить… Но надо же как все у них, как в книжках про девятнадцатый век – отцы сказали надо, и парень с девушкой тут же берут под козырек и готовятся идти в ЗАГС…
– А тебя, если бы Загит привел сына своего друга какого-нибудь, когда мы с тобой только начали встречаться, удалось бы вот так сходу поженить? – спросил я ее с усмешкой.
– И вроде умный, а ведь дурак! – фыркнула жена.
Вечером перед сном перечитал тезисы доклада, что буду делать завтра в Кремле. Стремно… Ведь наверняка найдется какой-нибудь замшелый идеолог, которого зло возьмет, что это не он до такой идеи додумался. Надо быть готовым к провокационным вопросам… Ну да ладно, где наша не пропадала!
Глава 2
Москва. Квартира Ивлевых.
Утро началось немного нервно. Выступление в Кремле обязывало. Я много чего в прошлой жизни повидал, это верно, но вот в Кремле ни разу не выступал. Да и Галия психовала по этому поводу, эмоционально заражая меня… Она ещё с вечера достала мой свадебный костюм и туфли. Когда она принялась завязывать на мне галстук, спорить не стал, сегодня надо. Не люблю я их и избегаю по возможности, но не тот случай… Красный, в коричневую полоску, в этом времени он считался хитом, а у меня вызывал только умиление. Узенький, синтетический. Помнил я, как в будущем такие галстуки в шкафах у стариков на выброс висели… Но где я сейчас найду крутой галстук из двадцать первого века? И более того, даже если пошив заказать по своему эскизу из шелка, он не будет считаться сейчас нормальной альтернативой этой узенькой синтетической полоске… Могут и за стилягу принять, что мне точно не надо…
Доклад у меня был давно готов. За пару шоколадок Галия отпечатала его в трёх экземплярах в секретариате Горного. Дома оставил, на всякий случай, самый слепой экземпляр для себя, мало ли пригодится, второй экземпляр Сатчану обещал для его райкомовской комиссии. А первый экземпляр взял на выступление, его придётся оставить, чтобы они его размножили.
Приехал раньше назначенного срока, позвонил Коннову, как договорились. Он велел мне, пока он будет за мной спускаться, оформить пропуск, там всё заказано.
Так и сделал, и когда в бюро пропусков мне просунули в окошко мой паспорт и только что оформленный пропуск, я услышал рядом довольное хмыканье. Обернувшись, увидел полноватого низенького мужчину, почти на голову ниже меня, лысеющего, но прикрывающего лысину длинной чёлкой. Мне сверху это было прекрасно видно.
– Примерно так я вас себе и представлял, – заявил он. – Ну, пойдём.
Привел меня в свой кабинет. Не очень большой. Массивный шкаф с книгами (БСЭ, мемуары различных советских политических деятелей, приметил и ту же книжку Жукова, что имелась и у меня самого), стол буквой «Т» – можно проводить совещания для четырех человек, пять одинаковых стульев, бюст Ленина на столе, портрет Брежнева на стене. Строгие желтые обои, на мой взгляд, пора бы было и обновить. На мой взгляд, кабинет не такого и важного чиновника…
– Давайте доклад, Павел Тарасович, – сказал он. – До заседания еще полчаса, если что не стоит говорить, я сразу и вычеркну. Чтобы не создавать нам всем проблем.
Извлек папку с докладом из портфеля, а веревочку на ней он уже сам развязал, и открыл. Начал листать страницы. Управился всего за минуты три. Быстро читает. Остро заточенный простой карандаш держал в руках, но ни разу им не воспользовался. Лицо было неподвижным, за исключением бровей – они то немного поднимались, то опять опускались на свое место.
Захлопнув папку, протянул ее мне.
– Очень добротная структура… с цитатами не переборщили, четыре Маркса, Энгельса и Ленина, и две Леонида Ильича. С этой точки зрения никто не сможет придраться. И главное, что все к месту. Толковый доклад, помогал кто делать?
– Да нет, сам написал, – улыбнулся я.
