— Перепишите всё это на свои листы, — Стоило мне только дать команду, как тут же отточенные перья неумело заскрипели по толстым берестяным листам, лишь отдалённо напоминающих бумагу. Спустя ещё с пол минуты семь пар глаз снова уставились на меня в немом ожидании, но, казалось, с ещё большим интересом. — Итак, внимание, — Ага, а то они отвлекались. Я достал из кошеля небольшую кривую копейку и положил на стол. — Сколько монет на столе? Ежели кто хочет сказать, поднимайте руку. Вот так, — Я по-школьному согнул руку в локте под прямым углом, показывая, как нужно выражать свою готовность к ответу. И буквально через мгновение вверх почти одновременно поднялись жесть рук. Что ж, ожидаемо. — Рядовой Азамат, — Я обратился к низкорослому, но в последние неделю разросшегося в плечах, пареньку явно восточной национальности.
— Одна, командир! — Почти без акцента отчеканил рядовой.
— Верно. Молодец, рядовой. — Я положил на стол ещё одну, почти идентичную первой, монету. — А теперь сколько? — И снова синхронно поднимаются в воздух руки. Такое же действие я терпеливо проделал ещё несколько раз. И каждый раз получал ответ с неугасающим энтузиазмом. После чего стал показывать, что означает каждая из цифр на доске, приводя аналогию с копейками, которых у меня для этого было достаточно. Спустя чуть меньше получаса я, методично отвечая на все вопросы и объясняя нюансы смог таки добиться от них понимания.
— Иван, — Обратился я к самому старшему офицеру, — Выйди сюда и напиши, сколько человек сейчас в этой комнате.
— Так точно! — Горящий энтузиазмом и интересом он чуть ли не выбежал «к доске». Взяв кусочек мела и мгновение подумав, он уверенно, хоть и довольно криво вывел цифру «семь».
— Хорошо! А теперь напиши, сколько человек сейчас сидит. — И снова заскрипел мел, под которым вырисовывалась «пьяная» пятёрка. Глаза Ивана были полны понимания и интереса. Подобным образом горели и другие «ученики», жадно впитывая каждую новую деталь. Каждый из них по очереди выходил и считал, выводя на импровизированной доске всё новые цифры. Количество свечей, окон, стульев, кусочков мела и много чего ещё. Вскоре на камне попросту закончилось место. Ну, для первого раза неплохо.
Я проводил всех, кроме Ивана. С ним я планировал работать по отдельной программе. Всё-таки старший офицер, как никак. А значит и знать он должен был больше и мышление его должно было быть иным. Цифры он, как и остальные, усвоил с лёту. Но хороший командир должен иметь ещё и тактическую и стратегическую подготовку. В своё время я был любителям сыграть партийку-другую в шашки или шахматы. И если с последними пришлось бы неслабо так заморочиться, то с шашками такой проблемы не было. Вместо белых — кусочки мела, вместо чёрных — обычные камушки. А уж клеточную доску я помнил хорошо и воссоздать её в местных условиях не стало для меня большой проблемой. Как и всё остальное, шашки Иван принял с неописуемым интересом и уже через пару минут понял всю суть этой несложной игры. Партия за партией и вот Лейтенант уже освоился и ставит меня в затруднительные ситуации. Ну точно у парня большое будущее.
Я вышел из своего «дворца» и направился к собственноручно сконструированному умывальнику. Да уж, вроде дошкольная программа, а неслабо так выматывает. Я ж ведь далеко не педагог. Но нужно было сделать из них не просто безбашенных рубак, а ещё и людей. Так, а это что за… Я вначале не сообразил, что за зелёное пятно мозолит мне глаза. А когда понял — пришёл в неописуемый восторг. Картошка. Как же это я проглядел то. И Светлана молчала. А меж тем от обильного полива и с усердием отобранной почвы куст уже неслабо так разросся. Вот оно, моё сытое будущее. Не год, не два понадобится на разведение культуры. Но лет через десять я уже, наверное, не буду нуждаться в еде так остро, как сейчас.
Я решил совершить внеплановую проверку казармы Елисея. Ну как проверку? Мне просто были интересны последствия моего сегодняшнего «урока». Уж больно внимательно они меня слушали. Тихонько приоткрыв дверь, я вошёл в импровизированный тамбур. Внутри кто-то явно разгорячённо спорил:
— Курва! Я говорю тебе, ежели больше, чем девять делать, надо ставить один и ноль! Так на рынке в Кафе купивший меня купец считал! — Кричал выходец из Польских земель.
— О Один! Да ежели б ты знал! Мой отец римскую цифирь знал! Надо ставить девять и рядом один! — Вторил ему здоровенный скандинавец, активно, но бережно тряся своим листком бересты.
— Аллах всемогущий, вы оба остолопы! Я ставлю свой завтрак на это! — Это уже татарин Азамат, лениво свесившись с кровати, вмешался в диалог.
Я так же бесшумно вошёл в общую комнату, где почти сразу стало до глухоты тихо. Елисей с Иваном, сидящие в углу и увлечённо игравшие в шашки по началу даже не сообразили, с чем связано окончание ещё недавно разгоравшейся перепалки. Когда же они смекнули, то быстро повыскакивали с мест и вытянувшись в струнку рапортовали:
— Командир, первый десяток в составе четырёх рядовых и младшего офицера построен и готов!
