Эх, что же день грядущий нам готовит?
Глава 30
Глава 30
— Вы, главное не волнуйтесь, Виктория Викторовна. — опять начал мне говорить мужчина, который представился анестезиологом, — Ваш настрой тоже очень важен. Тем более, видите, как всё хорошо вышло. Опухоль оказалась доброкачественной, а значит, мы её сейчас удали и боли пройдут, и вы заживёте новой полноценной жизнью…
Он что-то ещё продолжил говорить, а мне почему так захотелось чтобы этот врач замолчал. И даже если учесть, что я сейчас просто усну, страх, невероятной силы, начал сковывать все внутренности.
«А что если ничего не выйдет? Или я не смогу вернуться домой? А что если это всё, конец? А если я сейчас закрою глаза и больше не открою их никогда?»
И только сейчас поняла, что уже нахожусь на каталке и мы въезжаем в операционную.
Медикаментозный запах и яркий свет начал действовать совершенно не успокаивающе.
— Виктория Викторовна, — меня позвал знакомы седовлас доктор. Интересно, а почему я до сих пор не запомнила его имени? — Вам нужно успокоится, Виктория Викторовна. Вы слишком нервничаете. Не волнуйтесь, мы такие операции делаем быстро.
И что мне ответить этому человеку, я даже представить не могу.
«Не нервничайте! Какой замечательный совет! Особенно когда с самого утра ты превратилась в лысое яйцо!»
Я даже упустила из виду, что нужно будет брить голову налысо. И когда сегодня с самого утра ко мне зашла медсестра с машинкой для стрижки и улыбаясь сказала, что нужно подготовиться к операции, я даже побледнела. У меня и голова болеть в тот момент перестала.
Я ведь никогда не видела себя лысой и даже желания не возникало что-то подобное учудить. А здесь, нужно стричься.
И пока, я как под гипнозом сидела и смотрела на волосы, которые падали на пол в процедурной, я утешала себя тем, что это не со мной происходит. Это всё с Викторией Степановой!
Эгоистично? — возможно.
Но это должна переживать не я!
И вот сейчас, уже лёжа на операционном столе, я начала паниковать как никогда.
— Послушайте, — попыталась я остановить всех, хотя понимаю, что уже поздно, — А может давайте всё отменим?
На меня уставилось четыре пары удивленных глаз. Видеть то я могла только их, так как все уже были в полном обмундировании. Но тут голос с улыбкой ответил:
— Это просто нервное. — это был доктор, что принимал меня, — Я полностью уверен, что всё у нас пройдёт замечательно. Тем более, что Павел иванович, передавал вам привет и благополучного завершения операции.
— Я конечно, извиняюсь, имени вашего так и не запомнила. Но вот сейчас я поняла, что передумала. — дёрнулась и только сейчас поняла, что уже привязана к операционному столу, — Я не хочу операции. Вы не понимаете…
— Виктория Викторовна, — теперь позвал меня анестезиолог, — Вы не должны так нервничать. Мы сделаем всё быстро.
А в следующий момент, в месте где стоит катетер у меня защипало и сознание поплыло.
Вот только самое странное, что я ещё понимаю всё. Вроде и размыто всё стало. Чувство какой-то эйфории. Но мне не приятно.
Как колокольчиком бьёт мысль, что что-то не так.
И только сейчас я начинаю понимать, что! Всё слишком замедляется.
Где-то вдалеке, как сквозь вату слышу ещё слышу голоса доктора и ассистентки, но понимаю, что поздно метаться.
А ещё приходит понимание, что в груди становится слишком больно. Хотя я же не должна ощущать ничего!
Вот же, вашу ж мать! Я ведь говорила, что передумала!
В следующий миг, как по щелчку, всё резко гаснет и я начинаю падать. Реально падать с какой-то нереально огромной высоты, только вокруг полная, непроглядная темнота.
Мне хочется кричать, но я ничего не слышу. Вроде и рот открывается, но звука нет.
Да что же это такое? Я так не хочу! Верните меня домой!
— Нет! — всё же закричала, а в следующий миг поняла, что в голос.
Резко сажусь чуть ли не падая, стараясь сфокусировать своё зрение и понять где я нахожусь. Что-то меня смущает.
Резко поднимаю руки и провожу по голове: волосы на месте.
