оборудование.
Может, действительно взорвать к хренам, от греха подальше? Я тяжело вздохнул. Ладно, раз обещал Императрице разобраться, значит, разберусь. Как, на самом деле, сложно быть добрым.
Иркутский Эпицентр
Принцесса Хельга вышла из очередного Разлома. Затем деловито достала табличку, написала дату закрытия и своё имя, и воткнула её перед входом в Разлом. Вряд ли сюда придет кто-то залетный. Данный Разлом первого класса находился достаточно глубоко внутри Эпицентра. Да и в системе Истребителей монстров она отметку поставит. Но порядок есть порядок.
— Держи! — подошла её подруга Ингрид и протянула ей кружку горячего кофе, который она взяла в стоящем рядом «Конунге».
Галактионов разрешил им обосноваться на своих землях, чтобы оттуда летать на зачистку Эпицентра.
Ну, Истребители Северного Королевства имеют долгую историю, большую силу и четкую структуру. Они знали, что делать. И даже в глубине Эпицентра они чувствовали себя вполне комфортно.
Три «Конунга», два из которых были заполнены гвардейцами, и держали местную флору и фауну вдали от Разлома, пока группа Хельги не зачистила сам Разлом. Всё обыденно и беспокойно.
Ингрид уселась рядом, отпила из своей кружки. Девушки молчали, наслаждаясь горячим напитком.
— Ну ты как, смирилась с мыслями? — спросила Хельга у Ингрид.
— Вроде да, — девушка пожала плечами. — На самом деле, Волгомир сильнее подавляющего большинства мужчин, которых я знаю. Ну, кроме нашего короля и… — Ингрид сбилась и посмотрела на Хельгу.
— Ну да, и Александра Галактионова, — грустно улыбнулась Хельга.
— Вот-вот, — заявила Ингрид, — поэтому это будет хороший союз, — она секунду подумала и добавила: — Наверное.
Хельга засмеялась, и свободной рукой приобняла подругу.
— Слушай, повторю еще раз. Ты не обязана ни рожать детей, ни выходить замуж.
Ингрид кивнула.
— Конечно… Но знаешь, подруга, — она грустно улыбнулась. — Я, правда, хочу ребенка, очень хочу! Посмотрела еще на маленького Антоху и поняла, что это действительно так. Я хочу сильное дитя, которое можно потискать, понянчить. Я люблю битвы, люблю отдохнуть. Но в то же самое время я понимаю, что меня это засасывает. Еще чуть-чуть, и я потеряю вообще все остальные интересы в жизни, кроме бесконечных сражений. А мне этого не хотелось бы. Ты меня понимаешь, подруга? — повернулась она к Хельге.
Тут уже Хельга посмотрела на неё.
— Кому, как не мне, это понимать. Ты же сама видишь, я окунулась во все это с головой, даже глубже. Вот я уже Абсолют. А что делать дальше?
— Абсолют — это не предел. Кому, как не тебе, это знать, — засмеялась Ингрид, отпивая кофе.
— Да, вот только дальше… — запнулась Хельга. — У отца есть мать, у матери есть отец. Они так счастливы. А я… — она посмотрела на Ингрид, и в глазах у нее возникла боль. — А я наследница короны, единственная наследница. И я должна выйти замуж за того, на кого укажут мне родители. Почему так, Ингрид?
Ингрид покачала головой.
— Ну, во-первых, зная доброту нашего короля и нашей королевы, я думаю, что всё будет совсем по-другому. Ты же сама прекрасно знаешь историю. Твой отец послал нахрен твоего деда и женился на твоей матушке.
Тут Хельга не выдержала и засмеялась.
— А на самом-то деле дед счастья писался, когда мама согласилась выйти за отца. Он бы сам лучше кандидатуры не нашел.
— Эта да, — согласилась Ингрид, — так совпало, что и кровь подошла, и любовь возникла. Но, в твоем случае, я так понимаю, что кандидат на роль твоего мужа лично для тебя очевиден?
Хельга тяжело вздохнула и кивнула головой.
— Так что же ты, подруга? Действуй!
— Там нет вообще никаких вариантов. Я понятия не имею, что мне делать, — сказала Хельга.
— Ты знаешь, тут я тебе тоже не советчица… — задумалась Ингрид. — Но я знаю, кто тебе, возможно, сможет помочь. Слушай сюда, подруга…
Милосердия здесь точно не будет… Вот от слова совсем! Это я понял достаточно быстро. Мне даже не понадобилось углубляться во все вопросы, ожидая приезда Арнаутского.
Хватило и того, что мне показал Шнырька. В этой лаборатории, и правда, было много защитных механизмов, которые не давали ему возможности всё рассмотреть с дальнего расстояния. Но когда мы оказались здесь, то и проблема эта исчезла. Он только постоянно просил энергию на взлом и тут же получал её.
Я даже удивляюсь, как такое могло существовать в Империи, и сколько людей имели к этому непосредственное отношение. Выстроить целую систему просто так было невозможно. Тут явно действовала обширная сеть связей и откатов. Почему, откатов? Через свою бабушку Анна узнала, какие средства выделялись для этого ИНАУЯ. Тех денег хватило бы на небольшую, но эффективную войнушку. Или можно было построить пару сотен детских домов и приютов. Я даже думать сейчас не хотел, сколько всего можно было сделать.
Но, как итог… Деньги были потрачены не на то, что нужно. Это место должно было приносить людям пользу, но здесь везде были одни лишь страдания и боль. Например, человек с клешнями краба, вернее, то, что от него осталось, явно не мог помочь Империи справиться с врагами или болезнями. Или старик с змеиными глазами, после неудачно проведенного эксперимента. Правда, эти глаза были от разломной змеюки. Все эти операции с участием разломных тварей и их ядами убивали людей, и на их место приходили глупые «болванки» со звериными повадками.
Я даже не представлял, что в моей стране такое может происходить. Это словно какой-то филиал безумных химерологов.
Чем больше Шнырька показывал, тем грустнее мне становилось. Я не собирался посылать своих людей убивать тех, кто когда-то был человеком. Нет… С этим я разобрался сам, не подпуская гвардейцев к такой работе. Впрочем, своими руками я этого не делал, а просто призывал в нужные места своих тварей, которые уничтожали мутантов.
Жалко ли мне было убивать людей? Нет… Они уже не люди, и даже не твари. Скрестить разломную тварь с человеком может только поистине сильный химеролог. Кроме того, без лекарей высокого ранга тут не обошлось. Ведь там были разные жизненные энергии, и даже ауры.
Как правило, в таких скрещиваниях побеждает та суть, которая сильнее. Поскольку похищали слабых людей, то это приводило к тому, что мы имеем. Разум человека погибал, и оставалась пустая «болванка» с повадками зверя, но при всем
