Увлекшись воспоминаниями (что–то рассеянный я сегодня, надо собраться!), я едва не пропустил момент, когда на меня из кустов выпрыгнула фигура в мешковатой маскировочной накидке, и попыталась схватить за жилет. Останавливаться и выяснять, что ей от меня понадобилось, я не стал, да и хватать меня позволять этому попрыгунчику не собирался, но и ломать его было нельзя — не на войне мы, все–таки. Поэтому поступил просто: смахнув тянущуюся ко мне конечность, захватил за запястье другую, и встроившись в его движение, резко развернулся, пропуская нападающего мимо себя. Получив дополнительное ускорение и могучий пинок прямо в пердак, тот вприпрыжку унесся дальше в лес, снеся по дороге тонкое деревце и потерявшись в зарослях. Спустя пару мгновений, оттуда провизжал странно знакомый голос:
— Я убью тебя, тупой Узумаки!!! — девка, что ли — Ты пожалеешь, что появился на свет, я… Мымфхым… Отпусти меня!!!
— Не сейчас — прошипел еще один голос, так их там двое? — Он еще получит свое, успокойся…
Как ни хотелось нанести визит этой сладкой парочке, чтобы причинить им еще немного добра — об этом вопили все инстинкты, которые в меня так старательно вколачивали наставники в школе егерей и вся дальнейшая служба в армии (нельзя оставлять дееспособных врагов за спиной!), но некогда, надо помочь, тем более, друзьям. Тех атаковали так же, как и меня: Чоджи сцепился с кем–то, и теперь катался с ним в обнимку по земле, причем, судя про хрусту и повизгиваниям, которые доносились от его противника, тот был и сам уже не рад, что связался с Акимичи. Шикамару меланхолично отмахивался от попыток второго ворога его схватить, и делал это вполне успешно. Нападавший, заметив мое приближение, не стал обострять, и длинным прыжком умелся в лес, после чего, мы с Нара, общими усилиями оторвали Чоджи от его, частично задавленного, частично задушенного оппонента, и аккуратно посадили того на землю, прислонив к дереву.
Вся стычка не заняла и нескольких минут, после чего мы, порядком размявшись, приняли решение ускориться — вроде не так и много осталось, надо поднажать.
Последним препятствием служил овраг, через который был перекинут тонкий и хрупкий мостик, из пары досок. Переходить по нему можно было только по одному, поэтому перед ним стояли еще несколько учеников. Нетерпеливо галдя, они ждали, пока по мосту пройдет очередной наш коллега, а вдалеке, на поляне, уже можно было разглядеть счастливчиков, уже закончивших экзамен, и самого Майто.
Когда мы добежали до оврага, там оставалась одна Сакура. Выглядела она, надо сказать, непрезентабельно: ее обычное красное платье было все покрыто пятнами, лицо и руки — грязью и царапинами. Да, судя по ее внешнему виду, забег дался ей нелегко — даже дыхание до конца не восстановила. Чоджи Акимичи, которому все надоело, не останавливаясь, отпихнул ее в сторону, и, не глядя под ноги, прошел по мостику, после чего, с торжествующим воплем помчался к финишу. Я пропустил Шикамару — тот проследовал за толстяком, и остался с Харуно. Жалко ее стало — вид у нее был, ну совершенно убитый.
— Сакура, с тобой все в порядке? — я приблизился к девчонке и взял ее за плечо — Тебе плохо?
— Я… Я… У меня ничего не получается… — она хлюпнула носом и пригорюнилась, опустив лицо так, что розовая челка закрыла его полностью — Я провалилась в яму, меня два раза ушибло мешком, я упала в лесу и вот — она продемонстрировала мне расцарапанные в кровь ладошки — Потом меня поймали эти, которые нападали на всех, и затолкали меня в кусты — она, похоже вот–вот разревется — А теперь я буду последней, и мне достанется эта позорная повязка… И все будут смеяться надо мной… Целый месяц…
Ну вот, всхлипывает уже.
Я вытащил из ее прически несколько мелких веточек, отряхнул платье, хотя пятна от травы уже въелись в ткань, и делать это, в принципе, было бесполезно. Потом аккуратно взял девочку за подбородок, и, подняв лицо, осторожно вытер ей глаза рукавом рубашки. Ну, нету у меня платка, нету! Но, похоже, придется скоро заводить, для таких вот случаев.
— Не реви. Ты прошла экзамен — я ободряюще ей улыбнулся — Неважно, кто первый, а кто последний, ты добралась до финиша. Сама. А что будет дальше — все ведь в твоих руках, Сакура–тян. Занимайся больше, тренируйся, и, когда–нибудь, ты будешь первой.
