Радует, что к нам пожаловал не инквизитор, а значит, кошмар на костре отменяется.
В ответ на колкости вошедшего и мои возражения, Вермиль, подобно выброшенной на берег рыбе, начал глотать воздух. Его лицо сначала пошло красными пятнами, а затем белыми, губы задрожали, глаза расширились. Женщина в синем платье находилась в предобморочном состоянии. Не растерялась только их дочь. Кто бы сомневался…
— Ваше темнейшество, моя кузина не в себе. В отличие от меня, она не может претендовать на звание Повелительницы тьмы, — проговорила она. Надо же, от былой хамки не осталось и следа.
Что их так всех пугает в этом брюнете да так, что притихла даже моя белочка.
Окинула его заинтересованным взглядом: худой, я бы даже сказала, изнеможенный, бледный, с желтоватым отливом кожи, с черными жесткими волосами и тонкими кривыми ногами. Но при этом ведет себя так, как будто является центром Вселенной или, как минимум, вершиной самой высокой горы.
— Милочка, а вы, стало быть, годитесь? — хмыкнул брюнет на ядовитый выпад шатенки, уставившись на нее взглядом, полным сарказма.
По мне, так кузина красива: яркая и фигуристая девушка с миловидной родинкой над верхней губой и большими голубыми глазами. Почему тогда этот нелепый кривоножка, глядя на нее, кривится, а на меня — напротив, смотрит как кот на сметану? Неужто экзотики захотелось? Судя по моим розовым волосам, на фоне присутствующих в комнате, я выгляжу достаточно эксцентрично.
— Конечно, я всю жизнь росла с одной лишь только мыслью об этом. Я довольно выгодная партия для самого Повелителя тьмы. Мой род восходит от первородных темных ведьм… — начала доказывать правоту своих слов кузина.
Я мысленно закатила глаза. Помнится, белка утверждала что-то про побочное ответвление, но шатенка и ее родители почему-то все равно считают себя самыми крутыми.
Однозначно, они с худосочным брюнетом друг друга стоили.
Однако, сам он отчего-то так не считал. Мужчина лишь махнул рукой, и дальше кузина не смогла ни слова вымолвить. Она продолжала открывать и закрывать рот, но при этом не произносила ни звука. Хм, любопытно, неужели чары онемения? Я подалась немного вперед, чтобы убедиться в своей правоте. Но да, так и есть: девушка и впрямь онемела.
— Какая-то ты сильно разговорчивая для Повелительницы. Запомни, пока мужчина не позволит говорить, женщина должна молчать! — строго проговорил он. — Не знаю, что насчет моего дяди, но в мой гарем ты точно не попадешь.
Хм, какое-то сомнительное замечание. По моему мнению, Повелительница тьмы должна иметь довольно скверный характер и указывать всем, где их место. В противном случае она будет выглядеть кроткой замухрышкой и испуганной ланью, об которую любой желающий сможет когда угодно вытирать свои ноги.
Ой, а ведь я опередила девушку в разговорчивости. Может быть, на меня тоже наложили чары онемения?
— Раз-раз, проверка связи, — проговорила я, перетягивая внимание брюнета на себя. Маменька кузины все-таки свалилась в обморок. Вермиль успел поймать ее обмякшее тело. Раздался звук рвущейся ткани. Все-таки, брюки сидели на денди достаточно тесно, а потому, стоило ему немного присесть, как тут же разошлись по шву, открывая обзор на сиреневые под цвет его рубашки трусы. Стильно и мило.
— Ты за это ответишь, — прошипел он и с мольбой во взгляде посмотрел на брюнета, а тот, вместо того, чтобы тут же его наказать, во все глаза уставился на меня с интересом коллекционера, которому для полноты коллекции не хватало упомянутой им розовой жемчужины.
На всякий случай я улыбнулась в ответ. Хотелось бы узнать, почему попала в неслыханную милость и не чревато ли это какими-нибудь неожиданными последствиями?
Шатенка всхлипнула, а в следующий миг наградила меня уничижительным взглядом. Если бы она могла этим взглядом замораживать, я бы точно превратилась в ледяную глыбу и затем рассыпалась на мелкие осколки.
