– А это и не полиция, – сказал я. – Это дружина Птахиных.
– Птахиных? Но почему они хотели убить тебя? Что случилось?
– А то, что провалился к чертям ваш хвалёный план. Птахины сговорились с Барятинскими, а я чуть в ловушку не угодил. Нет больше у меня союзников.
– Как же так... – растерянно пробормотал Виноградов. – Мы же всё продумали. План должен был сработать. Почему Птахины встали на сторону Барятинских?
– Плохо продумали, значит. Не учли некоторые переменные.
– Не учли... Да. Я полагал, руководство хорошо представляет себе обстановку. Досадный просчёт.
– Который чуть не стоил нам всем жизни... Впрочем, теперь это не важно. Возможно, и руководства больше никакого нет. Отныне полагаться придётся только на себя.
Разумеется, ситуация меня расстраивала. Все надежды в одночасье рухнули, и теперь ни я, ни Виноградов не знали, что делать. Но с другой стороны, я был несказанно рад тому, что мои спутники живы и находятся в безопасности. Квартиру, арендованную на имя Тани (точнее, на её поддельные документы, в которых значились совершенно другие имя и фамилия), ни Птахиным, ни Барятинским не найти. Ведь о жилище этом, кроме нас, не знал никто. Но долго оставаться в Арзамасе всё равно нельзя. И я перебирал в голове варианты, куда нам дальше держать путь.
По сравнению с хоромами, в которых я жил прежде, снятая для Тани квартирка выглядела тесной и бедной. Тут было всего три комнаты: две спальни и небольшая гостиная. А теперь сюда набилось девять человек, и стало совсем не продохнуть.
Увидев мой оборванный вид (а после стычки сюртук мой превратился в изрезанные лохмотья), все тут же накинулись на меня с расспросами. Я же велел собраться в гостиной. Мы уселись за столом, за которым еле-еле уместились. Восемь пар глаз уставились на меня с интересом и тревогой. Глядя на мой помятый вид, все понимали, что хороших новостей не будет.
Я рассказал про встречу с Птахиными, про то, что меня подставили, план провалился, а союзников у нас больше нет.
– Такие дела, – закончил я. – Так что, дамы и господа, мы с вами – в жопе. Это если говорить по существу. И единственный путь теперь – обратно на границу с Османской империей. И желательно добраться туда, пока на наш след не вышло четвёртое отделение.
– Значит, ты не собираешься становиться главой рода? – нахмурилась Лиза. – Ну вот блин. А я тебе поверила, попёрлась чёрт знает куда... Нет уж, обратно я с вами не поеду. Я возвращаюсь домой сегодня же, а вы делайте, что хотите. Я не желаю больше сидеть взаперти и ходить в обносках.
– Езжай, – пожал я плечами. – Но знаешь, что мне сказала Анна Васильевна, когда я сообщил ей, что ты – со мной?
– И что же? – Лиза скрестила руки на груди.
– Что род тебя изгнал. Ты теперь – простолюдинка. Сомневаюсь, что тебя примут обратно. Если только служанкой. А то и вообще пристрелят за пособничество врагу.
– Не верю! – возмутилась Лиза. – Что ты такое несёшь? Меня не могли изгнать! Это – чушь!
– Это слова Анны Васильевны. Не веришь – иди и сама поинтересуйся. Я тебя не держу. Только обратно потом не просись.
Лиза выглядела подавленной и растерянной. Злость и одновременно отчаяние захлестнули её. Девушка прекрасно осознавала, что значит изгнание. Для неё этот удар был больнее, чем для меня – предательство Птахиных.
– Вот же сволочь! – процедила Лиза. – Дрянь! Я убью её! Она не имела права так поступать. Так нельзя! Выгнать можно только немощного. Я – не немощная. Во мне течёт кровь знатных семей. Я – боярская дочь! И никто не смеет отобрать моё положение, – в голосе девушки звучал гнев, а во взгляде пылала ярость.
– Да, это печально, – согласился. – Но, пожалуйста, успокойся и возьми себя в руки. Нам всем сейчас тяжело. И мне – особенно. Меня второй раз уже предают. Я прекрасно знаю, что это такое.
– Пусть идут к чёрту! – воскликнула Лиза. – Идите все к чертям! Я не оставлю это просто так. Я буду жаловаться. Я обращусь в Совет старейшин. Они не имели право меня изгонять. Только по решению Совета старейшин это можно сделать. Моя тётка совсем сбрендила.
