из-за отбитых внутренностей, покореженного доспеха, и разбитого в мясо лица. Я был в этом плане получше, ведь печать Регенерации это вам не хухры-мухры, и она вытягивала все повреждения. Пришлось правда хотя бы сделать вид, что мне тоже нужна помощь, чтобы не портить репутацию Демидова. Хороший он мужик всё же, простой как пять рублей и стойкий духом. Наверное, родись он с даром Душелова и в моём мире, то стал бы хорошим Охотником.
Кто-то бы сказал, что я тороплюсь с выводами, но это отнюдь не так. Во время боя я посмотрел его душу. Мельком, но посмотрел. В ней нет той грязи, которую я увидел в Томсоне. Да там по факту практически никакой грязи нет, если не считать грубого шрама на воспоминаниях, которые Демидов будто выжег калёным железом и захотел забыть. Такие шрамы не появляются просто так и для них нужна особая причина. И на моём опыте, могу с уверенностью сказать, что в большинстве из них причина в потере. Если бы я захотел, то мог бы узнать точно, но… зачем? Я не люблю, когда кто-то лезет в мои секреты, а Григорий не сделал мне ничего плохо. Во всяком случае — пока.
Ну а когда бой закончился, он позвал меня в этот ресторан, чтобы посидеть и отдохнуть. Булгаков тоже был приглашен, не было только Потёмкина и ещё парочки важных шишек из делегации Российской Империи.
Молоденькая официантка принесла нам очередную бутылку с сакэ, после чего Демидов разлил чашечки и поднял над столом свою.
— Предлагаю выпить за знакомство! — широко улыбался слегка поплывший Абсолют. Выжрал он достаточно, чтобы даже его организм захмелел. — Ну и я рад, что посетил эту страну и праздник в честь Аматэр… Ама…
— Аматэру Ками Сама, — подсказал Булгаков, покачав головой.
— Вот, да! Она самая! — поддакнул Григорий. — Как там говорят местные? А, да, кэмпэй!
— Канпай, — опять поправили его.
— Да пофиг! Выпьем!
Мы чокнулись, чутка разлили напиток на деревянный столик, и выпили. Сакэ подавался горячим, будто чай, поэтому вкус приятный, а градус не особо чувствовался. Ну это если не подниматься из-за стола, а то ноги сразу же становились ватными. Нечто подобное, представляя собой накренившийся танкер, продемонстрировал Демидов, когда пошёл в туалет.
Моя печать могла нейтрализовать практически любой токсин и яд, и я не чувствовал опьянение от слова совсем. Не то пойло в этом мире, чтобы оно подействовало на Охотника.
Эх, даже ностальгия пропёрла и захотелось сказать: «А вот раньше лучше было!». Но раньше уже где-то там, далеко среди множества миров, а теперь есть только настоящее. Впрочем, своих надежд на портал я не терял и возможно смогу встретиться с братьями. Вот тогда мы со Стариной Маком, Малышом Дэном и остальными закатим такую пьянку, что её эхо будет слышать Неназываемый!
— Всегда он так себя ведёт, когда налакается, — криво улыбнулся Булгаков, выбивая меня из мыслей.
— М-м?
— Я про Гришу, — указал он подбородком на крейсер «Демидов», что плыл между столов по направлению к туалету, а затем посмотрел на меня. — Дмитрий, я так и не сказал тебе спасибо, как полагается.
— Да пустяки, — пожал я плечами, взяв стакан апельсинового сока. — Каждый поступил бы так на моём месте.
— Ошибаешься, — вздохнул Булгаков. — Не каждый.
Конечно я слегка приврал ему и сам понимал, что не каждый в Эпицентре готов помочь ближнему, вытащив его из натуральной задницы. Не приди мы тогда за ним и его людьми, то их бы ждала участь похуже смерти. Собиратель бы не убил их, а пожрал души, обрекая их на страдания и агонию, пока тварь жива. Правда жила бы она не долго, но сути это не меняет. Я ответил так, просто чтобы сильнее завязать разговор. Простой и рабочий ход, показать, что ты немного глупее собеседника. Самую малость. Тем более, что в его глазах я просто пацан, которому девятнадцать и он только-только стал Охотником. Да, сильный. Да, уже ходил в Эпицентр, но ещё не слишком опытен.
— Когда твари наступают неостановимой волной и появляется ощущение… что это конец, — сжал Булгаков кулаки. — То многие готовы идти по головам, лишь бы спасти свою шкуру. Да, Охотники это крепкое звено и своего рода «братство», но и гнили в нём хватает. Та тварь, Дмитрий, — посмотрел он мне в глаза. — Видя её, я понимал, что это конец. Мою команду… Считающуюся одной из лучших, она просто раздавила, а меня — Абсолюта, прихлопнула, как муху. Я понимал, что за нами не придут, а когда стали раздаваться крики, то уверился в этом. Никто не пойдёт в Радужный Разлом, да ещё и в Эпицентре. Нет таких дураков…
— Как оказалось — есть, — посмеялся я.
— Да, — покачал Булгаков головой. — Но ведь ты и твоя команда не дураки. Находясь в бреду, истощённый и обессиленный, я всё ещё оставался и остаюсь Абсолютом, — его голос стал тише. — Я видел ваше сражение с тем существом. Каким-то образом вы смогли его ослабить и убить. Слишком продумано… А значит, вы изначально намеревались прикончить тварь. Мы оказались лишь балластом, который вы не оставили умирать и вытащили на своём горбу.
Я откинулся на спинку стула и тяжёло посмотрел в его глаза. Если то, что он говорит — правда, то дела мои могут быть… нет, не столь плохи, но вопросов у Долгова и Императора появится уйма. Как минимум их очень заинтересует демон и оборотень, что сражались со мной плечом к плечу тогда.
— Не беспокойся, — поднял ладони Булгаков. — Я никому ничего не говорил и этот секрет уйдёт со мной в могилу. Слово графа и Охотника.
— Почему? — наклонил я голову набок, внимательно наблюдая за его лицом и сканируя душу.
— Только настоящий ублюдок воткнёт нож в спину тому, кто протянул ему руку помощи, — витиевато ответил он. — Ты и твои люди спасли мою команду, а это… Дорогого стоит.
Демидов вернулся достаточно быстро и при нём
