— Хорошо. Я поговорю с дамами. Но принять участие в похоронах Петра Ивановича мы, как "приятели", обязаны.
У-у-у, снова тебе, Сашок, забот добавилось. Ё-малай! Покой нам только снится. Я вздохнул:
— Ладно, сегодня же займусь похоронами.
Наша старшая ненадолго задумалась и уже другим тоном спросила:
— Что с Кузьмой Тихим?
Ох, какой голосок у неё глухой и скрипучий стал. Наверно, боится услышать, что я сапожника вслед за Потешко на тот свет отправил.
— Да отпустили мы его. Ты ведь уверена, что слово своё он сдержит, вот и пусть, как обещал, жизнь с супругой по новой начинает. Сейчас он на заимке, в тридцати верстах от Красноярска, раны зализывает, а как оклемается, в Канск поедет, жену из кабалы выручать.
На следующий день я, как папа Карло, не разгибая спины, с утра и до обеда разбирал и переплавлял в небольшие слитки все золотые и серебряные изделия, добытые неправедным путём. Нельзя хранить улики, связывающие нас с убийствами купца и городничего. И продавать их нельзя. Надо уничтожить всё от греха подальше, уж лучше я потом из этого золота новые побрякушки сделаю, чем буду столь глупо рисковать.
Перед обедом выполз из подвала уставший и голодный, побрёл наверх переодеться, и тут со двора раздался пронзительный визг, да такой, что я чуть на месте не подпрыгнул. Что за чёрт?! Кого там режут? Коридор проскочил почти бегом, вылетел на крыльцо и, оторопев, замер. По двору кругалями бок о бок с Мухтаром носилась наша недавно приобретённая свинья и визжала не переставая. Минуту понаблюдав за этой круговертью, я спросил у стоящего поблизости дворника:
— Семёныч, что это с ними творится?
— Мухтарка свинку учит. За ухо её ухватил и гоняет.
Я пригляделся. Действительно, пёс вцепился зубами свинье в ухо и скачет, довольный.
— А чему учит?
— Куды ей своё рыло сувать не след.
Ничего себе! Я изумлённо рассматривал продолжающиеся дворовые бега. От несмолкающего визга начало звенеть в ушах.
— Не слишком ли долго учит?
Семёныч задумчиво потеребил бороду и ответил:
— Да, видать, тепереча уже театру зазнобе кажет.
Зазнобе? Тут я обратил внимание на нашего местного "надзирающего за порядком" — козу. Стоит рогатая спокойненько в сторонке, следит за происходящим действом, и мордочка её выражает полное удовлетворение. Щенки, что удивительно, не бегают вместе с "папашкой", как обычно, а расположились возле неё и тоже с любопытством взирают на свинячью визгопляску. Даже отсыпающийся после ночных бдений Иртыш проснулся и вылез из конуры. Да и народа полюбоваться на это шоу собралось уже немало. Кто-то смотрит с интересом, кто-то подбадривает пса, а кто-то откровенно ржёт. Не-е, пора заканчивать собачью вакханалию.
— Мухтар! Хватит!
Пёс послушался сразу и, завершив очередной кружок, вогнал свинью точнёхонько в ворота сарая. Потом подбежал к Фере и сел рядом, а она, наклонившись, потёрлась лбом о его шею. Ха, умеют старички развлекаться и окружающих веселить. Можно сказать, творчески разукрашивают серость тоскливых будней. Повезло нам с живностью.
На крыльцо выглянула Мария Львовна:
— Александр, что здесь произошло?
— Мухтар своей даме сердца представление показывал.
— Какое представление? — она недоумённо посмотрела на сладкую парочку.
— Свинское. Однозначно.
Последующие две недели я носился по городу, как сайгак по степи, почти забросив и ювелирку, и учёбу, и тренировки, и развлечения. На мне повисла уйма организационных дел. Одни похороны канского городничего чего стоили. Кошмар! Я лишь зашёл в городовую управу и спросил, чем могу помочь, а чиновники с радостью спихнули на меня все заботы об усопшем, приговаривая при этом: "Как же, как же, мы прекрасно знаем: это ваш с Софьей Марковной близкий друг, и раз уж так вышло, что в Сибири у него родственников нет, то вам самой судьбой начертано взять все хлопоты о его проводах в свои руки". И вот попробуй после таких слов отказаться. Тем более, Софа настаивала на нашем активном участии.