Начал меня расспрашивать про жизнь. Как учусь, все ли устраивает в МГУ, как провожу лекции по линии «Знания», как реагируют трудящиеся, бывают ли провокации во время лекций на заводах и фабриках… Непонятно причем, то ли хотел меня получше узнать, то ли продемонстрировать, что многое обо мне знает… Или, вообще, рассчитывал от юного и неопытного студента компромата накопать на МГУ, общество «Знание» или какое-то предприятие, что я посещал?
Но я не был ни юным, ни неопытным, и никаких проблем, которых на самом деле видел множество, не поднимал. Очень хорошо охарактеризовал учебу, просто прекрасно – тех, с кем работаю по линии «Знания», как Константина Сергевича, так и своих коллег по МГУ, с которыми мы пока что только книги делили, и не рассказал ни про одну из тех проблемных ситуаций во время лекций, что у меня были.
А то знаю я, во что могут вылиться честные ответы в Кремле. Расскажу сейчас, что не устраивает в учебе в МГУ – этот деятель запросто использует эту информацию, чтобы наехать на университет. Свои какие-то цели преследуя, или просто прижимая, чтобы свое место знали. Вызовут ректора в Кремль, устроят ему головомойку, он вернется, вызовет своих подчиненных и потребует кровь из носа разузнать, кто такое мог про МГУ в Кремле наговорить. И уже скоро у него на столе будет лежать папочка с моим личным делом… Нетрудно догадаться, какая у меня после этого учеба в МГУ начнется сладкая… Только и буду на пересдачи зачетов и экзаменов бегать, пока не добегаюсь окончательно… Устные зачеты и экзамены вещь непростая. Как там было в анекдоте, когда надо было завалить кандидата на работу: Скажите, когда была такая-то битва… Верно! А кто в ней участвовал?... Молодец, тоже верно. Ну а теперь перечислите, пожалуйста, всех погибших!
То же самое и по «Знанию»… Прилетит им, начнут выяснять, кто же мог такие интимные детали знать про их деятельность… Ах, некого Павла Ивлева недавно проверяли на предмет работы в Верховном Совете… Ну так больше его на порог не пускать!
Ну и по предприятиям, что посещал в рамках этих лекций… Стоит что сказать по одному из тех случаев, что свидетельствуют о плохой идеологической работе в коллективе, как прилетит и директору, и министру, что курирует это предприятие. Вплоть до кадровых перестановок… Так, скажут выжившие чиновники, после того как пыль на поле битвы рассеется, и с чего это все началось? Были ли какие проверки, какие чужаки на данном предприятии? Ах, лектор по линии «Знания» приезжал! То есть, мы им заплатили, чтобы за наши же деньги нам жизнь попортили? Так скажите им, что ни одного больше лектора от них не примем, пока этот Павел Ивлев у них в лекторах числится.
Ну и еще один вариант. Мой собеседник явно прекрасно знает, что я устраиваюсь на работу в Верховный Совет. Эти расспросы вполне могут быть вариантом проверки. На личностную зрелость. Если начну на тех, с кем раньше работал, или про место, в котором учусь, компромат сливать, то ясно же, что буду то же самое делать, если меня взять на работу в Верховный Совет. Только там последствия таких сливов значительно пагубнее… Нет, не нужен нам такой незрелый сотрудник!
Так что я улыбался и говорил только хорошее. Послушать меня, нет в мире университета лучше МГУ, общество «Знание» работает, что швейцарские золотые часы, а идеологическая работа на предприятиях опережает самые смелые ожидания Политбюро. А мой собеседник в ответ на это улыбался еще больше моего. Словно не только мне, но и бюстику Ленина и портрету генсека тоже… И глаза довольно блестели. Тоже, видимо, рад жить в стране, где все так хорошо отлажено…
А затем он сказал:
– Время! Выдвигаемся!
Привел меня в небольшой зал. Примерно на сорок посадочных мест, из которых занято было максимум тридцать. Никого моложе пятидесяти, на мой взгляд, там не было. И все с интересом на меня посматривают, кроме парочки, увлекшихся жарким спором.
