— Готов.
— Тогда давай еще раз проговорим условия нового договора. Я даю тебе имя, а ты в оплату передаешь мне спрятанные в этом здании клады.
— Те, про которые не помнят ныне живые, — уточнил формулировку хранитель.
— Да, про которые не помнят ныне живые, — скрывая досаду подтвердил Олег: надуть нежить не вышло. — Только давай так: пока у меня нет своего дома и негде хранить все эти ценности, ты оставь их на прежнем месте, а мне выдай в письменном виде перечень вещей с указанием примерной стоимости. Можешь?
— Легко.
— Тогда приступим. Как тебе имя Аргус?
— Меня устраивает.
— Тогда… Погоди немного, я подготовлюсь. Нужно, чтобы накопитель оставался в контакте со мной все время ритуала.
— Давай скорее, человек!
Нетерпение хранителя ощущалось почти что физически, и Олег не стал тянуть. Надежно приклеил пластырем перстень в районе солнечного сплетения так, чтобы камень касался кожи, надел поверх футболку, лег на кровать.
— Милка, ты можешь сделать так, чтобы звуки из этой комнаты не были слышны соседям?
— Запросто. Считай, что уже готово.
— Тогда поехали. Хранитель, я даю тебе имя Аргус! А-а-а-а!
Олега пронзила такая боль, перед которой пытка древним настольным зубоврачебным аппаратом во время медкомиссии в военкомате была просто лёгкой щекоткой. Казалось, его магическое ядро и все каналы, идущие от него, налились жидким огнем. Какое-то время он корчился на кровати, тщетно пытаясь избавиться от невероятных, непредставимых мучений, но вскоре сознание милосердно покинуло его.
В эту ночь обитатели гимназического общежития проснулись ночью все разом: им показалось, что всё здание, от фундамента до дымовых труб содрогнулось, на миг окуталось золотистым свечением, и со всех сторон раздался низкий утробный смех:
— Ха-ха-ха-ха-ха!
После этот феномен исследовали преподаватели гимназии, ученые из академии магии, адепты нетрадиционной энергетики и сами гимназисты. Но никто ничего так и не смог обнаружить.
Песцов пришел в себя перед рассветом, когда звезды уже почти исчезли со светлеющего неба, но Солнце еще не успело показаться из-за горизонта даже краешком. Той безумной боли, что терзала его в начале ритуала, уже не было, но все тело жгло изнутри и саднило снаружи. Постель была истерзана и местами залита кровью, а одежда и простыни насквозь пропитаны потом. Парень, и без того щуплый, стал, казалось, состоящим из одних лишь костей, обтянутых бледной кожей. К счастью, лицо осталось без особых изменений, хотя черты его заметно заострились.
— Охренеть! — первое, что смог он выговорить, когда смог, наконец, адекватно воспринимать реальность. — Знал бы, что так будет, ни за что бы не согласился. Ведь едва не сдох!
— Я прошу прощения, человек, за то, что непреднамеренно подверг тебя такому риску. Вполне можно было подождать до тех пор, пока ты не усилишь свою магическую систему до такого уровня, чтобы перенести ритуал достаточно легко. Я найду, чем отблагодарить тебя за то, что ты сделал. А пока попробуй взглянуть на своё магическое ядро. Быть может, этот результат, пусть и непреднамеренный, несколько примирит тебя с тем, что тебе пришлось испытать.
Предложение было разумным. Олег сосредоточился, глянул. Мать честная! Вместо чахлой сливки в районе солнечного сплетения был здоровенных шар размером с грейпфрут. И вместо тоненьких ниточек от него в стороны расходились толстенные жилы, постепенно разветвляющиеся на всё более тонкие и, в конце концов, тысячами капилляров выходя к поверхности тела. Причем, теперь энергоканалы были не только в руках, но и, практически, во всем теле. Это уровень… хрен знает, какой уровень! И хорошо, что ранг меряют лишь по объему ядра. Сумей кто-нибудь увидеть то, что сейчас разглядывал Олег, и писец: в подвалах магической академии появится новая лабораторная крыса по фамилии Песцов. Но даже знай он заранее о таком результате, ни за что не согласился бы на подобную пытку.
