— Далось тебе это пятно. Чем проще-то?
— Не знаю пока. Но чую, что это напрямую связано с источником радиации.
— То есть, ты хочешь сказать, в стене замурован радиоактивный изотоп, который облучает жильцов? И еще чернилами какими-то подтекает или еще бог весть какой ерундой?
— Все указывает на это.
Логические доводы – штука хорошая. Но вот всегда ли такие выводы можно к нашей реальной жизни применить? Алексей бы, наверное, сказал, что попробовать стоило.
— Кому это надо, так заморачиваться? – ответил я отцу. – В стену смерть муровать? Хотя… Халатность какая-нибудь или другой казус могли привести к тому, что на заводе, где плиты бетонные льют, что-нибудь случайно туда попало, и…
— Вот и я про то же. Надо что-то делать. Соседние квартиры тоже под угрозой. Это медленная смерть. Прикинься дальним родственником Кирьяновых и поднимай скандал, мол, требую проверить радиацию в квартире сородичей.
— Попробую, — я встал и пожал руку отцу. — Сегодня еще заскочу к тебе. Как восстание жильцов дома подниму, так заскочу.
— Удачи, сын! — пожал в ответ мою ладонь отец.
Я вернулся в злополучный дом, чтобы еще порасспрашивать соседей и заручиться их поддержкой. Может, кто-то еще недомогает. Подошел к подъезду и наткнулся на Людмилу Петровну.
— А я тебя жду, Андрюша! — вскочила она с лавки так резво, будто молодая козочка. — Скорее идем.
— Что случилось?
— Я вспомнила про бесову метку! — бабуля возбужденно жестикулировала, торопливо шагая по ступенькам. — Не на той она стене была, где мы искали. Поэтому мы ее и не нашли.
— Как не на той? — опешил я. — Как можно стены перепутать?
— Просто я помню, что возле телевизора было оно, справа. А сегодня, дура старая, вспомнила, что Кирьяновы этот самый телевизор переставили. Раньше у другой стены он был!
— Так мы все стены осмотрели, вроде, — пожал я плечами.
— Все, да не все! — хитро прищурилась Людмила Петровна, достав из кармана ключ от злополучной квартиры. — Пойдем скорее!
Спорить с ней сегодня было уж точно не в моих интересах. Мы поднялись на этаж, и вошли в тринадцатую квартиру. Вот и зал с телевизором. На противоположной от “Рубина” стене висит ковер с узорчато-красным ворсом. Витиеватые загогулины удобны были, чтобы водить перед сном по ним пальцем, повторяя контуры. Так засыпали многие советские граждане, баранов считать никому в голову не приходило.
— Так вот почему мы нигде не нашли пятно, — воскликнул я. — Понятно, оно под ковром?
— Верно, — кивнула бабуля и ухватилась за его нижний край. — Помоги мне.
Задрав ворсистое полотно вверх, мы замерли. На стене чернело непонятное пятно. Даже ковер немного обуглился в месте контакта с с ним.
— Вот оно! — торжествующе выдохнула Людмила Петровна. — Метка бесова…
— Уходим отсюда! — я отпустил ковер и потянул бабулю к выходу. — Здесь опасно.
— А я тебе говорила, а ты не верил! – торжествовала она.
***
Поднять бучу оказалось проще, чем я думал. Я позвонил с телефона Людмилы Петровны в СЭС. Трубку поднял кто-то из сотрудников учреждения, что-то пробурчал, наверное, представился, но я так и не понял, кто он был. Не имеет значения.
— Это врач-терапевт из городской поликлиники, — важно и громко проговорил я. — Моя фамилия Бондаренко. Срочно проверьте дом номер двадцать два по ул. Большевистская на радиационный фон. Ко мне оттуда уже несколько пациентов обратилось с признаками лучевой болезни. И, насколько я помню, в квартире тринадцать в этом же доме умерло несколько жильцов от лейкемии.
— Проверить на радиационный фон? — трубка на несколько секунд залипла от удивления. — Потом пробормотала: — Сейчас заведующего позову.
Через пару минут я повторил свою врачебную легенду уже другому голосу из трубки.
— Да вы с ума сошли? — брызгала слюной трубка мужским гнусавым баритоном. — Какая может быть радиация в жилом доме?
