Но как бы там ни было, я должна понимать, что здесь происходит (вдруг их секту вообще закрывают и я всё это затеяла зря?)? Поэтому я, протискиваясь сквозь толпу, подрулила к Марине и задала вопрос в лоб:
— Марина, что случилось?
Лучезарная женщина надулась и явно хотела сказать нечто язвительное, но там как рядом были люди, ей пришлось сдержаться:
— Дом у нас забирают.
— Этот? — удивилась я.
— Нет, на Пионерской улице у нас есть дом, — поморщилась Марина, — там старичок жил и нам потом отписал. Мы ремонт такой сделали. Планировали, что там будет типа общежития для иногородней молодежи, а оно вон как…
— И кто же забирает?
— Городские власти, — отмахнулась Марина.
Вот как? Я задумалась. Вряд ли документы там неправильно оформлены. Я точно знаю, что несколько юристов здесь есть. Скорей всего это обычный рейдерский захват под прикрытием городских властей, с которой бандиты потом поделятся.
Вот он — мой шанс.
Еще вчера, сидя в деревне, я думала, чтобы эдакое забабахать, чтобы укрепить свои позиции в секте. А тут шанс сам лезет в руки.
И я решительно направилась на поиски Всеволода.
Он стоял, в окружении трёх мужчин разного возраста. Как я поняла, это и были юристы. Вид у всех был растерянный и раздраженный.
Тем не менее я подошла поближе и встала так, чтобы попасться на глаза старейшине.
Он меня увидел и нахмурился.
Я жестами показала, что у меня к нему разговор.
Он отвёл глаза и сделал вид, что прям занят-занят. Но меня такими детскими выходками не возьмёшь. Я громко и многозначительно покашляла, в упор глядя на него.
И он сдался:
— Любовь Васильевна, если это не срочно, давайте перенесем разговор на завтра, — сказал Всеволод, — сейчас у нас тут дела творятся.
— Я как раз по поводу этих дел и подошла, — ответила я и торопливо добавила, — у меня есть идея, как не дать городу отобрать дом.
— Там нет вариантов, мы уже смотрели, — раздраженно отрезал пожилой мужчина в пиджаке с большим животом и лысиной.
— Да, не подкопаешься, они всё грамотно подвели, — добавил второй, невзрачный парень в клетчатой рубашке.
— Но попробовать-то мы можем? — сказала я. — Вдруг и получится.
— Лишняя бессмысленная работа, что там может получиться, — рассердился пузатый дядька.
— А я точно уверена, что получится, — не сдавалась я.
— Гражданочка, вы — юрист? — ехидно осадил меня третий, высокий и тощий пенсионер с бородкой а-ля Дзержинский.
Я насмешливо посмотрела на Всеволода и сказала:
— Мда, с таким подходом и отношением понятно, почему у нас дома отбирают…
Юристы побагровели, им это явно не понравилось, а Всеволод покачал головой и сказал:
— Любовь Васильевна, я не принижаю ваши таланты, но здесь сейчас и вправду уже ничем не поможешь.
— Пари? — предложила я. — Я гарантирую, что за месяц дом будет наш.
— Господь не одобряет азартные игры, — сокрушенно покачал головой Всеволод.
Ну, блин, какое тупоголовое упрямство. Я психанула и, резко развернувшись, ушла под насмешливыми взглядами юристов.
Внезапно за спиной раздался возглас:
— Любовь Васильевна, постойте!
Я обернулась.
Меня окликнул… Ростислав. Он стоял напротив Всеволода (вышел из коридора) и саркастически смотрел на старейшину и юристов:
— Я слышал часть разговора, — медоточивым голосом протянул он, — скажите, а как вы видите возможность вернуть дом?
— Очень просто, — пожала плечами я. — Нужно вокруг этого дома, или в нём сделать большое благотворительное мероприятие, с привлечением прессы, телевизионщиков, городских властей, представителей школ и ветеранов. То есть максимально распиарить его так, чтобы на этом фоне вопросы о изъятии дома выглядели неэтично.
— Что за мероприятие? — живо заинтересовался Всеволод.
— Любое благотворительное, — пожала плечами я, — это может быть сбор средств для малообеспеченных семей, для детского дома или для дома престарелых… вариантов много. И главное, дать развёрнутые интервью, что назначение этого дома именно для помощи людям….
