На звуки нашего разговора из своего кабинета выглянула Кашинская. При виде меня лицо её чуть скривилось и приняло отстранённое выражение.
— Татьяна Сергеевна! — сказала я, — я только что от Ивана Аркадьевича и у меня к вам разговор.
— Я занята сейчас, — отрезала Кашинская нелюбезно, — давайте позже.
— Позже буду занята я. Так что давайте поговорим сейчас. Пока у меня есть время.
Кашинская закатила глаза и вынуждена была вернуться обратно в свой кабинет.
Я вошла следом.
— Слушаю вас, Лидия Степановна, — холодно произнесла Кашинская, усаживаясь за стол.
Я окинула глазами небольшой кабинет. Другого стула в нем не было.
Ну ладно, я в эти игры тоже умею.
— А что это за дополнительные стенгазеты у нас теперь по средам? — спросила я.
— Нужно приобщать молодежь к советской пропаганде, — процедила Кашинская и налила себе чаю. — Теперь каждую среду у нас будет стенгазета-молния на злободневную тематику. Подготовленная рабочей молодежью, между прочим.
— Что-то я не помню, чтобы у нас в плане мероприятий стояла еженедельная стенгазета.
— План мероприятий давно устарел и не отвечает современным вызовам! — глядя мне прямо в глаза прищурилась Кашинская и отпила чаю. — Иван Аркадьевич одобрил. И подписал соответствующее распоряжение. Так что буду теперь исправлять недоработки предыдущих руководителей.
— Татьяна Сергеевна, — добавила льда в голос я, — Иван Аркадьевич всегда очень занят и ему некогда вычитывать мелкие документы, вроде поквартального плана внутренних мероприятий. Он отвечает за всё предприятие в целом. И подсунуть ему можно любой документ! Любую ерунду. И он подпишет. Потому что доверяет мне. И сотрудникам вверенного мне подразделения.
— Стенгазета — это не ерунда! — взвилась Кашинская и чуть чашку не перевернула, — здесь на протяжении долгого времени непонятно чем занимались. И как это всё контролировали! Бардак творился! Пришло время хоть кому-то навести порядок.
Хм, а вот это уже камушек в мой город. Причем не просто камушек, а огромный такой булыжник. Мягко говоря, эта дамочка только что обвинила меня в некомпетентности, разгильдяйстве и непрофессионализме.
Ну что же, по крайней мере я попыталась быть хорошей.
— Татьяна Сергеевна, — обманчиво мягким, очень спокойным голосом сказала я, — у нас вообще-то промышленное предприятие. Называется депо «Монорельс». И у нас есть утверждённый план выполнения работ по производству. Есть показатели, которые нужно достигать. Существует соцсоревнование в конце концов! А то, что делаете вы, иначе, чем саботажем и вредительством не назовешь!
— Как стенгазета может быть вредительством! — подпрыгнула Кашинская.
Теперь она уже не сидела, а стояла за столом, чашка с недопитым чаем сиротливо осталась на столе.
— А очень просто, — пожала плечами я и подошла к окну, повернувшись к Кашинской спиной, — вот для подготовки этой вашей стенгазеты вы оторвали от работы шесть человек. Из метрологического отдела, с третьей бригады и с других производств. Правильно?
— Да, по одному человеку с каждого направления, — чтобы ответить Кашинской пришлось встать и подойти ко мне.
— А вы хоть знаете, Татьяна Сергеевна, что в третьей бригаде не хватает людей? Что у метрологов Валентина ушла в декрет, и они там зашиваются? Что совсем недавно Иваныч просил ещё двух помощников мастеров. Потому что там всего двое и они не справляются. А вы одного из них забрали рисовать рисуночки. На злободневную тему. И пока этот парень рисует, другие предприятия Советского Союза досрочно перевыполняют план. И у них будут высокие показатели. А у нас — провал. И виноват в этом будет Иван Аркадьевич, которому вы вовремя подсунули распоряжение на подпись. Потому что воспользовались его хорошим отношением и доверием после того, как выдали наши общие результаты по подготовке плана мероприятий по совершенствованию кадров, над которым, между прочим, трудились и тот же Марлен Иванович, и Капитолина Сидоровна, и другие, и который разработала вообще-то я, за свой личный результат. И как это ещё можно называть, как не подлым вредительством социалистической собственности?