И тут меня осенила мысль.
– Погоди ка. Совет старейшин говоришь? Точно, – я ударил ладонью по столу. – Совет старейшин. Конечно же! Помнишь, Олег, ты или Анатолий Андреевич меня убеждали в том, что Совет обязательно признает за мной право основать собственный род?
– Да, это так, – кивнул Виноградов. – Они обязаны признать тебя великим воином и основателем новой школы.
– Ага. Значит, должны признать за мной и право наследования титула, которого семья меня лишила?
Виноградов секунду подумал.
– По-хорошему, да, – подтвердил он. – Тут закон и обычай на твоей стороне.
– А почему бы тогда не попробовать пойти через официальные инстанции? – предложил я. – Если всё действительно так, как ты говоришь, Олег, это может оказаться действенным методом. Но ты уверен, что Совет рассмотрит моё дело?
– Я больше ни в чём не уверен, – покачал головой Виноградов, хмуря брови. – Попробовать, конечно, можно, но на твой страх и риск. Я говорю, как это работает в теории, на практике – пёс их знает. Я бы предпочёл бежать из страны и ждать лучших времён. Наше путешествие оказалось не самым удачным. Возможно, через год-другой всё уляжется, и мы предпримем новую попытку. Но как поступить, решать тебе.
– С одной стороны, ты прав, – согласился я, – но надо попробовать. Можете не беспокоиться: все риски я беру на себя. Я поеду во Владимир один, а вы будете ждать в безопасном месте.
– Я не собираюсь ждать в безопасном месте, – возмутилась Лиза. – Завтра же поеду разбираться.
– Ну вот и отлично, – сказал я. – Значит, отправимся вместе. Ты как раз знаешь, куда и как подавать жалобу... или что там нужно. Вот и займёмся. А вы пока езжайте... да хотя бы в Муром. Там вас точно никто не станет искать.
Лиза удивлённо посмотрела на меня:
– А ты что, сам не знаешь, как подавать претензию?
– Ты удивишься, но нет, я не знаю. В этих вопросах я не осведомлён. Поэтому поможешь мне. А заодно подумаем, как и к кому лучше обратиться и кому занести, чтобы не мелькать в официальных инстанциях и нашему делу поскорее дали ход.
– Рискованное предприятие ты замыслил, – заметил Виноградов. – Мы не можем знать, как отреагируют члены Совета. Обычай есть обычай, но бояре, заседающие в Совете, принадлежат влиятельным родам, и у них могут быть свои мотивы.
– Именно! – заявила Таня. – Может, хватит уже? Давай откажемся от этой глупой затеи. С тех пор, как мы сюда приехали, нас преследуют одни неудачи, и все планы идут коту под хвост. Нам будто кто-то ставит палки в колёса. Может, перестанешь испытывать судьбу? Ты лезешь в змеиное логово, тебя там убьют. Давай просто вернёмся в Александрию. У тебя много денег, ты можешь занять, чем захочешь. Не обязательно делаться главой рода и лезть в политику, чтобы помогать людям. Если твои родственники хотят убить тебя, они не остановятся, даже если ты добьёшься своего.
– Надо использовать все возможности, – возразил я. – Это последний вариант, и я должен попробовать его. Если не получится, мы вернёмся. Обещаю.
– Если не получится, тебя убьют, – недовольно проговорила Таня и поджала губы.
– А если не попробую, буду жалеть всю оставшуюся жизнь, что не дошёл до конца, упустил шанс и бежал, поджав хвост, как трус, – сказал я. – Извини, но на такое я не согласен. Обещаю, что буду максимально осторожным.
Таня ничего не сказала, только тяжело вздохнула.
– Ну а вы что думаете? – обратился я ко всем. – Тоже хотите вернуться в Александрию? Или останетесь со мной до конца?
– Я поеду и обращусь в Совет, – решительно заявила Лиза, сверкая глазами, полными гнева. – А если придётся, и в суд подам.
– Я тебе не указ, – сказал Виноградов, – сам не знаю, как лучше. Помни одно: действовать надо крайне осторожно. За тобой охотится куча народу. Чем больше людей знает, что ты – в России, тем опаснее тебе тут находиться.
