Нервно закусила губу.
— Ерохиной нет! — сообщила Лидочка Сергеева.
Я с удовольствием посмотрел на её обтянутые синими трикотажными штанами бёдра. Взглянул выше — невольно пожалел, что Лидочка пока не сбросила куртку. А вот лицо одноклассницы меня не заинтересовало. Я лишь отметил, что Сергеева с удивлением рассматривала Алину Волкову, точно она не ожидала сегодня увидеть мою соседку по парте — здесь, где собирались желавшие «навестить природу» школьники. Увидел, что Алина прятала руки в карманах, рассеяно поглядывала по сторонам. Ветер теребил её собранные в привычный «хвост» волосы. В похожих на голубые сапфиры глазах отражался свет приподнявшегося над корпусами школы солнца. Волкова стояла будто отдельно от общей группы старшеклассников. И словно не замечала ничьи взгляды.
— Мне вчера позвонила мама Оли Ерохиной, — сказала Снежка. — У Оли першит горло. В поход она с нами сегодня не пойдёт.
Лидочка отвела взгляд от лица Волковой, кивнула.
— Ну, тогда все, — сказала она.
Кокетливо поправила причёску.
— Поднимайтесь, ребята! — велела Галина Николаевна Снежная.
Она махнула рукой сидевшим на рюкзаках парням.
Сказала (в точности те же фразы, что и в «прошлый раз»):
— Больше ждать некого. Пора идти. Посидите позже: в лесу около костра.
* * *
Расстояние от первой школы до набережной было меньше полукилометра. Но по кратчайшему маршруту мы к озеру не пошли. Вышли на огибавшую озеро двухполосную заасфальтированную дорогу. И зашагали по её обочине. Уже через пару минут после начала похода наш отряд разбился на мелкие группы. Впереди всех (навстречу нечасто появлявшимся в воскресное утро на проезжей части автомобилям) двигались четверо парней — группа Васи Громова. Чуть отставала от них основная часть отряда во главе с классной руководительницей и Наташей Кравцовой (в прошлый раз я придерживался именно этой компании). На отдалении в четыре-пять метров от Снежки и комсорга топали тяжёлыми сапогами Лидочка Сергеева и её подружки. И уже следом за «основных» частей нашего класса брели все остальные десятиклассники, разделённые на группки по два-три человека.
В этот раз шествие десятого «А» класса замыкали я и Алина Волкова. Хотя поначалу Алина шла в гордом одиночестве. Лишь около дороги я присоединился к ней — когда избавился от назойливых провожатых: отпугнул любопытных одноклассников хмурым взглядом и «недобрыми» словами. И парни, и девчонки сегодня вообразили, что я каждому из них персонально перескажу ход моего вчерашнего поединка с Громовым. Но я (не очень вежливо) указал им на скрытые ошибки в их рассуждениях — даже Кравцовой (представил, как бы порадовался её вниманию в «то» воскресенье). Потому что сегодня я не держал в планах хвастаться всем и каждому своей вчерашней победой. И потому что отправился в этот ненавистный мне в прошлом поход вовсе не для болтовни со всеми одноклассниками — намеревался пообщаться лишь с одним, конкретным человеком: с Алиной Волковой.
А вот Алина на мои попытки «поговорить» пока почти не реагировала. Лишь отметила мимоходом, что я «угадал»: Ерохина в поход не пошла, Сергеева действительно надела нелепую белую панаму, на гитаре Свечина красовалась «та самая» переводная картинка с изображением олимпийского мишки, а от Васи Громова пахло спиртным. Все эти детали я обрисовал Волковой, когда уговаривал её «променять» утренний сон в тёплой постели на «бессмысленный» поход «по холоду» к дальнему берегу городского озера. Алина коротко и нехотя отвечала на мои вопросы. Сама ни о чём не спрашивала. Но и не обвиняла меня в том, что я «потащил» её «непонятно куда и непонятно зачем» (как это наверняка бы всю дорогу делала моя первая жена). Волкова поглядывала по сторонам, изредка улыбалась (не моим шуткам — собственным мыслям). И не сокращала дистанцию до маячившей впереди нас спины одноклассника.
