Наконец, затрубили трубы и на площадь величественно въехала кавалькада разукрашенных, кто во что горазд, всадников. А горазды те были знатно, стая южно-американских попугаев рядом с ними смотрелась бы бледновато. В глазах зарябило от всевозможных расцветок, а я понял, наконец, что не поделили Цадок с ткачами — бабок на эти одежи у герцогского двора должно было уходить немерено!
Восхождение герцога на помост, торжественная речь и прочее пролетели мимо моего сознания — с детства ненавижу церемонии! Очнулся, только когда снова затрубили трубы и на помост вышел рыцарь Генрих. Из одежды, что называется — один меч. Ну, почти. Тонюсенькая белая рубашечка с нашитым на нее огромным крестом, по-пижонски напяленная моим противником, за таковую на прохладном ноябрьском ветерке считаться не могла. Фанатик, одним словом! Не обращая внимания на меня, он проследовал прямиком к епископу, бухнулся на колени и испросил благословения. И только по получении оного вернулся в центр помоста и впился в меня ненавидящим взглядом.
Опять что-то залопотал разодетый герольд и, наконец, после, видимо, кодовой фразы: «Пусть рассудит Господь» трубы возвестили начало боя. Подавив привычное предбоевое волнение, медленно пошел навстречу своей жертве. Именно так — как жертву — я воспринимал бедного Генриха, и никаких сомнений не испытывал. Сомнения в такой ситуации — верная гибель! Сократив дистанцию я, как учили когда-то на занятиях по рукопашке, мягко ушел в сторону. Мой противник не стал затягивать и с ходу сделал выпад мечом. Проверочный, я его легко парировал. Ступил вперед и тоже махнул секирой. Тот даже не стал отбивать — просто неуловимым движением ушел в бок. Умеет, блин! Нельзя затягивать — как только он поймет, что фехтовальщик из меня никакой, сразу же зарежет, как барана!. Но я и не собирался устраивать здесь длительное цирковое представление. Отшатнулся в сторону, якобы случайно открывая для атаки левый бок. Противник, на что я и рассчитывал, тут же нанес туда сильный рубящий удар. Который я резко парировал уже снятым с «предохранителя» оружием. Глухой звон столкнувшейся стали, небольшая, вряд ли заметная со стороны голубоватая искра и слабый вскрик рыцаря, недоуменно уставившегося на свой вдруг оказавшийся на помосте меч.
Вообще-то, убивать в судебном поединке необязательно, достаточно, если противник признает свое поражение. Но Генрих может потом рассказать о странном ударе в руку, возникнут подозрения… Поэтому он был приговорен. Может быть, жизнь в средневековье на меня так повлияла, не знаю, но колебаний не было — он-то бы меня убил безо всяких колебаний, и я это прекрасно понимал. Поэтому без промедления всадил ему в ничем не прикрытое горло острое навершие своей секиры. Узкий наконечник почти без сопротивления пробил шею насквозь и вышел с той стороны. Только позвонки хрустнули.
Да, это не по-рыцарски. Но и я ни разу не рыцарь! Сами загнали меня в ловушку — получите! Поэтому, без всякого раскаяния взглянув в стекленеющие глаза хрипящего в агонии врага, выдернул секиру. Обливаясь выплеснувшейся из раны кровью, тот мягко осел наземь. Вот и все!
В наступившей гробовой тишине я повернулся к герцогу, низко поклонился. Потом повернулся к епископу и показал тому средний палец. Не знаю, известен ли здесь этот жест, но он явно все понял правильно. Ну и прекрасно, все равно ничего сделать он уже не способен. Божий суд на глазах сотен горожан — более сильного доказательства моей правоты здесь быть не может. Молча повернувшись, я махнул Цадоку и стал спускаться с помоста…
После эпохального «сражения» на ратушной площади все более-менее успокоилось, но некоторая напряженность еще оставалась. Хотя население города и удостоверилось своими глазами по результатам Божьего суда, что я не слуга диавола, но, как говорится — осадочек остался. Даже после того, как мы выплатили компенсации пострадавшим в ночном инциденте. Полностью удовлетворенным себя чувствовал только, пожалуй, герцог — конфликт в городе разрулил, в накладе не остался. И то, после боя он высказал недовольство его скоротечностью. Ничего, хочет развлечений — пусть ищет бродячий цирк, я не нанимался!
Но это все меня не сильно напрягало. Не трогают — и ладно! Несколько беспокоил епископ — такие не отступают, но тот пока сидел тихо. Устроить ему, что ли, несчастный случай на «производстве», для профилактики? Да ну его, возни много, а толку… Пришлют другого, ничем не лучше!
