совсем скоро мы поставим свои подписи. Лишь бы не уснуть во время обсуждения.
Через два часа я, благоухая модным ароматом от Флорис, ждал гостей у себя. А что, мне в адвокатскую контору ехать? Или в гостиницу? Я самый крутой на этом празднике жизни. Кстати, натуральный одеколон выветривается часа через два. Спустя три остается только намек. В России выпускают аналоги — тройной и высший сорт, четверной. Я когда впервые название увидел, испугался. Но оказалось, что с клопомором, который продавался при советской власти, этот парфюм ничего общего не имеет. Свежий цитрусовый аромат, весьма приятный. Четверной держится на час больше, наверное. Я раньше пользовался, потом перестал. Кёльнская вода - удел франтоватых приказчиков и небогатых помещиков из глубинки.
Для гостей дорогих у нас самовар, бублики, пара розеточек с вареньем, и вазочка с шоколадом. Потом можно и винишком отпраздновать. Но так, символически. Чтобы Гамачек нос не задирал, вино сегодня бургундское, какое-то там шато очередное. Стекло вставили, ковер новый постелили, стулья сухие притащили. И кабинет проветрили. Как говорится, замели следы.
Все гости прибыли вместе. И вовремя, может, пара минут в какую-то сторону. Орднунг, что вы хотели? Важные все, как кроты из мультика про Дюймовку. Пришли, расселись. Хоть бы Агнесс взяли с собой — можно было тихо переговариваться. Но тут рулит папаша, пока дочь не замужем, он от ее имени такие документы подписывает.
И погнали. Я пытался сопротивляться, обозначил готовность выслушать краткий вариант — что изменилось по сравнению с первоначальными условиями. Но какое там. Возмущение было, как в пивной, когда всем сообщают, что вместо основного напитка сегодня лимонад.
Я пил чай и, чтобы не уснуть, представлял ход операции при забрюшинном расположении аппендикса. Пациент в моих фантазиях был таким толстым, что бока свешивались с обеих сторон операционного стола. И я сочинял очередную трудность, которую, конечно же, героически преодолевал. Развлекался, как мог. И ведь не скажешь, мол, ребята, я со всем согласен, давайте без меня. Зато Гамачек прямо цвел. А как же, дочь замуж выдает, приданого на три страницы убористым почерком, радость-то какая! А уж как узнают в Вюрцбурге, что зять богатый, да еще и с кайзером за руку здоровался, так епископ только у него вино закупать будет.
Ну наконец-то. Все со всем согласились, везде расписались, экземпляры договора разошлись по адресатам. Не удержался, вздохнул облегченно. Но немецко-чешское сообщество сделало вид, что такого не было. И ладно.
Выпили по бокалу бургундского, и попрощались. Кстати, тестюшка мой будущий совсем не обиделся, что я предложил не майнвайн. Дегустировал напиток потенциального противника с явным удовольствием.
Пока гости собирались, зазвонил телефон. Никак не привыкну к этой конструкции с разделенной на две части трубкой. Склифосовский. Пригласил на консультацию срочную, связанную с икс-лучами. Нашли знатока. Хотя, кстати, пить сульфат бария для исследования желудочно-кишечного тракта еще не додумались. Можно и подарить кому-нибудь идею. Вон, Бобров приедет, подгоню ему по дружбе. И настолько я помню, чаши Клойбера при кишечной непроходимости вообще в середине двадцатого века узрели на рентгенограммах. Будут чаши Боброва, студентам запоминать легче. Вот какой я щедрый на чужие изобретения, ничего не жалко.
***
— Обратилась три дня назад по поводу упорных головных болей, локализующихся в затылочной области с переходом на лобно-височную, плохо купирующихся обезболивающими препаратами, — бубнил ординатор, которого Николай Васильевич выставил рассказывать анамнез.
— Благодарю вас, коллега, — оборвал я его. — Если возникнут вопросы, мы вас расспросим подробнее. А фронтальный снимок есть?
— Да, вот, извините, что сразу не подал.
Ага, быстро поняли, что надо в двух проекциях фотографировать, чтобы понять, где и что.
— Ну и каковы предположения? — спросил Склифосовский, разглядывая и в удивлении качая головой.
— Игла швейная, скорее всего — почесал в затылке я, тоже обалдевая от происходящего — Торчит возле верхнего сагиттального синуса. Сколько здесь, сантиметров пять?
— Четыре и семь миллиметров, — подсказал ординатор.
Волнуется, молодой совсем, а тут позвали к тайному советнику и начальнику. Пыхтит потихоньку, потеет.
— Но вот внешних следов на волосистой части нет, — добавил подробностей Николай Васильевич. — И сама пациентка ничего такого не помнит.
Все посмотрели на меня. Между собой они, небось, обсудили не раз и ничего придумать не смогли. Я снова почесал в затылке. Что-то подобное где-то я читал.
— Ну так случиться это могло так давно, что и не помнит уже. В младенчестве. Воткнул недоброжелатель иглу в родничок, но желаемого результата не добился. Родничок потом зарос. А до недавнего времени шанс найти такое только на вскрытии был.
— Если бы не икс-лучи — хмыкнул Николай Васильевич.
— Если бы не икс-лучи — покивал я.
— А ведь я про такое и не подумал, — повинился Склифосовский. — И что же, производить трепанацию?
Мы все опять переглянулись. Нефиговое такое решение — вскрыть череп пациентке. Как говорится, с далеко идущими последствиями. А ну как что-то в ходе операции пойдет не так?
— Может, и надо... А может, и нет — тяжело вздохнул я — Меня смущает, что, судя по анамнезу, боли появились сравнительно недавно. Игла инкапсулировалась. Никаких признаков воспаления, насколько я понял, нет. Очень тревожит расположение. Одно неловкое движение — и оперирующий может повредить сагиттальный синус. Что после этого будет, думаю, рассказывать не надо.
Николай Васильевич задумался. А как же, сейчас даже слова такого «нейрохирург» нет. А Николаю Ниловичу Бурденко сколько? Лет двадцать, наверное. Вот и фигачим без особого разделения. И живот, и грудную клетку, и голову. А хуже черепушки только операции на открытом сердце.
— Кстати, коллега, — позвал я ординатора. — А при резком повороте головы боли не усиливаются?
— Н-не помню, — покраснел наш помощник.
— А почему вы спрашиваете? — полюбопытствовал Склифосовский.
— Потому что причина головных болей может быть совсем не там. Вот, видите, — ткнул я кончиком карандаша в тень первого шейного позвонка. — Дужка небольшая. Здесь позвоночная артерия делает резкий поворот. В норме это образование отсутствует. У пациентки как раз может сдавливать сосуд, что снижает поступление крови... и так далее.
Давайте, ребята, синдром позвоночной артерии — золотое дно. На одних воротниках, которые царица носит, разбогатеть можно. Дерзайте.
***
Знал бы, что даже объявление помолвки — такой геморрой, тысячу раз подумал бы, стоит ли жениться. И это при том, что я здесь — просто участник. На мне не висело помещение, меню, и куча всяких не очень