Мужчина-черныш, выходит, колдун? И обращение к нему интересное: «Ваше темнейшество». Какая-то супер важная шишка местного разлива? И, наверное, мега-опасная, раз даже белку и родственничков так проняло и потряхивает заметно. С ним надо быть начеку.
Для чего он пришел в дом, мне стало ясно — собирает невест для темнейшеств и какого-то Повелителя. Интересно знать, сколько еще подобных кадров предстоит увидеть? Сновидение набирало оборот. Надеюсь, что хотя бы участь попасть в гарем меня минует. Хамка-кузина, к примеру, уже в пролете. Повезло. Хочу также.
Колдун смотрел так, что стало не по себе. Жутковатый тип. Мрачный. В розовой комнате куклы Барби он в своей черной коже с заклепками смотрелся нелепо, но совсем не смешно.
Высокомерие на худом лице этого «Кощея» смешивалось с любопытством. Я чувствовала себя редкой бабочкой в сачке энтомолога. Не хотелось бы попасть на опыты.
Надо бы побыстрее ударить в грязь лицом, чтобы наверняка отделаться от его чересчур пристального внимания. Прошу, пошли меня на хутор, родимый, точно также, как только что отправил туда кузину Анастейши. Разве я о многом прошу?
Я вскочила с насиженного кресла и изобразила подобие реверанса.
Лица родственников вытянулись от удивления. Только что очнувшаяся «маменька» снова свалилась в обморок, а «папенька» продолжил удерживать ее, а заодно в прорехе брюк прикрывать свой сиреневый срам.
Они что, никогда не видели реверансов? Наверное, делаю что-то не так. Мастер импровизации из меня всегда был никудышным, но не настолько же, чтобы терять сознание.
Заметно притихшая и присмиревшая белка, громко вздохнула и красноречиво изложила:
— Ах, ваше темнейшество, спасибо, что почтили мою хозяйку своим высокородным присутствием! — пронырливая мелочь отвесила поклон, затем умудрилась запрыгнуть ко мне на плечо и тихонько прошептать на ушко: — Мы крупно облажались. Зачем встала, сидела бы себе тихо, глядишь, и все бы устаканилось.
На этот раз я решила не орать и не шарахаться в сторону, так как более или менее привыкла к зверюге. И чего Беляна так негодует? Ну, встала я и встала. Или Анастейша не ходила?
Я взглянула на кресло и обомлела: оно было с колесиками. Дела! Что же случилось с этим телом? За что его настолько жестоко потрепало жизнью?
Тем временем, колдун подошел ко мне, схватил мою руку и своими бескровными тонкими губами приложился к тыльной стороне моей ладони. На одном чмоке он, к сожалению, не остановился: буквально, облобызал не только мою кисть, но и почти всю конечность примерно до сгиба локтя. Я больше, чем уверена, что если бы выше сгиба отсутствовал пышный рукав, то брюнет продолжил бы расцеловывать мою руку и дальше. Меня чуть не стошнило от омерзения.
— С кем имею честь разговаривать? — наконец-то, немного отстраняясь от меня, решил по-нормальному познакомиться его темнейшество.
— Анастейша, — представилась я, и чуть погодя добавила: — Можете называть меня Настя. А как мне обращаться к вам?
Белка свалилась с плеча в глубокий обморок с писком: «Ой, дура».
«Сама такая», — подумала я. Ведь мало того, что нахожусь неизвестно где и непонятно зачем, так еще, видите ли, в своем сне должна придерживаться правил, понятных только моим галлюцинациям. Откуда мне знать, чего от меня ожидают?
— Брендон. Можно просто Брен, — представился брюнет, а потом задумчиво добавил: — Хм. Любопытно. Сначала я подумал, что кто-то из Горских согрешил в прошлом, и поэтому от своих гостей скрывает бастарда. А теперь, я порядком озадачен.
— Я тоже мало чего понимаю за последние десять минут, — призналась я.
— Ваше темнейшество, моя племянница не в себе. И в ней совсем нет искры. Она — потомок ведьмака и феи — неудачный плод любви моего почившего кузена.
— Фея в Ларделе? — немного скривился Кощей.
Я мысленно ликовала. Иди отсюда, дядя, подобру-поздорову. Отстань, а? У меня, итак, произошел кавардак в жизни, с которым следует как можно быстрее разобраться. Ищи невест в другом месте, а я пока займусь просыпанием. Мне в институт пора.
