Смертельный дозор (СИ) - Март Артём

— Что? — С интересом спросил вместо меня Таран, развеяв все мои сомнения относительно себя.

— Сдвинул, — обернувшись к шефу, пожал плечами особист, — да только обоссался от натуги. Причем на глазах у всего племени. И знаете что?

Теперь особист глянул на меня с каким-то значением во взгляде.

— С тех пор его больше не называли Силач Укаб. Его прозвали Укаб Мокрые Штаны, и на силу его всем стало глубоко плевать.

— Интересная мораль у этой басни, — пожал плечами Таран.

Шарипов, при этом, невозмутимо продолжил, хотя его никто не просил:

— Так что, Селихов, знай: все твои достижения очень легко перечеркнуть одним необдуманным поступком. То же относится и ко всему личному составу заставы.

С этими словами особист зыркнул на Тарана.

— Разрешите и вам, товарищ капитан, рассказать кое-что. Только не притчу, а анекдот, — сказал я с доброй улыбкой.

Шарипов явно удивился и приподнял чернявые брови, снова обернулся к Тарану. Тот пожал плечами.

— Ну что ж, разрешаю, — сказал особист.

— Приходит офицер особого отдела к венерологу…

— Селихов! — Таран аж подскочил.

На мгновение в канцелярии повисла тишина. А потом ее разорвал громкий смех Шарипова. Таран даже застыл от удивления, потому что Шарипов расхохотался даже от первой строчки. Закончив смеяться, особист тяжело вздохнул, утер слезу.

— Еще и смелый. Я бы даже сказал, безрассудно смелый.

— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сказал я шефу и тут же обратился к Шарипову: — но если уж надо вам меня наказать, накажите хотя бы за анекдот. Не так обидно будет.

Шарипов задумался. Потом внимательно, с прищуром, посмотрел мне в глаза.

— Стоишь на своем, Селихов. Не ломаешься. Не боишься. Не уж-то и правда не к тебе она пришла?

— Не ко мне, товарищ капитан.

— Ладненько, — Шарипов глянул на часы, встал, — пора мне. Этих еще в отряд вести. Нарушителей. Дослушал бы твой анекдот, Саша, да некогда. Ты, Селихов, его товарищу лейтенанту расскажи. А он потом мне расскажет. Очень уж интересно стало.

После особист попрощался, отдал честь и вышел из канцелярии.

Таран устало опустился на свое место.

— Селихов, ты чего, вообще бесстрашный? — Недовольно спросил он.

— Виноват, товарищ старший лейтенант. Злит, когда пытаются навесить лишнего, — сказал я безэмоционально. — Да еще и не за что.

— Повезло тебе, что это Шарипов. У него хоть чувство юмора есть. Будь тут Сорокин, он бы наверно из себя вышел от такого твоего «анекдота».

Я молча пожал плечами.

Таран выглянул в окно, посмотрел, далеко ли отошел особист. Потом сказал:

— Ты мне давай, не зли их больше.

— Слушаюсь.

Потом шеф недоверчиво поджал губы.

— Давай между нами, Саша. Знаешь, к кому Наташка ходила? Обещаю, не выйдет это за стены заставы. Разберемся на месте.

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант.

Он вздохнул. Потом вдруг добавил:

— Набрехал тебе Шарипов.

— О чем?

— Не было никакой истории про сержанта и его невесту на четвертой заставе. Это он выдумал. Наверное, чтобы вас с Наташкой напугать. Я в то время, как раз служил там замполитом. Ни о чем подобном и слыхом не слыхивал.

— Не получилось ему нас напугать, — ответил я ему спокойно.

— И хорошо. Ладно. Свободен.

Я направился было к выходу, но Таран меня остановил:

— Селихов!

— Я, — обернулся я.

— А чем анекдот-то закончился?

Когда я вышел из расположения, увидел занятную картину. Ворота заставы отворили на полную. У уазика, на котором, видимо, приехал Иванов за Наташей, толпились солдаты. Водительскую дверь раскрыли настежь, и внутри сидел сам геолог, о чем-то говорил с парнями.

— Саша? Ты же Саша, да? — Вдруг услышал я Наташин голос, обернулся.

Девушка накинула капюшон своего комбинезона и шла откуда-то со стороны питомника. Ее сопровождал улыбавшийся девушке нарыв. Щерился сержант во все тридцать два.

— Спасибо вам, что собак показали, — вежливо сказала ему Наташа.

— Да… да не за что, — обрадовался такой вежливости Нарыв.