А я пока озаботился подготовкой к путешествию. Авторитет мой внутри общины после всех событий поднялся до неимоверной высоты, и любая просьба автоматически получала статус приказа. Тем не менее, ресурсы общины были ограничены, поэтому стоило, как и предполагалось изначально, привлечь к путешествию и купцов из других общин. Цадок уже отправил письма наиболее подходящим кандидатам в соседние города, и мы ожидали ответа. Я же, наконец, плотно занялся тем, чем и положено заниматься каждому уважающему себя попаданцу — безудержным прогрессорством.
Прежде всего, предстояло усовершенствовать «машину времени». Закупив побольше меди (небольшой запас, который имелся в кузнице, ушел на мои эксперименты с вундервафлями), с помощью Давида и его подручных, а также привлеченного в помощь плотника, сварганили змеевик из витых медных трубок. Это оказалась не такая уж тривиальная задача, как мне думалось в начале. Необходимого оборудования в кузне практически не было. Пришлось изобретать на месте и с помощью туповатого, хоть и довольно умелого плотника, а также кузнеца, тут же воплощать в жизнь. В частности, я осчастливил местную технологию появлением тисков. Мы их наклепали сразу несколько штук. Формочки для отливки из бронзы ведущего винта для них я изготовлял сам, потому что объяснить точно кузнецу, что именно требуется, не представлялось возможным. Слишком сложная форма. Ответную резьбу сделать оказалось еще сложнее, но я справился. Разумеется, без долгих подгонок и неоднократных переделок формочек не обошлось, но зато теперь отливки выходили почти идеальные — требовалась лишь небольшая зачистка. Но окончательно понял, что дальше так жить нельзя: если я хочу сделать тут что либо более навороченное, требуются измерительные инструменты, а для массового производства — стандартизация. Надо будет заняться этим при первой же возможности.
Губки и направляющие тисков также изготовили из бронзы, остальные части — из дерева. Давид долго в восхищении ходил вокруг первого изготовленного экземпляра, любовался, зажимал там разные предметы. А его сын догадался даже сунуть туда палец, дважды взвизгнув от боли. Первый раз — из-за тисков, второй — от подзатыльника, которым тут же наградил его отец. Глядя на пострадавшего и объясняя, на всякий случай, присутствующим в мастерской правила техники безопасности при работе с вращающимися механизмами, меня вдруг осенило — ведь это почти мясорубка! Главный элемент — винт Архимеда, как и другие детали, мы можем отливать в любых разумных количествах. Сделать усовершенствованные формочки — не проблема. Нож тоже стоит отлить из бронзы. Пусть он и потребует более частой заточки, зато это серьезно удешевляет сам аппарат.
Я так увлекся новой идеей, что даже отложил доводку самогонного аппарата. Но, продемонстрировав вскоре Цадоку работающую мясорубку, не пожалел об этом. Тот был в полном восторге, особенно попробовав собственноручно приготовленные мной в демонстрационных целях котлеты. И высоко оценил «маркетинговый потенциал» изделия. Но я его предупредил, что так как «ноу-хау» здесь пока не патентуются, а ничего технологически особо сложного в мясорубке нет, то снимать сливки с ее продаж можно будет только ограниченное время. Махнув на это рукой, Цадок немедленно заказал пробную партию для распространения среди городской элиты и трактирщиков.
Вернувшись к прежней задаче, мы завершили сборку перегонного куба. После того, как запаяли последний шов, я принес необходимые ингредиенты. Все участники работы над аппаратом сгрудились вокруг, страстно желая узнать — что же они такое смастерили? Я загрузил аппарат и разжег огонь…
По прошествии положенного времени первые капли заветной жидкости стекли в подставленную емкость. Первый стакан мути я, как и полагается по технологии, вылил в помои и подставил под выходную трубку аппарата фильтр из древесного угля. Подождал, пока наберется граммов двадцать чистой, как слеза, «водички», перелил ее в кружку и, выдохнув, на глазах у ошеломленных зрителей, ожидавших всего, что угодно, только не этого, опрокинул в себя. У-уух, микстура! Жадно запил из заранее благоразумно приготовленной кружки с холодной водой, остужая горящее горло. Нет, я хоть и доктор, но не медицины, поэтому пить ЭТО в неразбавленном виде не буду! Тем более в здешнем, «не тренированном», организме. И, к тому же, стоит прогнать жидкость через аппарат еще раз, для лучшей очистки…
