Греховод огляделся, похоже, в поисках подходящего инструмента.
Он что, издевается?
— Как ты собрался его хоронить? У нас нет лопат. Даже если бы были, земля промёрзла. Чего ты собираешься добиться? Чтобы мы руками тут копали? — я снова рассердился. Угораздило же мне встретить такого осла.
— Разумно, — неожиданно легко согласился Греховод. — Тогда сожжём его. Лучше, чем оставить лежать здесь.
Ох, какой же упрямец.
— В камин я тебе его пихать не позволю! — на правах домовладельца буркнул я.
— Пихать никуда и не нужно. Ты ведь не собираешься залить наш дом гноем?
Меня покоробило от «наш», но спорить не стал. Нервные клетки не восстанавливаются.
— Если тебе так неймётся, давай подожжём веток, затем попробуем спалить труп. Но я не уверен, что он загорится.
Сначала мы отнесли одежду зомби в дом. По дороге рассказал Греховоду одну свою интересную идейку. Не только у него ума палата. Я слышал, что в Японии введён выездной налог в размере тысячи йен, это примерно шестьсот наших рублей. Причём он распространяется как на местных жителей, так и на приезжих. Так вот: вдруг нас сюда притаскивают, чтобы какой-нибудь малоимущий инопланетянин в один замечательный день собрал тут всех высаженных землян и потребовал налог за посещение Карфагена? А потом сразу же закрыл бы ипотеку одним вложением?
Одежду, снятую с трупа, надо почистить снегом — вдруг там какие вирусы осели. Так себе эквивалент стиральному порошку, но в моих условиях — несомненный шик.
Затем мы продирались сквозь густые снежные заносы, держа в руках разваливающееся тело зомби. Мне казалось, что его зубы стучали, больная игра воображения. Труп подтащили к стене, чтобы не шляться по лесу с горящими ветками.
Поначалу зомби не собирался воспламеняться, но потом, постепенно, остатки плоти задались огнём. Греховод оказался настойчив, поэтому мы жгли тело, несмотря на сложности.
Начал подниматься чад. Я схватил кусок коры и замахал им перед лицом.
— Ты что делаешь? — удивился Греховод.
— В следующий раз сам этим займёшься, — кашляя, сказал я.
— Не гляди так, будто у меня есть опыт сжигания трупов. Я, между прочим, вёл себя довольно послушно, убил всего одного человека. Если бы мне довелось жить в Соединённых Штатах Америки, заслужил бы самый сочный подарок от Санта-Клауса.
От его неуместных метафор аж тошнота подкатывает. Тем более, труп засмердел.
Терпеть такие ароматы мне не с руки, честно сказать.
— Доволен? — возмущённо выпалил я. — Теперь ещё и дом провоняет.
Греховод завороженно смотрел на обугливающегося зомби, игнорируя моё недовольство.
— Ты так и планируешь жить со мной? Есть некоторые детали, которые нужно обсудить, — рискнул спросить я.
— Снова меня за идиотика принимаешь? Что я, по-твоему, не уловил тенденцию? Мы с тобой ни разу ещё конкретно не поговорили о еде. Я не такой конченый, как тебе видится, Маркус. Не стоит меня недооценивать.
Греховод ткнул меня в грудь кулаком. Неприятно. Он продолжал:
— Не собираюсь я тебя объедать. В себя прийти надо, мне позволено. Это вы тут бывалые покорители Карфагена. Я здесь меньше недели. — Греховод, похоже, рассердился.
Мне стало стыдно. Логика в его рассуждениях имеется. С другой стороны, этот бандос может говорить одно, но вдруг у него на уме совсем другое? Сейчас мы жжём труп. Что он попросит сделать завтра? Побрить ему волосы в подмышках? Я же сам не пальцем делан. Должен за себя постоять. У него пистолет, у меня нож. Посмотрим, кто первый уснёт, если на то пошло. Хрен ему помогут рефлексы инопланетные. Меня-то обделили, не сочли достойным, значит. Ненавижу.
Но вслух я сказал другое.
— Вдвоём больше шансов отыскать большую стоянку людей. Я уверен, что где-то она есть.
Он меня не слушал. Внимательно разглядывал жареное месиво гноя.
— Огонь очищает его. И меня. Теперь мы квиты.
— С огнём? — Я с опаской посмотрел на Греховода, не зная, чего ожидать. В сериале «Бивис и Баттхед» один из персонажей разговаривал с загоревшейся мусоркой.