«Она как не от мира сего», — подумал я, взглянув на посыпанное веснушками лицо своей спутницы. Вспомнил, что третья жена описывала моё состояние похожими выражениями — когда я сочинял «дамские эротические» романы или когда «подбирал» музыку. Мне почудилось: Волкова изредка шевелила губами — не говорила со мной, а будто что-то нашёптывала сама себе. Я усмехнулся. Мысленно произнёс: «Вот что случается с людьми, когда они много времени проводят в одиночестве». Вспомнил фото семилетней девочки из той книги, которую взял у Лены Кукушкиной («А. Солнечная. Рисунок судьбы: избранные произведения»). Отметил, что сейчас Алина походила на свой детский портрет лишь шрамом на брови и ямкой на подбородке. Подумал, что у той юной поэтессы из книги был совсем иной взгляд: словно светившийся от счастья и радости — не замутнённый и вовсе не «холодный».
Я оставил не желавшую общаться Волкову в покое. Просто шагал радом с ней. В мои планы не входило «втереться» к Алине в доверие — не сейчас и не при помощи «пустых» разговоров. Брал пример со своей попутчицы: любовался карельской природой, слушал пение птиц. А ещё я просматривал свои воспоминания — те, что касались сегодняшнего дня. И сравнивал события «того» похода с началом похода нынешнего. Уже заметил разницу: нам навстречу ехали те же машины, которые я видел и в прошлое шестое сентября восемьдесят первого года, но мы встречали их на других участках дороги. События уже изменились: пока лишь в мелочах. Я посмотрел на циферблат наручных часов и подсчитал: до падения Наташи Кравцовой в холодную осеннюю воду озера оставалось сорок восемь минут (плюс пять-шесть минут — это с учётом того, что в этот раз наш отряд отошёл от школьных ворот немного позже).
Именно с Наташиного падения в озеро начался для меня «кошмар» «того» похода. Я пошелестел опавшей листвой: прошёлся сапогами по скопившимся у обочины листьям. Вспомнил, каким наивным, глупым и безрассудным я был в шестнадцатилетнем возрасте. Перед мысленным взором снова предстали поднятые упавшей в воду Кравцовой брызги. Я воскресил в памяти и лица одноклассников, повернувшихся на внезапный плеск. Снова отметил, что Вася Громов тогда (как и я) тоже сбросил ветровку. Но я избавился от обуви, рюкзака и куртки раньше него. А вот оставить на берегу ещё и очки я не догадался: засмотрелся на «утопающую». Не забыл, что почувствовал себя тогда «настоящим героем» — это когда я пробежал три шага по перекинутому через протоку влажному берёзовому стволу, оттолкнулся от него, слегка неуклюже нырнул в воду и «красиво» поплыл в направлении барахтавшейся в воде одноклассницы.
После того «героического» поступка мои «положительные» эмоции во время «прошлого» похода закончились. Холодная вода подарила мне не самые приятные ощущения. А ещё она поглотила мои очки: «благородный» порыв временно отключил мне мозг, и я не сообразил, что нырять в обычных очках — не самый разумный поступок. С того момента и на несколько долгих часов мир утратил для меня резкость: его будто заволокла мутная пелена. Но поначалу я не обратил на эту неприятность внимания. Потому что лихими гребками (отработанными в бассейне Первомайска) стремительно сближался с Кравцовой. Уже представлял, как вынесу из воды хрупкое и податливое девичье тело. Стремился «протянуть руку помощи» своему бывшему «объекту обожания». Но не успел это сделать: не добрался и до середины протоки, когда обнаружил, что Наташа не менее «технично» плыла к берегу.
Я всё же подплыл тогда к Кравцовой. Расстояние до неё покрыл быстрее, чем Наташа добралась до берега. Судорожно вспоминал рассказы тренера по плаванию о правилах спасения утопающих. В голове вертелась лишь мысль о том, что нужно схватить тонущего за волосы. Спасать Наташу таким способом мне тогда показалось кощунством. Прикоснулся к плечу девушки, прохрипел: «Я здесь». Но от моей помощи девица отказалась. Я не разглядел выражение Наташиного лица (водяные линзы не заменили мне очки), но услышал панический девичий визг и почувствовал, как нога Кравцовой врезалась мне под рёбра. Удар застал меня врасплох — я от души хлебнул холодной озёрной воды. Громко закашлял: вода попала и в лёгкие. Я замахал руками и ногами. На пару очень долгих секунд растерялся и запаниковал: не дышал — хрипел. Благородная операция по спасению утопающей вдруг обернулась банальной борьбой за выживание.