А теперь дурацкая ухмылка от уха до уха, в стиле Майто Гая — и девочка несмело улыбается мне в ответ.
— А последней ты сегодня не будешь — мне то плевать на всякие там повязки позора — Беги, я подожду.
— Ты… Пропускаешь меня? Но ведь повязка…
— Да ладно, плевать на нее! Беги, пока я не передумал.
Девочка кивнула, и подошла к мостику. Несмело ступила на это хлипкое сооружение, и, расставив руки в стороны, осторожно двинулась вперед. Она порядком выдохлась, и я видел, что сохранять равновесие ей непросто. Свалится еще, чего доброго…
Я метнулся к ближайшему деревцу потоньше, и сломал его — для этого мне пришлось влить немного чакры в мышцы рук и спины, обломал торчащие в стороны ветки, и вернулся к мостику, на середине которого в неустойчивом равновесии застыла розоволосая девочка. Встав на берегу оврага, я протянул ей этот дрын — не бог весть какая точка опоры, но ей поможет. Она не оборачиваясь, пропищала мне какие–то слова благодарности, и опираясь на шест, добралась наконец до противоположного края. Я же, почувствовал легкий толчок в почве под ногами, и вместе с этой палкой и куском земли, на заднице съехал в овраг.
Чего мне стоило оттуда вылезти — не буду описывать — но я сделал это, а когда, наконец, неторопливым шагом добрался до вольготно расположившихся на полянке соучеников, те встретили меня взрывом хохота. И немудрено, со стороны я, наверное, напоминал свежесозданного глиняного голема, ибо перемазался абсолютно весь.
— Узумаааакиииии — прорыдал Киба, у него, похоже, от моего вида случилась истерика, он упал и катался по траве — Лучше бы ты продолжал подметать улицу! Смирись — прохлюпал любитель собак — Тебе никогда не стать шиноби. Ну, посмотри на себя, тебе разве самому за себя не стыдно?
— Нет, Киба, мне за себя грязно. А за тебя глупо.
— Тебе не будет равных в искусстве маскировки, Наруто — это Юки, сгибавшийся от смеха, решил сострить — Просто перед каждой миссией ныряй туда, откуда только что вылез!
— Юки, знаешь, у тебя грязь на лице…
— Где???
— Вот тут — провожу перемазанной в грязи рукой ему по лбу, оставляя там широкую грязную полосу — Тут — по щеке — И вот здесь — по другой. Ты бы умывался хоть иногда.
Я обвел взглядом окружающих нас учеников, не смеялась только Сакура, смотревшая с сочувствием, Хината, и Саске, презрительно скривившийся. Ино хихикала в кулачок, остальные ржали до слез.
— Вы тут смейтесь, сколько хотите, а я пойду мыться — я развернулся, и только собрался отправиться приводить себя в порядок, как был остановлен возгласом учителя.
— Узумаки!
— Да, Майто–сенсей?
— Возьми — он протянул мне желтую шелковую повязку — Носи это на занятиях в академии — он сокрушенно покачал головой — Я ожидал от тебя большего.
— Как скажете, Майто–сенсей — я взял тряпочку из рук учителя.
И вытер ею лицо.
За прошедшие с так называемого «экзамена по тайдзюцу» пару недель преподаватели академии, видимо вдохновившись примером бравого Майто, также провели некие тесты или зачеты, призванные выявить ленивых, нерадивых, глуповатых, и так далее, учеников. Все строилось по одному и тому же сценарию: накануне учитель объявляет о тесте, на следующий день проводит его, награждает каким–либо хламом победителя, и вручает символ поражения показавшему слабейшие результаты. В качестве приза выдавалась всякая полезная мелочевка, вроде кистей для письма, книжек или блокнотов, в качестве наказания — повязка или значок, крепящийся к одежде посредством булавки, с поясняющей надписью, долженствующей погрузить славного обладателя сего знака отличия в пучины всеобщего порицания.
Я собрал полную коллекцию.
В нее попали: желтая шелковая «слабак» от Майто (отстирать ее я так и не смог), забавный значок «кривые руки» от Кано–сенсея, учителя каллиграфии, повязка «неуч» от Такуи–сенсея, преподававшего нам историю, еще один значок от преподавателя математики, повязки с дурацкими прозвищами от преподавателей географии, биологии, химии, и жемчужина коллекции — настоящая Налобная Лента Позора, которую мне выдал сам Ирука Умино — за недостойное поведение. Снабдил он меня ею, наверное, по совокупности, когда я собрал все регалии, которые к тому времени получил, нацепил их разом и явился в таком виде в академию (повязки (все) связал в пучок и повесил на пояс, значки тоже не утаил). Официальным же поводом стало очередное грубое нарушение дисциплины в моем исполнении.