Олег осторожно подвигал руками и ногами. Тело, вроде, слушалось. Внутреннее жжение постепенно утихало. Скоро побудка, завтрак и уроки. Надо подниматься, собираться, и еще не мешало бы как следует покушать.
— Милка, я в душ. А ты прибери пока здесь, поменяй постель и приготовь чего-нибудь сытного. Жрать хочу.
Если бы Олега попросили рассказать об учебе, он бы ответил:
— Что тут рассказывать? Учеба, как учёба.
И, наверное, был бы прав. Те же самые уроки, те же самые предметы. Разве что литературу и историю заменила теория магии. Наука серьезная, непростая. Но тот же Недольман в своей архиполезной книжке замечательно объяснял все сложные моменты, и разобраться в мудреных формулах Олегу удавалось достаточно быстро. Самыми отстающими были Орлов, что ожидалось, и одна из новеньких, та, что красивая. Остальные справлялись более или менее, но «неудов» не получали. Олег же, внезапно для себя, стал практически круглым отличником. Отчасти из-за Недольмана, отчасти из-за обрывков институтских знаний другого мира, до конца еще не выветрившихся из головы. Как выяснилось, математика — она в любом мире математика. Интегралы, логарифмы и прочие абстрактные вещи, может, и обозначаются иначе, но решаются абсолютно одинаково.
До выставления полугодовых отметок оставалось совсем ничего. Жалкие две недели, а там неуспевающих могут и отчислить. Насчет Орлова была твердая уверенность, градоначальник как следует поговорит с директором гимназии, и его оставят. А вот с девушкой такой уверенности не было. И Олегу было бы жалко, если бы её выгнали. Почему? Да на неё просто смотреть приятно! Предлагать помощь самому было не в его правилах. И он даже обрадовался, когда она после окончания уроков подошла к нему сама:
— Олег, ты не мог бы мне объяснить некоторые моменты по термагу?
— Запросто.
— Тогда давай у тебя в комнате где-нибудь в восемь. Хорошо?
— Я буду ждать.
В ожидании гостьи Олег порылся в Сети. Итак: Мария Кошкина, семнадцать лет, одиннадцатый ранг. Местная, питерская. Богатый род, три дочери. Мария — младшая. Оценки по всем предметам до перевода отличные.
Информация бедненькая, по другим одноклассникам сведений нашлось куда больше, а здесь — по минимуму. Как будто прячут лишнее. Ну и ладно.
Ровно в восемь раздался стук в дверь.
— Заходи! — крикнул Олег и продублировал хранителю:
— Аргус, впусти.
Маша в домашнем была ничуть не хуже, чем в гимназической форме. Даже, пожалуй, привлекательней. Организм вновь попытался выказать своё мнение насчет манящих девичьих форм, но был решительно укрощен.
Девушка вошла, с любопытством оглядываясь по сторонам.
— Как у тебя чисто! — удивилась она вслух. — Первый раз вижу, чтобы у парня в комнате был такой порядок.
— У всех свои недостатки и свои достоинства, — парировал Олег.
— А это откуда? — Маша обратила внимание на висящий над кроватью небольшого размера рисунок. Ничего особенного, просто карандашный набросок одного из воронежских двориков.
— Нарисовал. Мне понравилось, решил сохранить.
— Классно, мне нравится. Ты здорово рисуешь. А у тебя еще рисунки есть?
— Целая папка. Но там, в основном, технические этюды. Я тренировался работать с карандашом.
— Все равно. Если можно, дай посмотреть.
— Пожалуйста.
Олег достал с полки папку и протянул гостье. Та, усевшись на кровать, развязала папку и принялась разглядывать работы. А Олег просто сидел и получал эстетическое удовольствие. Любовался.
Желание нарисовать Марию пришло внезапно. Листы бумаги были под рукой, отточенные карандаши стояли на столе в стакане.
Положив планшет с бумагой на колени, Олег рисовал быстрыми точными штрихами. Глаза, правильной формы нос, пухлые губы, четкая линия подбородка, чуть растрепанная прическа, свисающая с виска прядь волос, механически накручиваемая на палец…