И в тот же миг понимаю — я ДОМА!
— Паша! — кричу громко, так как сама нахожусь в гостинной, на нашем диване, — Паш…
— Вика! — перепуганный муж выбегает из комнаты, а я только поднявшись, сразу попадаю ему в объятия.
Ну и что должно произойти в этот миг? Я даже представить боюсь. Но знаю точно, что обнимает меня сейчас Паша, как мой муж, а не посторонний мужик. И объятия эти как самое сладкое вино. Как невероятно вкусный десерт. Как то, что может исцелить больного только прикосновением.
— Пашенька, родной мой. — проговариваю еле слышно, пытаясь проглотить ком в горле, пока не понимая, что уже слёзы ручьями бегут по моим щекам, — Настоящий. Мой…
— Зайка моя, ты… — муж прижимает меня настолько крепко, что мне в какой-то миг кажется, сейчас рёбра затрещат, — моя?
И от последнего его, еле слышного «моя», я каменею! Внутри всё стынет, а в голове происходит взрыв.
— Паш, ты сейчас о чём? — аккуратно спрашиваю, но из объятий не отпускаю. Боюсь, что он исчезнет и вот это теперь покажется мне сном.
Боюсь, что опять начну падать, а всё вокруг покажется нереальным. Боюсь так, что меня начинает пробивать дрожь в руках мужа.
— Зайка. Я же могу тебя так называть? — муж спрашивает, а я не могу понять что значит этот вопрос.
— Паш, а какое сейчас число?
— Ну что вы кричите? — слышу сонный возмущающийся голос, и резко разворачиваюсь в сторону откуда он исходит.
На нас смотрят три пары сонных глазок и улыбаются.
— Пап, а ты же сегодня на рыбалку собирался? Передумал? — спрашивает Ксюша, а Мирон растягивая губы в самой заразительной улыбке добавляет:
— Мапа, а я тут.
— Это был сон. — шепчем одновременно с мужем, и так же резко замолкаем.
— Никогда! Никогда больше не ложись спать на этом грёбаном диване! Запрещаю тебе! — полушепотом выдыхает мне Паша у губы, зарываясь руками в волосы, а после целует так, будто пол жизни не целовал.
А я отвечаю! Отвечаю, пытаясь перестать плакать.
— Фуууу! Мама и папа целуются. — визжит со смехом Катя, и дети начинают свой забег по дому, с визгом и криком.
— Никогда не лягу. — выдыхаю мужу в шею, отрываясь от его губ и понимаю, что готова так стоять вечность. — Слушай, так какое же число сегодня?
— Зайка моя. Ну его это число.
— Двадцать пятое мая, мам. После завтра в школу. У нас же вроде закончился больничный. — выкрикивает ксюша с ванной, а мне хочется и смеяться, и ещё сильнее рыдать.
Ну его нахрен, такие сны, товарищи!
Эпилог
Эпилог
2 месяца спустя…
— Паша. — зову громко, чтобы муж точно услышал меня. — Выходи дорогой, я вернулась.
Меня конечно, немного раздражает сложившаяся ситуация, но уже ничего не сделаешь, раз случилось, значит так должно быть.
Тем более после моего «сна», я очень много переосмыслила. Начала думать, много думать, прежде чем, что-то попросить, но вот сейчас мне хочется «поговорить» много и не совсем красиво!
— Где же ты где, звёздочка алая! — запела во всю глотку, потому что если не начну сейчас хоть что-то говорить адекватное, из моего рта прольётся не адекватное. — Паша, я тебя всё равно найду, так что лучше выходи сам!
Став посреди двора проорала, чтобы и в огороде меня услышали.
— Ну что ты там ругаешься, Зайка? — слышу голос мужа и в первые секунды не могу понять откуда он звучит. — Выше, Зай. — слышу улыбку в голосе мужа, он, наверное, заметил, как я начала оглядываться в его поисках.
Поднимаю голову и смотрю на своего ненаглядного, который сидит в двери на чердак и так улыбается, будто уже знает с какими новостями я пришла.
А эта его улыбка говорит мне, что «косяк» был не случайный. Ой не случайным!
— Спускайся Паш. — начинаю говорить, пожевывая губу, чтобы сдержать рвущийся наружу мат.