По мере моего монолога лицо Кашинской всё больше и больше бледнело, пока не стало нежно-зеленоватого цвета.
— Вы ко мне придираетесь! — наконец, выпалила она, задыхаясь от переизбытка эмоций.
— Нет, Татьяна Сергеевна, — ответила я очень спокойный и ровным голосом, — пока я ещё даже не начала к вам придираться. Но это пока ещё. В общем, даю вам срок до конца рабочего дня, чтобы вы отозвали распоряжение и вернули людей на работу.
Кашинская ссутулилась.
— Хотя нет, не так, — произвела контрольный я, — отзывать распоряжения — плохой выход. Первая же проверка придерется, не отобьемся потом. Поэтому вы просто людей верните на рабочие места.
— А как же стенгазета? — пролепетала Кашинская.
— Правильный вопрос, — одарила улыбкой голодной акулы я. — Очень правильный и своевременный. Вот что значит профессионал, Татьяна Сергеевна. Раз распоряжение вы подписали у Корягина и запустили его в работу, значит еженедельной стенгазете быть! Каждую среду! На три ватманских листа. На злободневную тему!
— А кто тогда её будет делать?
— Вы, Татьяна Сергеевна. Вы, — задушевно сообщила я.
— Но у меня очень много работы! — заюлила и попыталась спрыгнуть Кашинская.
— А кто сказал, что вы будете тратить на это своё рабочее время? — удивилась я и вышла из кабинета.
Но точку на этом я не поставила. О нет!
Я прошла мимо грустных активистов, которые вяло рисовали стенгазету, и зашла к себе в кабинет:
— Людмила! — нажала кнопку коммутатора я, — пригласи ко мне Капитолину Сидоровну. Срочно.
Когда Щука вошла ко мне, вид у неё был немного огорошенный и нервный. Помня прекрасно, как она регулярно издевалась и третировала меня, ничего хорошего от этого вызова она явно и не ожидала.
Но я умею ломать шаблоны.
— Капитолина Сидоровна, — сказала я ничего не выражающим голосом, не поднимая глаз от документов на столе, — присаживайтесь. У нас будет разговор.
Щука присела на краешек стула, и вся как-то съежилась.
— Капитолина Сидоровна, — я, наконец, подняла глаза от бумаг и подарила ей улыбку, — я хочу вас поблагодарить. От души.
Щука выпучила глаза и стала похожа на камбалу.
— Да, Капитолина Сидоровна, я теперь понимаю, что всё это время вы пытались меня научить работе, — продолжила я, наблюдая, как Щука от удовольствия аж покраснела, — и именно теперь я это полностью оценила.
Щука икнула и не знала, что говорить.
— А ещё я хочу сказать вам спасибо, Капитолина Сидоровна, за то, что вы меня, как наставник, по-матерински, предупреждали по поводу некоторых сотрудников. Я имею в виду Кашинскую. Вы были абсолютно правы.
— Да! Я вам говорила, что ей нельзя доверять! — затараторила Щука, вне себя от радости.
— Можете себе представить, она этот план мероприятий, который мы с вами сделали вместе, преподнесла Ивану Аркадьевичу как свою единоличную работу, — продолжала нагнетать я.
— Не может быть! — ахнула Щука.
— Увы, может, — вздохнула я, — я сейчас вот только вернулась из командировки, зашла к нему. Так он её очень хвалил. И ставил нам в пример. Мол, благодаря её работе Клавдия всё приняла без заминок.
— Вот ведь дрянь какая! — завелась Щука. — Не успела прийти и уже всё под себя подгребла.
— Боюсь, что при распределении поощрений в этом квартале это на всех нас скажется самым кардинальным образом.
Этого уже стерпеть Щука и вовсе не смогла.
— Даже не знаю, что с ней и делать, — растерянно пожаловалась я и в доказательство развела руками.
— Зато я знаю! — выпалила Щука и многозначительно посмотрела на меня своими маленькими пронзительными глазками, — положитесь на меня, Лидия Степановна! Я и не таких обламывала, поверьте!
— Вы думаете, с ней можно как-то совладать? — закинула удочку я.
— Я не думаю! Я — знаю! — важно сообщила мне Щука.