— А что, это может подействовать, — задумчиво кивнул молодой юрист в клетчатой рубашке.
Остальные два еще сомневались, но я продолжила расписывать плюсы мероприятия, и они заколебались.
— Здесь же самое главное, — пояснила я, — привлечь побольше внимания и показать, как, мол, добрые бескорыстные люди этой Церкви делают вот такие вот добрые дела. Можно даже привлечь журналистов и снять материалы — саму акцию, затем те семьи или тех людей, которым помогли, затем, как у них изменилась жизнь после этого, затем планы Церкви помочь еще большему количеству людей, затем, как проходит привлечение к деятельности молодёжи и как меняются их жизни после этого…
Все посмотрели на Всеволода. Видно было, что ему понравилось, но он всё ещё колеблется:
— На словах звучит это хорошо, — наконец, чуть подумав, кивнул он, — но по сути это гордыня. Господь призывает помогать страждущим бескорыстно. А здесь явная корысть налицо…
Ну вот что ты с ним будешь делать! С чистоплюем этим чёртовым!
Мне захотелось от души выругаться.
Значит, писать письма Гитлеру предшественники сектантов гордыней и грехом не считали, а провести такое мероприятие — это фу⁈ Так, если копнуть глубже, у них все мероприятия и вся их деятельность, да и вся агентурная сеть — это и есть грех и гордыня.
Но как бы я не возмущалась в душе, но изменить закостенелое мышление я не могу.
Поэтому я с как можно более равнодушным видом пожала плечами и, пожелав всем хорошего вечера, отправилась домой.
На выходе меня нагнал Ростислав:
— Любовь Васильевна! — окликнул он меня, чуть запыхавшись, — вы просто замечательно всё придумали! Идея отличная и может круто сработать!
Я вежливо и отстранённо кивнула и посмотрела на него, мол, что ты с меня ещё хочешь.
Ростислав, правильно истолковав мой взгляд, потому что улыбнулся и вздохнул:
— Вот потому я и считаю, что Всеволода и царящие сейчас тут порядки нужно срочно менять. Он закоренелый и негибкий, и его политика уводит нас всё дальше в прошлое. Сейчас жизнь так быстро меняется, и мы тоже должны меняться, идти в ногу с жизнью. А Всеволод живёт прошлыми принципами. Вот как сказали отцы-основатели в начале века, вот так оно должно сто лет подряд и быть, по его мнению… Но это неправильно! Я хочу всё изменить, понимаете? — горячо зашептал Ростислав, — это же для людей всё!
Я посмотрела на Ростислава и сказала:
— Я всё понимаю. Но причём тут я?
— Как это причём? Как причём! — загорячился он, — вы мне можете помочь! У вас хорошие идеи, которые могут многое изменить внутри нашего сообщества! Нужно только убрать Всеволода с его старческим брюзжанием!
Он ещё попричитал, но тут его позвали и ему пришлось уйти.
Я вздохнула спокойно — какой навязчивый молодой человек. Во молодежь нынче пошла, прямо как в моём мире…
А дома, когда уже занималась приготовлением ужина, механически чистя картошку, мысли мои перескочили на более насущные проблемы — нет денег. Точнее не так: ещё немного денег-то есть, остались из заначки Любаши и от её непутёвого мужа как «откупные» за детей. Но эти деньги катастрофически таяли с каждым днём. Зарплаты из ЖЭКа ровно хватало на оплату коммуналки, за электричество и на самые основные продукты. А вот если хочется конфету или сосиску — то уже всё.
И как только люди в это время выживают на такие копейки?
Я уже и забыла, как это. Привыкла к изобилию в моём мире.
Деньги нужны, я же планировала отнести немного в «Хопёр-Инвест». Если подсуетиться быстро — можно успеть небольшой куш сорвать, пока там вся пирамида не завалилась.
Мои мысли прервал приход соседки:
— Тёть Люба, к вам бабка Ивановна! — крикнула Анжелика и ушла в комнату.
— Ивановна, проходите сюда, на кухню, — позвала я, — а то у меня все руки в продуктах.
Старушка-соседка заглянула на кухню и при виде меня расплылась в улыбке:
