— Это откуда? — вырвал Михаила из раздумий вопрос Вики.
— Песенка такая, — пожал плечами Михаил.
— Не слышала никогда, — удивленно пожала плечами девчонка. — Ты придумал? А что ж молчал?
И только тут до Михаила вдруг дошло, как близко к провалу оказался Штирлиц… Тьфу! Какой Штирлиц? Ни Штирлица, ни «детства последнего звонка» еще не придумано! Это все будет где-то в середине следующего лета!
— Какой я, — усмехнувшись, ответил Михаил. — Из меня сочинитель как из го… грязи пуля. А уж музыкант и подавно. Как и певец, впрочем. У братана моего товарищ один придумал… Тимохой звать.
— А спой всю! — решительно потребовала девчонка.
Конечно, слухом и вокальными способностями его природа ни в той, ни в этой реальности не одарила. Музыкальные способности тоже были на нулевом уровне — так что под музыку он бы спел так, что профессиональные певцы попадали бы в обморок. А уж бренчать на каких-нибудь на каких-нибудь музыкальных инструментах Михаил и вовсе даже не пытался никогда. Но девчонка все равно была в полном восторге!
— Вот люди! — когда Михаил закончил «как бы пение», фыркнула Вика. — Придумают хорошую песню — и ни слова никому! Завтра же пойдем к Томке, она нам музыку подберет. На выпускном споем, я сама Афанасича попрошу!
И тут Михаил понял, что попал — и теперь от него не отцепятся! Вот уж верно говорят, язык твой — враг твой! Хотя все же попробовал отбрыкнуться…
— Зачем, Вик? Если б Тимоха захотел — он бы сам ее в народ пустил…
— Советские люди имеют право слушать хорошие песни, — на полном серьезе ответила Вика. — Не захочет он, чтобы его называли — пусть все считают, что слова народные…
На том и расстались… Придя домой, Михаил привычно перекусил и, сказав сестре, что поехал в город, через пару часов пошел гулять по району, ожидая появления нетрезвой компании товарищей. Однако прошло вот уже несколько часов, а их все не было видно. Но когда Михаил уже начал нервничать, что где-то пропустил их или что те решили пойти не в «Родину», а в «Темп» и думал пойти к дому Лехи, навстречу ему вдруг попался Семка… Немного подвыпивший, но совершенно не похожий на то, в каком состоянии были они в той, его прошлой жизни, во время своего «похода в кино».
— Здорова, Михан! — обрадовался Семка. — Ты к нам что ли идешь?
— Ага, — согласился с такой версией Михаил. — Думал вон тоже пивка с вами тяпнуть…
— А мы уж все, — с явным сожалением произнес Семен. — Расходимся вон…
Как оказалось в ходе последующего разговора, в этом мире их «мероприятие» пошло совсем иным чередом — так что, в принципе, можно было бы и сходить с пацанами. Ничего такого не случилось бы… Сначала они и впрямь «тяпнули» пива производства какой-то местной артели — причем, Семка всячески нахваливал его. Дескать, государственное-то нормально, конечно, но вот это уж — прямо высший класс! Потом Васька предложил «хлопнуть» чего покрепче, чем в этом мире стала не соседская «бормотуха», а самая обычная водка «саратовка». Стоила она, конечно, куда подороже — но и нажираться до поросячьего визга пацаны ведь не собирались… Так что, пропустив по паре-тройке стопок и закусив салатом, который для них быстренько сообразил Петька, пацаны вскоре стали разбредаться по домам. Чья-то пришедшая по пьяному делу в голову идея о походе в состоянии «алкогольного опьянения» в кино в этой реальности так и не родилась…
А на следующий день Михаила буквально замучили девчонки… Школа в это время уже практически не работала — экзамены закончились, многие учителя ушли в отпуска. Оставалась практически лишь летняя практика — школьники из младших классов под надзором учителей копались в школьном саду, прорезая деревья и поливая грядки с овощами. Однако Вика спросила у директора взять ключи от актового зала, куда они все и направились. И теперь Томка, порой бросая любопытные взгляды на Михаила, пыталась подобрать на фортепиано мелодию к словам, ориентируясь на то, что кое-как «насвистел» парень. А ведь он и понятия не имел, что та в «музыкалке» училась… Причем, судя по всему, даже неплохо. Порой Михаил, вспоминая знакомую по прошлой реальности мелодию, кое-как пытался пояснить, что и как должно быть иначе. И тогда Томка, слегка морщась такому непонятному объяснению, пыталась изобразить что-то иное — пока не получалось что-то достаточно похожее. А Михаилу, откровенно говоря, было несколько неуютно находиться в компании с девчонкой, которая в прошлой жизни незадолго до окончания учебы признавалась ему в любви… И пусть в этом мире этого не было, да и почему-то почти весь класс уже однозначно считал его «другом» Вики, но это воспоминание откровенно смущало… Тем более, что та тоже была тут, рядом.
