— Вы глава трех епархий, четвертая под царем Иоанном, — негромко сказал Фюрстенберг, глаза старика неожиданно сверкнули. — А престол рижского архиепископа сейчас пуст, даже коадъютора нет, и без вашего одобрения не может быть занят. А вы…
— А я своего согласия на то никогда не дам! И могу согласиться с кандидатурой лишь одного правителя, только одного — божьей милостью короля Ливонии!
— Благодарю за предложение, но я уже стар, чтобы снять целибат, жениться и обзавестись наследниками. Как сделали некоторые епископы и комтуры, подло, но с выгодой для себя, продав врученные под их пригляд земли, отринув тем клятвы и присягу.
Фюрстенберг остановился, хрипло вздохнул, и устало выдохнул. Морщины и шрамы наползли на его лицо страшной маской. После долгой паузы он с видимой печалью произнес:
— Да и не признают меня королем, не того я роду-племени. Герцогом, на прусский манер, или как Кетлера польский король. А вот вас, принц, королем признает ваш венценосный брат Фредерик, тут нет сомнений, как и владетельные особы из германских земель. Даже сам император — лучше иметь в Ливонии королем датского принца, чем русского царя. Впрочем, судя по всему, что слышал, и московиты предпочтут вашу кандидатуру. Иначе бы не заключили с вами перемирие. Она приемлема для них больше, чем польского короля Сигизмунда-Августа.
Магнус молчал, да и что можно было сказать в ответ — события проходили перед глазами участников войны, и все видели, что царь Иоанн Васильевич весьма благосклонно относится как к датскому королю, так и к его брату епископу, на ливонских землях. Да и формальное перемирие с ним Иоанн Васильевич заключил, хотя и не подписанное.
Да и зачем бумагу чернилами марать?!
Царское слово ценнее будет — московиты на земли Вика не только не покушались, наоборот, закрывали глаза на то, что многие орденские вассалы принимали покровительство принца. Церкви с приходами и монастыри не трогали, как и священников — воеводы открыто демонстрировали дружелюбие. Даже под Перновым стрельцы в воздух палили, старались не зацепить свинцовыми пулями черных рейтар Магнуса.
Да и на совместные действия русские пошли охотно, причем признавая власть принца на всем западном побережье эстонских земель широченной такой полосой, от Пернова и Хапсаля чуть не доходя до Ревеля и Феллина. Там вроде как пока нейтральная территория, но понимающим людям сложившаяся ситуация о многом говорила.
— Не могу не согласиться с вами, Вильгельм, — кивнул головой Магнус. — Я датский принц, и честолюбие мне не чуждо. Моя страна здесь, а датское королевство не враждует сейчас с московитами. Нам нет причин враждовать. Наоборот, взаимная торговля принесет многое. Сейчас Ливонии нужно выходить из войны с русским царем — сил нет, земли разорены, деньги в казне отсутствуют. Предложите иной выход, магистр?!
Магнус посмотрел на Фюстенберга, но тот только усмехнулся в ответ на его слова. Старый немец все прекрасно понимал, не мог не понимать положения, в котором оказался Ливонский орден. Наступило молчание, но через минуту экс-магистр заговорил холодно и расчетливо, внимательно смотря Магнусу прямо в глаза:
— Если я буду знать о ваших планах на Ливонию, и они устроят меня, то приму решение признать вас «божьей милостью королем Ливонии Магнусом, первым этого имени». И сделаю все, что в моих силах, для вашего восшествия на престол!
Глава 32
— Надо заключать мир с русским царем немедленно, а для того все орденские замки и крепости, удерживаемые комтурами и рыцарями, хотя бы только в эстонских землях, должны признать мою власть полностью, и без всяких оговорок. Отдаться под мое покровительство, как сделало комтурство на Эзеле, командорство в Харьюмаа, и орденские вассалы в Гарриене, а также горожане Ревеля, признав меня своим епископом.
