— Ты чего тут придуриваться взялся, лейтенант?! — злобно зашипел на меня Захарченко, — Колись, как ты собирался Гриненко вытаскивать?
— Ну, во-первых, если он будет в сводке и потом в справке по раскрытию убийства через покушение, то его, скорее всего из списка на ритуальное заклание уберут. Тем более, что он же еще девяносто три прим раскрыл, а это сразу доклад в Москву! Кто ж на такого героя дело возбудит за какой-то сраный отказной?!
Про иные ходы, которые я задумал осуществить через бессовестно скоррумпированную мной Наталью Сигизмундовну, я решил скромно умолчать. Ни к чему моему руководству знать такие подробности.
И про проспоренную мне капитаном Захарченко бутылку коньяка я также решил сейчас не напоминать. Быть бы живу... Потом спрошу. Обязательно спрошу!
Глава 17
Попытав меня еще минут десять, руководители умерили свою тягу к познаниям о грехах своих подчинённых перед социалистической законностью.
— Ладно, Сергей, ты иди, работай, а мы тут с Виталием Николаевичем думать будем! — нейтрально, но, самое главное, без какой-либо озлобленности велел мне Дергачев, — после чего опять нажал на клавишу селектора, — Зоя, еще два чая!
Дабы сосредоточившееся на острой проблеме руководство, не передумало меня отпустить со своего ковра на волю, я встал и, насколько смог, быстренько покинул кабинет начальника РОВД.
Освободившись от общества старших товарищей, направился я сразу же к Гриненко.
Рассказав ему о разговоре с руководителями, напомнил о потерпевшем Фесенко.
— Сегодня обязательно попытаюсь его выловить! — пообещал обеспокоенный опер, — Свалю пораньше из райотдела и буду пасти его у подъезда.
— Не надо пытаться! — жестко одернул я обормота, — К концу дня едешь к нему на работу и перехватываешь на проходной. Хер его знает, куда он после трудового дня уйдёт, а время не терпит!
— Понял! — безропотно подчинился старлей, — Так и сделаю! А по прокуратуре у тебя, что-нибудь получается? — осторожно спросил он.
— Сегодня мне твой отказной пообещали в руки дать, — осторожно обнадежил я товарища, — Сначала изучу в нём все гнилые углы, а уж потом буду думать, как его почистить. Сам понимаешь, если по-хорошему, то сначала надо с терпилой переговорить. Чтобы иметь понимание, чего потом ждать от него. Его же прокурорские будут уговаривать жалобу конкретно на тебя написать! Если только он её уже не написал. Переговоришь с Фесенко, а уже потом будем думать, как бумажки переделывать и до ума материал доводить.
Поскольку от расследования других, находящихся в моём производстве дел меня никто не освобождал, я всё оставшееся рабочее время чах над бумагами. Разогнув спину за десять минут до вечерней оперативки, я с превеликим удовольствием сгреб тома дел и засунул их в сейф. И, закрыв все замки, которые следовало закрыть, направился в сторону того места, где два раза в день следователям нашего райотдела раздают пряники. В извращенной форме и, как водится, с особым цинизмом.
Заработавшись, я утратил бдительность. Потому и заявился в приёмную шефа раньше всех. О том, какую недопустимую оплошность я совершил, понял только после того, как уткнулся рассеянным взглядом в хищные глаза брачной террористки.
— Нам с тобой надо серьёзно поговорить, Сережа! — уверенно заявила мне Тонечка, — Ты ведь после совещания подвезёшь меня до дома? — безапелляционным тоном поинтересовалась она, не допуская никаких возражений.
Свой вопрос она задала, буравя меня гипнотическим взглядом удавихи, находящейся в периоде, который биологи обычно называют брачным. Я непроизвольно подумал, что на ковре у руководства я чувствовал себя гораздо комфортнее, чем сейчас, в обществе этой соплюхи. Я оглянулся на Валентину Античную, ища у неё поддержки. Но та, давясь от смеха, делала вид, что занята заполнением какого-то реестра по движению уголовных дел. Я понял, что эталон женского совершенства в данный отрезок времени рассматривает меня, как повод для веселья и вечернего релакса. Меня это неожиданно и очень сильно покоробило. Захотелось продемонстрировать присутствующим, что лейтенант Корнеев, это им ни фига не мальчик для психологических опытов. Что в штате следственного отделения Октябрьского РОВД лейтенант Корнеев состоит не в должности ковёрного клоуна и не для забав коварных самок.