Ну, я и взял всё в свои руки. Ага, сунулся мальчик в воду, не зная броду, и бегал потом по кругу: из церкви на кладбище, с кладбища в городовой совет, оттуда опять в церковь. "Фигаро здесь, Фигаро там". А платить сколько пришлось, мама мия! Попы денег содрали, как разбойники с большой дороги, а вместо реальной помощи достали своими советами хуже горькой редьки. Эти ребята любую мелочь готовы раздуть до размеров слона. И то им не так, и это не этак, и каждый раз по полчаса нотации читают. Нашли, понимаешь ли, молодого да крайнего. Хорошо хоть, отпевание провели по высшему разряду и могилку Петра Ивановича расположили в престижном месте, нашей старшей не будет стыдно перед обществом.
Между прочим, там поблизости стоит памятник довольно известному человеку — Николаю Петровичу Резанову. Это первый российский официальный посол в Японии и один из руководителей первого русского кругосветного плавания. В начале девятнадцатого века он направился в Калифорнию за провиантом для Аляски. В Сан-Франциско влюбился в пятнадцатилетнюю дочку коменданта города Марию Консепсьон Аргуэльо, или попросту Кончиту. Вскружил ей голову и сделал предложение руки и сердца.
В конце двадцатого века эта любовь легла в основу сюжета рок-оперы "Юнона и Авось". Помнится, Николай Караченцов там Резанова великолепно сыграл. Эх... "Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь". Жаль, финал у этой истории печален, не удалось Николаю Петровичу на молоденькой девчонке жениться. Он и до Петербурга-то не смог добраться, заболел в дороге, пересекая Сибирь, и вот... на местном погосте упокоился. Не дождалась Кончита своего возлюбленного!
М-да-а... Как всё-таки жизнь иногда судьбы закручивает! И какие порой разные люди на кладбище рядышком лежат.
Параллельно с организацией и проведением похорон я с Потапом Владимировичем собирал, устанавливал и запускал пароходную машину. К субботе смежники закончат отделочные работы, и в воскресенье начнём ходовые испытания. Покатаемся по реке, на радость городской публике. По ходу дела я договорился с купцом Кузнецовым об использовании парохода для доставки продовольственных грузов в Енисейск и о перевозе детишек из Енисейска в Красноярск. На телегах-то мы малышню сюда не меньше месяца везли бы, как-никак осень на дворе, дожди идут часто, на дорогах грязи по колено, а на пароходе и за неделю обернёмся.
Вместе с Софой мы инициировали сбор средств в помощь енисейским погорельцам. Женское общество в этой акции приняло самое живое участие. Дамы, с подачи нашей старшей, взялись агитировать народ с таким бешеным энтузиазмом, что деньги в копилку потекли рекой. Их несли и простые горожане, и крестьяне ближайшей округи, и даже господа, следующие проездом. В целом собрано уже более четырёх тысяч рублей, по нынешним временам очень неплохо. Мы и от себя ещё тысячу добавили и теперь уверены, что примерно пятую часть населения Енисейска продовольствием на зиму обеспечим. Купцы тоже подсуетились — посовещались меж собой и закупили две баржи муки и зерна. Скоро отправят. Ну а через недельку, надеюсь, и мы вслед за ними двинемся.
Ещё одной заботой, отнявшей в эти дни уйму сил и времени, стала система отопления четырёхэтажки. К приезду новых "пионеров" кочегарка и паровой обогрев хотя бы на первых двух этажах должны работать, зима не за горами. Не успею я до прихода холодов детишкам тёплое помещение предоставить, Софа меня как пить дать на улицу вытурит. Ну то есть создаст для моей психики невыносимые условия проживания в усадьбе. Женщины это умеют. Надо признать, понимание этого для меня существенный стимул, поэтому с заданием я уже почти справился.
В субботу хотел поспать подольше, да куда там! С утра пораньше заявился Фёдор Панкратович, управляющий кирпичным заводом, и насел на меня с предложением производства изразцов — глиняных табличек, покрытых глазурью, ими здесь печи-голландки обкладывают. Современная кафельная плитка, так сказать (маленькая, но очень дорогая). Я сначала обрадовался — ну как же, трудится мужик не покладая рук, постоянно новое придумывает, печётся о моём благосостоянии. Всем бы подобное рвение! Но после того, как он объяснил технологию изготовления этих самых изразцов, я пришёл в ужас. Оказывается, это страшно кропотливое занятие. Одна лишь заготовка глины вогнала меня в ступор. Собираешь её, складываешь в кучи, два года под дождями и на морозе выдерживаешь, затем размалываешь, водой разбавляешь, а получившийся раствор сливаешь в ямы. Далее два года ждёшь, когда глина избавится от излишков воды и наконец-то созреет.