Магнус заговорил четко и спокойно, пришло время вскрывать карты, причем до козырей добраться не сразу. Фюрстенберг смотрел на него внимательно, затем негромко произнес:
— Покровительство высокое ваше, принц, принять можно, вот только русские вряд ли отступятся. Они хотят приумножить захваченные владения наши, понятно, но не тронут ваши церковные территории, сам Вик, и примыкающие к нему земли. Что вы станете делать, ваше высочество, если так произойдет, и московиты не отступятся от своих наглых требований к моему несчастному ордену?
— Уступлю им замки и города, но уведу всех людей и увезу припасы. Их нельзя разрушать — нам не придется их отвоевывать, московиты их сами отдадут обратно, ибо держать впустую гарнизоны накладно, особенно когда требуются все силы для войны. Причем гораздо более опасной для царя, чем избиение несчастных ливонцев.
— Вы имеете в виду, что русский царь начнет воевать с польским королем, которого поддержит Литва?!
Фюрстенберг задал вопрос и, не дожидаясь на него ответа, продолжил говорить, усмехнувшись:
— Так оно и будет, и весной, не позже — ведь Кетлер согласился на покровительство короля Сигизмунда-Августа, став вассалом. Но о том не объявлено ландтагу, а потому присяга от нас не может быть дана. И тут все зависит от того, какую сторону мы примем в противостоянии между московитами и поляками. Как бы не ошибиться?!
— Исключительно свою, Вильгельм, — Магнус улыбнулся. Смотрите сами — царю не нужны владения ордена, иначе бы он давно наводнил Ливонию своими войсками. А так он просто ее покусывает и терзает помаленьку. И я могу доказать это…
Магнус остановился, отпил травяного настоя, и сосредоточенно принялся приводить свои доводы:
— В Нарве русские не строят суда, даже не приступили к обустройству верфей. Лишь принимают торговцев, что минуя дозоры ревельцев, прорываются в реку. С датчанами мир и согласие, которое перенесли на меня — вы сами отметили, что тех, кто под моим покровительством, не трогают. По большому счету царю ливонские замки, которые пока удерживают крестоносцы, не нужны — достаточно, чтобы в них были небольшие гарнизоны, совершенно не опасные для русских воевод, что своими гарнизонами заняли Везенберг, Нарву и Дерпт.
— Скорее всего, тут вы правы, принц, — Фюрстенберг налил в кубок вина из кувшина и отпил.
— Царю нужен Ревель для свершения мести, отнюдь не для торговли. Я найду доводы для горожан, и они их обязательно примут. Поверьте, есть возможности — они боятся царя, торговля в упадке, а их каперы только разозлят Ганзу и другие государства. У которых есть гораздо более сильный флот, способный блокировать Ревель с моря. И при этом обрести гавани на моих землях — они там удобные.
— Я понимаю, особенно когда корабли несут белый крест на красном поле, — усмехнулся Фюрстенберг, а Магнус сделал многозначительный вид — угроза прибытия датского флота была откровенным блефом. Король Фредерик не пойдет на посылку флота в здешние воды, зато никто не помешает Карстену Роде поднимать этот флаг, что на ревельских бюргеров произведет самое тягостное впечатление.
— А в гербе три леопардовых льва, которые хотят украситься тремя золотыми коронами!
Намек экс-магистра на Кальмарскую унию был достаточно откровенен, но только тут была ошибка. Через три года Дания сцепится в яростной схватке со Швецией, но эта война ни «львам», ни «коронам» не принесет прибыли, будут одни сплошные убытки.
— Вы, принц, договоритесь с царем — московитам лучше иметь вас союзником и тем самым укрепить свой тыл в войне с поляками. А быть ливонским королем, пусть и вассалом, гораздо лучше, чем подручным герцогом польского короля, как хотел Кетлер.
— Пусть поляки с русскими сцепятся насмерть, а мы отойдем в сторону и будем смотреть — так роли сразу поменяются. За это время предстоит провести нужные реформы, сформировать нормальное войско и не прибегать более к найму ландскнехтов — большие расходы и без всякой пользы. Последний случай меня убедил в том, что за деньги они продадут своего нанимателя без всяких угрызений совести.
