ли Пикассо, то ли ван Гога: едва ли не после каждого мазка отходил в сторону, любовался своим творением. Дело спорилось медленно. Спать хотел всё сильнее. И ближе к обеду всё же решил, что не отыщу в Норвиче ценителей моего художественного таланта. Ускорил работу. Вывеска заблистала яркими красками точно к тому времени, когда Шиша позвала меня за стол.
А вечером мы с Шишей и клифами (ну и с призраком ворчливого пекаря, куда же без него) любовались на водружённую над входом в магазин трёхметровой длины табличку. Вышли на площадь Дождей и оттуда рассматривали яркие жёлтые выпуклые буквы на чёрном фоне — лаконичную надпись, выполненную в цветовой гамме моего строящегося предприятия. Причём, любовались вывеской не только мы — она притягивала взор всех горожан, что проходили мимо моего пока не работавшего магазина.
— «Пекарня Карпа Марева», — вслух прочла Шиша.
Читала она неспешно, но чётко: не коверкала слова.
— Коротко и ясно, — сказал я.
Горделиво скрестил на груди руки.
Клифские волкодавы хором тявкнули, соглашаясь с моими словами.
«Ты бы ещё крупнее буковки сделал, етить тебя, — сказал мастер Потус. — Неужто думаешь, парень, что все вокруг плохо видят?»
«Плохо или хорошо — мне начхать. Такую надпись они точно заметят. Потом, глядишь, запомнят и моё имя. А это именно то, что мне нужно, старик. Ведь я для того и приехал в столицу: чтобы стать знаменитым».
* * *
Вместе с вывеской строители привезли и несколько деревянных стеллажей, выполненных по моим эскизам. Мебельщикам они изначально показались странными и нелепыми. Мастера даже пытались убедить меня, что такое оборудование не годится для торговли. Особенно смутила их моя идея с наклонными полками и застеклёнными витринами-прилавками. А когда я заказал в нагрузку к мебели три сотни хлебных лотков, работники мебельной мастерской тут же записали меня в ряды безумцев — но полезных: денежных. Однако спорить со мной перестали. Пообещали выполнить заказ в срок.
Мы вдоволь полюбовались вывеской — вернулись в зал магазина. Я зажег новенькие фонари — чёрно-жёлтые стены торгового зала предстали во всей красе. Пока клифы обнюхивали пахнувшие свежей древесиной шкафы, мы с Шишей обсудили план расстановки оборудования. Точнее, я рассказал, как будет выглядеть зал в ближайшем будущем, а юная продавщица слушала меня, приоткрыв рот. Признаться, я и сам не ожидал, что полосатый зал станет выглядеть настолько впечатляюще. Хорошим показателем была и реакция на него отделочников. Те словно не верили, что собственными руками соорудили подобную красоту.
Вечером я вернулся в логово Мясника. Проведал в Девятой лаборатории семерых работников. Те скрыли радость при виде меня. Изображали мебель: не меняли позы, с безразличием пялились перед собой — в пустоту. Я скривил губы, взглянув на их не обезображенные физкультурой тела. На закате прошлой жизни я выглядел вполне подстать этим потрёпанным завершившейся жизнью голозадым разнорабочим. Покачал головой, прогоняя невесёлые воспоминания. Но всё же смирил желание немедленно ринуться на поиски спецодежды. Пообещал себе, что обязательно одену персонал, но после того, как подниму весь подготовленный профессором Роговым десяток.
Сегодня загрузка тел в примто-камеру спорилась веселей. Я перевозил покойников со склада в лабораторию, как тот бывалый работник морга: небрежно, лениво, не зацикливаясь на выполняемой работе — думал о «ромашках», ковырял ногтем в зубах. И удивлялся, почему с прошлыми мертвецами возился так долго. Пришёл к выводу, что дело в практике; и в привычке. А ещё в том, что уже Пятого или Шестую я перестал воспринимать, как мёртвых людей. Стал относиться к мертвецам, как к неживым предметам — как к «материалу» для создания полезных вещей. Раньше не представлял, что умею так быстро подстраиваться под новые обстоятельства.
Затолкал каталку с Десятым в камеру, защёлкнул крышку. Рассматривал искажённое изогнутым стеклом лицо мертвеца. И думал о том, что теперь умею не только выпекать хлеб, но и поднимать нежить. Становиться пекарем я никогда не мечтал. Как и взваливать на себя работу некроманта. И в то же время уже пусть и поверхностно, но освоил обе профессии. Чувствовал, что не остановлюсь на достигнутом. И розетки с кремом научусь готовить, и трупы стану поднимать без помощи аппаратуры. Причём, не по собственному желанию — жизнь заставит. Не стал даже гадать, какие ещё профессии мне предстояло освоить в этом мире: решил не портить себе настроение.
* * *
Уже в полночь отряд нежити стоял у стены Девятой лаборатории в полном составе. Я построил своих новых работников не по росту или половому признаку — в порядке возрастания присвоенных им номеров (они же — имена). Внешне мои разнорабочие выглядели, как семь голых разновозрастных мужиков и три обнажённые дамочки не первой свежести. В реальности же, все десять специалистов по переноске тяжестей теперь гордо именовались «нежитью шестого уровня». Поднятой нежитью — не той, стихийной, что бродила в ночи по Крельскому царству, наводя ужас на её жителей.
— Красавцы, — сказал я. — Мечта любого работодателя. Как тебе наши новые работники, старикан?
Призрак мастера Потуса вперёд-назад проплывал перед строем нежити, будто строгий командир перед вытянувшимися по стройке смирно бойцами. Похоже, что сегодня мертвецы не так сильно нервировали старого пекаря, как вчера: тот уже не сыпал в их адрес уничижительными эпитетами, почти не грыз мне мозг возмущёнными восклицаниями и недовольными замечаниями. По парочке его высказываний я сделал вывод, что призрачный старик теперь всерьёз обдумывал мою идею использовать для работы в пекарне мертвецов («но только к тесту они и пальцем не прикоснутся, етить их!»).
Я вынул из кармана заранее припасённое ещё со времён походов по столичным магазинам медное кольцо. Повертел его в руке, задумчиво оглядывая неподвижный строй из десятка кандидатов на звание старшего разнорабочего, носителя «кольца власти». Взгляд задержался на солидной фигуре высокого толстяка — Девятого. Нежить под номером девять выглядела похожей на бригадира: за этот экземпляр взгляд цеплялся в первую очередь. Но потом я перевёл взгляд на коротконого призрака; и покачал головой. Кандидатура Девятого показалась непригодной. Решил не мудрить — надел кольцо на палец Первого: ведь на то тот и первый.
«Действуй, мэтр».
«Что ты затеял, парень?» — спросил мастер Потус.
Призрак замер. Мне почудилось подозрение в его взгляде. Мастер Потус по воле моего воображения подпёр кулаками бока и пристально уставился на медное кольцо, что красовалось теперь на руке Первого. И не просто красовалось — магия приклеила кольцо к пальцу «намертво», как бы ни забавно в данном случае звучало