— Ты что, тупой? С зомби, которому я размозжил голову. Талдычу об этом уже час. Короче. Не сгорит он полностью. Давай оставшееся тщательно раздавим и разбросаем в снегу вокруг.
Одна идея офигительнее другой.
Но до увлекательной затеи Греховода дело не дошло. Я даже испытал некое удовлетворение, когда нам помешали.
Огненный балаган позволил себе прекратить Беловеер, собственной персоной. Практически бесшумно подковыляв к нам, он молчал. Излишне быстрая реакция Греховода позволила ему развернуться буквально за две секунды и снова направить пистолет на снежное животное.
Похоже, Беловеер понял, что пукалка причиняет боль. На меня он вообще не смотрел. Технически, я до сих пор не знал, есть ли у него глаза, но заросшее подобие лица повернулось в сторону Греховода.
Я слышал, что если с животными общаться нежно, они почувствуют ласку. Главное в подобных ситуациях — не улыбаться. Такой мимический жест воспринимается как оскал.
Греховоду не до улыбок. Беловеер зарычал и, медленно, со скрипящим звуком, замахнулся рукой на мужчину. Узнал, значит. В принципе, даже я бы увернулся от этого неспешного удара и успел бы убежать.
Но Греховод поступил иначе и зачем-то выстрелил прямо в брюхо Беловеера.
Нужно же экономить патроны!
Зачем он это сделал? Животное, по сути, не причинило ему вреда. От него легко можно удрать! Греховод сам, блин, чудовище! Зомби какого-то жалеет, зато застрелил большой ходячий белый ковёр.
Беловеер повалился на землю. Похоже, он умер. Я почувствовал смесь раздражения и печали.
— Ну и что на этот раз? Мы бы сбежали! Зачем⁈
— Во-первых, я устал бегать. Во-вторых, он наверняка съедобен. Это решит проблему с едой, которую ты так не хотел обсуждать. Хотя бы несколько дней теперь не проголодаемся.
Глядя на тело убитого монстра, я, округлив глаза от изумления, сказал:
— Не решит. Он гниёт прямо на глазах.
Беловеер встал. Какие-то омерзительные ручьи текли из его открывшихся по всему телу невесть откуда взявшихся ран.
— Укроемся в доме! — крикнул я и, не дожидаясь Греховода, полез прятаться. Тот не преминул воспользоваться моим предложением. Я закрыл люк изнутри и попытался взять себя в руки.
Почему он сразу встал? Почему так быстро гниёт? В моей голове эти факты укладываться не собирались.
Зомби-Беловеер начал вести себя так же, как его обычная версия — стучать по стене дома. Только интенсивность движений раз в десять выше. Действо смахивало на разъярённый метроном.
Через минуту в стене показалась дыра, которая расширялась с каждым ударом Беловеера. Достаточная, чтобы в неё пролез человек, но маловатая для нашего приятеля. Мы съёжились у кровати. Даже Греховод со своим пистолетом не лез на рожон. Монстр засунул голову в пробитое отверстие, после чего почему-то начал крушить другую стену вместо того, чтобы доломать начатую.
— Драпаем! — выпалил Греховод.
Мы выскочили через дыру и помчались на поиски укрытия.
Почему Греховод, который хвастался своей скоростью, не обгоняет меня, бежит рядом?
Почему Беловеер, который теперь гораздо быстрее, чем при жизни, продолжает доламывать дом вместо того, чтобы преследовать нас?
Я оглянулся. От моего пентхауса ничего не осталось. Обломки, остатки прошлого величия. Беловеер продолжал терзать ни в чём не повинное здание.
Греховод, затормозив, спрятался за большим деревом, жестом указав сесть с ним рядом. Мы подождали ещё минут десять, стараясь не шевелиться.
Беловеер, перестав куражиться, быстрыми рывками направился прочь. Причём мне совсем не понравилось его направление.
— Если он так и будет двигаться по прямой, то найдёт поселение с людьми. Не уверен, что нам нужно за ним гнаться.
Греховод, глядя вслед монстру, прокашлялся и сказал:
— Слушай, Маркус, вкратце поясню, как это было, чтобы ни одна жопа вроде тебя больше не решила, что вправе меня судить. Я раньше вёл себя мерзко, это факт, и никакие слова не могут смягчить того, что наделал. Бандитская романтика и разбои, вот чем я жил. Был частью банды. Работа заключалась в том, чтобы резать людей и забирать их добро.
