что бог не уничтожил наглого смертного тут же, на месте. Ее саму так прижало отголосками давления, что казалось не поможет даже недавно поглощенная сила, а Диего хоть бы что! Мало того, что поднялся, так еще и алтарь смог разбить. И каким способом! Плюнуть на алтарь… При всей ненависти к чистому, Кере все равно было не по себе от такого поступка. Слишком прочно держалась в сознании мысль, что алтарь — это почти часть бога. Его можно разбить, если бог вражеский, на него можно нагадить — многие племена так и делали, когда между ними случалась война на уничтожение. Но это когда твой бог уже победил вражеского! Если алтарь — это просто холодный камень, не несущий в себе отголосков силы. Не дать богу шанса на возвращение, добить окончательно, убедиться, что он побежден полностью. То, что сотворил Диего — это даже не оскорбление. Это… Да, собственно, это плевок в лицо богу. Страшно.
Силы, которыми оперировал смертный уже откровенно пугали. Уже потом, когда все закончилось, богиня поняла, в чем дело. Диего помогли. Его защитил тот крохотный осколок души, который прицепился к нему в прошлый раз. Тот несчастный, которого он отпустил, так и не смог шагнуть за грань — там осталось слишком мало от личности, чтобы совершить даже такое, самое естественное для души действие. А вот преданность своему спасителю почему-то сохранилась. Впрочем, это неважно. Кроме преданности, там сохранилось главное — ненависть к своему мучителю, чистому богу. Всепоглощающая ненависть и отвращение. И теперь, в отсутствие личности, душа, да еще одаренная, показывает просто дикое сопротивление. Настолько, что пасует даже божественная сила. Ну, по крайней мере, Кера так для себя объяснила этот феномен, хотя полной уверенности в природе столь необычной живучести Диего у нее не было.
Ремусу помог по мере сил сразу, как он пришел в себя — парень очнулся, когда последние дома Васконы остались за спиной. Мальчишка мучился от боли, боялся лишний раз пошевелиться, особенно берег лицо — пытался говорить, не разжимая губ, и вообще старался сохранять идеально спокойное выражение лица. Получалось с переменным успехом, и выглядели попытки откровенно забавно, если не знать, насколько парню сейчас больно. Мази от ожогов в нашей аптечки нет, так что все, чем я смог ему помочь — промыть лицо и руки и обмазать камфорой, отчего машина наполнилась специфическим запахом. Некоторое время сомневался, не дать ли немного лауданума, но отказался от этой идеи. Во-первых, не чувствуя боли, Ремус будет меньше беречься, а во-вторых, отношение к наркотикам с прошлой жизни у меня ничуть не изменилось — брезгливое отвращение. И ведь прекрасно понимаю: лауданум — это не героин, с первого приема привыкания не будет. И все равно давать эту дрянь мальчишке не хотелось.
— Лучше потерпи немного. Кожа сгорела довольно сильно, но проблем не должно быть, если не занести грязь, — объяснил я больному.
— Командир, вы так и не рассказали, что там было, в храме. Я помню только как жгло, а потом голос требовал умереть. Страшно было… Мне казалось, я в самом деле вот-вот умру. — Парень только отмахнулся от моих утешений. Вообще, покладистый пациент. Надо терпеть — значит, будет терпеть. Его, похоже, сильнее боли мучило любопытство.
— Ну, а что ты хотел? Я здорово разозлил чистого, вот он и пытался заставить меня умереть. А поскольку ты был рядом, то и до тебя отголоски дошли.
— А я не боюсь, — вдруг высказался парень. — Хороший бог так поступать не станет, как он с тем городом поступил!
Да, некоторыми подробностями происшедшего на площади Васконы я с ребятами все же поделился, а Доменико еще добавил. В общем-то рассказали все как было, только про истинную природу Керы умолчали. Ремус, что характерно, при парнях спрашивать ничего не стал, хотя слушал нашу беседу там, возле церкви, и наверняка о чем-то догадывался. Впрочем, Ремус — не единственный, кому не терпелось пообщаться. Как только я закончил ко мне подсел Марк. Судя по лицу, разговор должен был получиться серьезный, возможно, даже тяжелый, но не сложилось. Не успел подчиненный раскрыть рот, как окошко, разделявшее кабину и кузов открылось. Кера нашла меня глазами и коротко бросила:
— Впереди умирают.
Прекрасно. Впереди у нас только поселок. Сил на волнение просто не оставалось, так что я спокойно прокомментировал:
— Приготовьтесь к бою. Попроси Доменико ускориться.
Колеса, которые мы смогли найти, были меньшего диаметра, чем штатные для нашего локомобиля. Совсем немного, но сильно с таким креном не разгонишься. Тем не менее, кузен все-таки постарался — нас ощутимо затрясло, но грузовик слегка ускорился. Вряд ли мы выдавали больше тридцати миль в час, скорее даже меньше. Высунувшись наружу из бойницы, я упорно пытался разглядеть хоть что-то впереди. Тщетно, конечно же. До поселка оставалось миль десять, на таком расстоянии невозможно даже услышать звуки боя — если, конечно, там бой.
Что могло случиться? Очередная шайка бандитов? Уверен, Рубио справится, тем более, у него двое молодых помощников. Ну и жители деревни вряд ли станут молча терпеть. С другой стороны, их могут захватить врасплох… Выстрелы стали слышны, когда до поселка оставалась где-то миля, и их количество и частота никак не ассоциировались с бандой грабителей. Больше походило на настоящий бой. Я метнулся к кабине, застучал в окошко:
— Доменико, тормози!
Впрочем, тот и сам уже сбросил скорость.
— Ты тоже слышишь? Кажется, там, впереди, довольно многолюдно.
— Да. Езжай потихоньку. Не будем врываться, как студент на вечеринку.
Деревенька, в которой мы остановились, расположилась немного в низине. Перед последним подъемом я попросил брата притормозить и выскочил из машины.
— Выбираемся, парни, — крикнул я. — Дальше пока пешком. Доменико, ты остаешься за рулем. И развернись сразу!
Стреляют совсем близко. Кажется, что стоит перевалить холм — и встретимся с воюющими.
— Мы с Керой на разведку, вы разойдитесь, не стоит светиться на дороге. Ремус, вставай к пулемету, я знаю, ты уже научился им пользоваться.
Мальчишка, хоть и выглядит — краше в гроб кладут, но присутствия духа не теряет, из грузовика выскочил вместе со всеми, и явно не намерен показывать слабость. Пусть уж лучше у пулемета постоит, тем более остальные особого желания осваивать незнакомую технику не демонстрируют.
Перед самым подъемом сошли с дороги. Места здесь безлесные, каменистые. Спрятаться особенно негде, но все же лучше, чем выйти к сражающимся прямо по дороге. Если бы не спешка, я бы и вовсе предпочел оставшиеся до перевала метров сто