— Еще раз повторите, — спокойно проговорил я. — Как ваша фамилия? Мне нужно в докладной указать, с кем я разговаривал и кому передал тревожный сигнал.
— Какой докладной? — заюлила трубка.
— Фамилия ваша как? — повысил я голос.
— Бельтиков, — совсем сник абонент.
— Мое дело маленькое, — продолжал я наваливать жути. — По клинической картине заболеваний я выявил предполагаемый источник опасности, позвонил куда следует и сообщил. А дальше ваше дело. Докладную на имя главврача напишу, и копия в прокуратуру пойдет для сведения. Чтобы с себя снять ответственность, так сказать, мы-то со своей стороны всё отработали. Теперь двадцать второй дом — это ваши заботы.
— Постойте, что же вы горячитесь? Не надо никакой докладной писать. Мы все проверим. Даже сегодня постараемся. Только вот незадача, у нас дозиметра нет.
— Как – нет?! Безобразие. Что за бардак у вас творится, товарищ Бельтиков?
— Ну, то есть, они есть, но они как бы уже списанные, а новые еще не успели прийти. Не рассчитали маленько.
— Пусть списанные, они же работают?
— Конечно, но офицально в акт обследования мы их внести не можем.
— Вы хотя бы так проверьте, для своего успокоения. А там дозиметр можно и на щебеночном заводе взять. Вместе со специалистом.
— Это тоже мысль, какой, говорите, там адрес квартиры? А ключ у кого?
***
В тот же день к дому двадцать два прикатила “таблетка” СЭС. Оттуда высыпало сразу трое мужчин в странных костюмах — что-то среднее между фартуком и халатом. Из вымышленного терапевта Бондаренко я превратился в обычного зеваку. Вместе с Людмилой Петровной мы наблюдали за действиями сотрудников станции.
Те вальяжно извлекли из недр “УАЗа” металлический ящичек болотных тонов, откинули крышку, пощелкали переключателями. Почесали репы. Выключили прибор. Еще раз его включили. Чуть потрясли.
— Михалыч, что за ерунда? — озадаченно произнес один из них с размашистой прической Элвиса Пресли. — Уже больше, чем двести микрорентген в час. Это раз в десять выше нормы. А мы еще даже в дом не зашли…
— Куриный помет это, а не прибор, — Михалыч, мордатый мужик с носом в красных прожилках, деловито сунул прибор обратно в машину и извлек другой. — На этом сейчас посмотрим. Так... Ох бл*ть! Во дворе радиация?!
Второй прибор показывал то же самое. С толпой зевак я окружил “охотников на привидений” и с интересом наблюдал, не раскрывая свое недавнее терапевтическое прошлое.
— Пошли в дом! — скомандовал Михалыч.
Людмила Петровна не выдержала и подскочила к сотрудникам СЭС.
— Вы в тринадцатую квартиру? У меня ключ есть! Пройдемте.
Процессия затекла в подъезд.
— А сейчас нормально, — проговорил “Элвис”. — Тридцать, можно считать естественным фоном стен.
— Вы в квартиру зайдите! — подначивала Людмила Петровна. — Там еще бесова метка имеется, я вам всё покажу!
— Успокойтесь, гражданка, не мешайте работать, — не отрывая глаз от прибора, пробубнил Михалыч. — Ох! Ептыть! Опять двести! Открывайте дверь.
Возле порога прибор опять показал двести. Бабуля поспешила отпереть замок. Внутрь вошел уже только Михалыч, оставив своих подчиненных за порогом. Через минуту выскочил оттуда как ужаленный:
— Мужики. Тут п*здец! У меня прибор зашакалило. Надо дом эвакуировать!
Как и предполагал отец, в квартире оказался источник облучения. И эпицентром оказалось та самая “бесова метка”. Конечно, никакие это не бесы, но внутри стены явно что-то было.
Шум поднялся знатный. Немедленно эвакуировали всех жильцов дома (чуть позже, после обследования других подъездов, они вернулись, лишь близлежащие квартиры выселили на неопределенное время). Через полчаса на место прилетели представители всех служб и ведомств, только что из общества защиты животных не было никого.