— Нет, Антонина! — твердо отверг я оголтелые посягательства алчущей охотницы. Испытывающей тяготение к моему холостяцкому скальпу.
— Сегодня никак не получится! Сегодня, Антонина, у меня свидание с моей любимой женщиной. Ведь так, любимая? — обернулся я к всё еще втихомолку веселящейся Валентине Викторовне.
Мечта поэта эпохи возрождения растерянно захлопала опахалами ресниц. Потом перевела удивлённые глаза с меня на Тонечку. Потом икнула и снова посмотрела на меня.
В отличие от царственной Валентины Викторовны, которую я впервые видел в состоянии такого суетливого изумления, Тонечка, наоборот, наблюдала за происходящим с торжеством проснувшегося всепонимания. Похоже, что в её куриной головке все пазлы сложились. На античную начальницу она теперь смотрела без прежнего почитания. И даже задрала подбородок, побелев лицом. Глаза её неистово сверкали.
Возможно, вся эта пантомима, через секунду-другую, трансформировалась бы во что-то более яркое и громкое, но тут в приёмную повалил следственный люд. Обстановка в помещении несколько разрядилась и уже не искрила с прежней интенсивностью. А я с удовлетворением отметил, что прекраснейшая из Валентин, надо мной больше не потешается. А смотрит на меня с недобрым прищуром. И еще с любопытством. По-товарищески подмигнув ей, я первым шагнул через порог прозекторской.
Стоило полутора десяткам следователей рассесться по местам, как майор Данилин обратил на меня своё внимание. Под его немигающим взглядом я поднялся со стула.
— Прошу внимания, товарищи офицеры! — пресек перешептывания и переглядывания начальник, — По поручению и от лица начальника РОВД, а так же от себя лично объявляю благодарность следователю Корнееву Сергею Егоровичу. За результативное взаимодействие с уголовным розыском и за личные заслуги в раскрытии двух тяжких преступлений! Приказ о поощрении будет позже!
Сначала я удивился вместе со всеми коллегами, а потом напрягся. По всему выходило, что через Данилина мне сейчас бросили кость. За то, что лаврами Гриненко руководители таки решили поделиться с печеночными сосальщиками. Непричастными к раскрытию. На душе заскребли кошки. От вульгарного кидняка и от неизбежного теперь конфликта с Дергачевым. Конфликта, которого мне совсем не хотелось.
Вернувшись с оперативки в кабинет, набрал номер Натальи Сигизмундовны. Трубку на том конце подняли после первого же гудка.
— Начинай выходить, я одеваюсь! — поторопил я девушку.
Не успел я вернуть трубку на аппарат, как он зазвонил. Это была Шевцова. Поздоровавшись, она потребовала моего присутствия на горторговской базе промтоваров.
— Никаких возражений, Сергей! Вчера был новый завоз и сейчас можно будет посмотреть. Ты же сам просил достойных обновок для своей, так сказать, племянницы, — чувствовалось, что Светлана Сергеевна ухмыльнулась, — Или ты думаешь, что импортный дефицит будет ждать, когда ты соизволишь выбрать время? Чтобы через час был! И захвати Лизу, её присутствие сбережет нам всем время.
Чертыхнувшись, я натянул куртку и, закрыв кабинет, пошел на выход. Кляня судьбу и неизбежный шопинг. Спрыгнуть с которого было никак невозможно. Действительно, сам ведь просил Шевцову помочь с приобретением достойной экипировки для Лизы из Урюпинска.
Подхватив в условленном месте прокуроршу и объяснив вкратце ей ситуацию, я рванул домой. Хозяйка городской торговли была права. Воизбежание неразберихи и лишних трат времени надо было захватить бенефициаршу сегодняшнего похода за шматьём. Заодно и денег добавить в лопатник из потаённой нычки, которую я оборудовал в квартире Паны.
— Привет! — на правое пассажирское сиденье уселась мадемуазель Копылова, — К тебе?