Но вот пару часов спустя у них начало получаться что-то более-менее вразумительное — и тогда Вика попробовала по листочку спеть саму песню. И нет… На «Пламя» оно, конечно, не походило. Да и по настроению как-то иначе получалось. Звонкий, задорный голос Вики как-то мало вязался с несколько грустным стилем исполнения песни. Скорее он казался каким-то призывным, зовущим вперед… Словно говорящим, что школа-то закончена, но впереди еще столько всего важного и интересного. Вся жизнь впереди! И пусть школа останется добрым воспоминанием детства, но надо идти вперед — бороться и добиваться. И слышать песню в таком варианте было для Михаила откровенно странно, и он все никак не мог понять, почему оно так выходит. Потому, что одно и то же вызывает совершенно разные эмоции у людей разных возрастов? Что для взрослого человека — воспоминание об навсегда ушедшем детстве, то для молодой девчонки — начало нового этапа в жизни, полного надежды и мечты о хорошем и светлом? Мысли о будущем, а не воспоминания прошлого?
Такое расхождение, разница в настроении выглядели для Михаила откровенно странно и непривычно. А еще выглядело словно этакая ехидная усмешка на счет того, что ничего нельзя повторить! Малейшее отличие — и все пойдет уже совершенно иначе. Он не хотел ничего менять, запускать в народы какие-то песни из своего будущего. Но так уж получилось — и теперь уж все равно ничего не изменишь… Да и, глядя на полные восторга глаза девчонок, он уже не смог бы им сказать, что все неправильно и давайте забросим всю эту идею.
— Завтра соберем девчонок! — когда они закончили, произнесла Вика. — Отрепетируем и Афанасичу покажем! Уверена, ему понравится!
Потом Томка осталась в школе, принявшись записывать на тетрадном листке подобранные под песню ноты, а Михаил с Викой пошли домой. И девчонка, казалось, была просто абсолютно счастлива… Даже спрашивала, нет ли у «Тимохи» каких еще своих песен, но тут Михаил несколько огорчил ее, сказав, что больше ничего такого не знает. Он, конечно, мог бы надиктовать слова и «насвистеть» мелодии еще как бы не одного десятка неизвестных в этом мире позднесоветских песен, но не никакого желания этим заниматься. За одну-то «украденную» песню стыдно было! Хоть оно и произошло практически случайно… Он просто забыл, что ее еще не написали.
— Миш, а кем ты в детстве хотел быть? — на полдороги к дому вдруг спросила Вика.
— Я? — вспоминая детство, произнес Михаил. — Фрезеровщиком.
— Фрезеровщиком? — удивленно переспросила Вика. — А почему не летчиком, моряком, военным?
— Не знаю, — пожав плечами, честно ответил Михаил. — Не всем же героическими профессиями заниматься… Кто-то должен и детали к самолетам и машинам делать.
— А потом передумал? — с интересом спросила девчонка.
— А потом захотелось большего. Решил инженером захотел стать. Ведь все эти машины и самолеты тоже кто-то должен рассчитать, спроектировать, разработать технологию их создания…
— А я учителем хотела быть, — улыбнулась Вика. — По математике…
— Но тоже передумала…
— Угу… Поняла, что не мое это, — согласилась девчонка. — Решила тоже инженером стать…
Что она сможет стать инженером, и неплохим — это Михаил прекрасно помнил… Так что оставалось лишь пожелать ей счастья. В его памяти Вика навсегда осталась добрым и светлым человеком. И хотелось верить, что в этом мире ей не придется повидать беспредела 90-х и краха Советского Союза.