— Вольно! — Сказал я. Вроде как и не громко, а будоражащее эхо прошлось по помещению. Удивительно. Не прошло и пол часа с того момента, как я их отпустил, а они уже ведут горячие дискуссии по поводу следующего занятия, которое, как я им обещал, будет завтра. Это поразительно. Это прекрасно. Такая тяга к знаниям, такой интерес, наверное, и не снился всем учителям двадцать первого века вместе взятым. А шашки? Ведь Ваня за пол часа смог объяснить и втянуть в эту игру Елисея, который хоть и был отнюдь не глупым, но до смекалки первого всё же не дотягивал. И вот что интересно. Рядовые были самых разных наций и религиозных групп. Но при этом в своём споре вообще не обращали на это внимание, говоря с остальными на равных. Это значит, что мне удалось совершить нечто очень сложное. Я смог добиться слаженности культурно разобщённого общества. Такого, пожалуй, не было ещё нигде. Нигде, кроме как у меня.
Интерлюдия. Фёдор.
Вот уже второй пол дня мы с моей пятёркой бродим по лесу в поисках живности. Самострел мне командир выдал добрый, это да. Вот токмо стрелять-то не в кого. Вот уже и цепью, значится, как командир учил, пошли. А ничего. Вообще командир, ну, то есть барин дивный он. Хотя какой же он барин? Он почти воевода у нас! Так-то мы, конечно, боевые холопы токмо. Но ведь он нас зовёт красным словом «гвар-дей-цы». О как! Говорит, мол будем мы лучше всех на свете сражаться. Гоняет он и нас и рядовых. Нас, это Елисея, Ваню и меня. Ваньку он сотником поставил, а нас с Елисеем вроде как десятниками. Хотя мы с ним теперь «сержантами» зовёмся и остальные к нам только так и обращаются. Добрый он барин, повезло нам с ним. Так, а это чего за кучка? Ничего ж себе! Находка не вельми приятная, зато вроде как не старая. Я, как обговаривали, встал. Так делать надобно, ежели нашёл чего, чтобы не шуметь и не спугнуть кого. Вот четверо ребят прошли ещё несколько шагов и встали, поняв, что что-то не так. Они одновременно развернулись и зашагали ко мне.
— Сержант Фёдор, чаво там? — Ели сдерживая шёпот спросил рослый южанин.
— А ты и глянь, — Усмехнулся я.
— Ох, ё… Это чьё ж?
— Да бог его знает. Но мнится мне, олень какой это. Али лось. Да ты не боись. Не медведь это. Мне Александр сказывал про них. Много чего, дабы мы наткнулись ненароком. На него не похоже.
— Ну, ежели так, то хорошо. — Успокоился рядовой. — Так это, след искать надобно.
— Так чего искать-то, — Встрял в разговор третий, — Вона как притоптано. Туда он пошагал. — И мы пошли, то теряя, то вновь беря след. Как учил командир, старались не шуметь. Смотрели под ноги, дабы не наступать на ветки и вообще не говорили. Наконец, когда солнце уже начало клонится к закату, мы в такой же тишине вышли к опушке, на которой стоял небольшой то ли олень, то ли ещё кто. Александр много чего сказывал, да токмо по его словам так сразу и не скажешь. Но, похоже, молодой совсем. Пуда четыре, может чуть по боле. Александр чего-то там про ветер говорил, мол ежели от тебя к зверю, то плохо, а наоборот — хорошо. Ну, ветра вроде как и нет. Да и не далеко. Не знаю, как командир бы сделал, но мнится мне, сейчас стрелять и надо. А то авось доест да дёру даст от греха подальше? Ну точно стрелять. Так, как он там учил? Значит шляпку нацелить, повыше чуток взять и… Вжух! Стрела со свистом улетела, махая на прощание короткими перьями, словно платочком. Целил то я в шею, но рука, чертовка, дёрнулась. Хорошо хоть боком зверь стоял, точно посередине тела вошла стрела. Олень. Али кто это вообще? Подпрыгнул и как дал дёру. Я подумал всё, унёс он стрелу. Но вспомнил, что Александр говорил. Что ежели попал, а он в бега, то за ним по крови бежать надобно. И мы рванули со всех ног. Бежали минуту, другую, третью. Пару седмиц назад мы бы уже давно валялись на земле, задыхаясь. А сейчас вот хорошо, бежим себе. А крови всё больше и больше. Наконец, за очередным деревом показалось вяло плетущееся тело. В богу, словно пчелиное жало торчало тем самым оперением стрела. Хотя командир, вроде, болтами эти стрелы зовёт. Но стрела она всё одно стрела. Мы нагнали зверя и тот свалился на здоровый бог, тяжело дыша. Шли его последние минуты. Бок был залит тёмной кровью, глаза потихоньку угасали. Вот она, смерть. Даже зверя, она холодила душу похлеще чего либо ещё. А ведь когда-то он её увидит ещё. И не зверя, возможно, а человека, что точно также будет лежать, истекая кровью, тяжело дышать и смотреть в никуда, ожидая скорейшей кончины. Откинув эти мысли, Фёдор достал саблю и быстрым движением прекратил мучения бедного зверя.