— Разрешите, пожалуйста, поговорить с товарищем Селиховым. Мне надо, а скоро домой ехать.

Улыбку тут же как ветром сдуло с лица Нарыва. Он поправил шапку, одернул бушлат.

— Да, конечно. Кроме того… У меня там… дела…

С этими словами Нарыв быстро пошел к расположению. Напоследок бросил мне завистливый взгляд.

— Ничего, что я так сразу, на ты? — спросила Наташа.

— Ничего. Ты не уехала еще?

— Нет. Папе машину из отряда дали. А она на ладан дышит. Там давно с аккумулятором были проблемы. А сейчас все вылезли. Вот и не завелась наша ласточка. Жду теперь.

Наташа приблизилась, отвела глаза. Я видел, что она колеблется и хочет что-то сказать. Потом, наконец, решилась:

— Я извиниться хотела, — сказала она.

— За что?

— Ну, когда меня задержали, я тебе всякого наговорила. Невежливо это было. Ты ж не виноват. Просто исполнял свои обязанности. Тут моя вина больше.

Наташа улыбнулась, заглядывая мне в глаза. Кожа ее лица в свете заставских фонарей казалась медово-желтоватой.

— Тогда я тоже прошу прощения, — улыбнулся я в ответ.

— За что же?

— Знай я, кого задерживаю, сделал бы это поделикатнее.

Наташа рассмеялась.

— Да нет-нет. Все хорошо. Я даже не ушиблась, — она вдруг как-то сконфуженно замолчала, потом все же решилась заговорить: — А еще я хотела сказать спасибо.

— А это за что? — Хмыкнул я.

— Ну как же… Ты мне сначала очень не понравился. Даже так: я была на тебя очень зла. А потом увидела, что ты меня пытаешься защитить от начальства. Это было неожиданно.

— Ну, тебя все равно поругали и вынесли предупреждение.

— За дело, — кивнула девушка.

— А что ты делала так близко к границе? — В лоб спросил я.

Она на мгновение замялась. Взгляд у Наташи сначала был привычно открытым и душевным, даже немного озорным, но вдруг изменился. Девушка смутилась и опустила глаза.

— Придется рассказать. Этому сержанту я не решилась. А тебе… — Наташа прыснула как-то растерянно. — Папа теперь точно будет за мной приглядывать. Ускользнуть от него больше не получится.

— Ты не первый раз ходишь по приграничной полосе, — догадался я.

— Не первый, — она вздохнула. — Обычно я хожу днем. А сегодня пришлось помогать отцу, и я не успела сходить в лес. Да больше и не схожу. Поэтому и я хочу попросить тебя о помощи.

— Какой?

— Там ничего такого. И ребят своих попроси помочь, если несложно. Надо каждый день ей что-то съедобное приносить, а то зимы не переживет. Только офицерам не рассказывай. Подумают, еще, что у уважаемого геолога Иванова дочка с ума спятила.

Наташа мялась. Вроде бы она и хотела мне рассказать все в лоб, и в то же время стеснялась. Решила, видимо, что тогда я подумаю о ней чего-то не того. Да только я знал, что думать. И даже мало помалу догадывался, о чем идет речь.

— Кто не переживет? — совершенно невозмутимо спросил я.

— И! Раз! — Крикнули хором бойцы, расталкивая уазик.

Мы с Наташей почти разом глянули на машину. Солдаты пытались раскачать ее, чтобы направить в горку. Уазик поддался, покатился под их усилиями. Потом он задрожал и завелся. Выкатился немного за ворота заставы.

Из кабины выпрыгнул Владимир Ефимович.

— Наташа, поехали! — Крикнул он.

— Сейчас!

— Поехали, я тебе говорю! Не пререкайся, пожалуйста!

Наташа вздохнула и зашагала к папе, но, обернувшись ко мне, быстро заговорила:

— Там, где ты меня поймал, но немного правее и выше, под большим орехом увидишь нору, она там живет! Ей совсем чуть-чуть еды надо! Пожалуйста, хоть чего-то приносите, но что б каждый день!

— Хорошо, — ответил я.

— Наташа! — Сердито позвал Иванов.

— Бегу-бегу! Пока, Саша! Может, еще свидимся! И спасибо, что согласился!

Я с улыбкой проводил Наташу взглядом. Она юрко прыгнула на переднее пассажирское, и уазик тяжело тронулся, разгоняя желтым светом фар окружающую темень. А потом он уехал. Еще некоторое время я слышал скрип его грубой подвески. А потом все стихло. Часовой закрыл ворота.