Куноичи (СИ) - Виктория Лавгуд

— Этот мир полон на красоту, — сказал старик после тяжёлого вздоха. — Она везде: в людях, в их поступках, в природе. И в акумах тоже.

Тен-Тен продолжала качать ногой, внимательно при этом слушая откровения старика. Пока тот не сказал ничего внятного; он словно сомневался в том, что он должен сказать или сделать.

— Акумы, в общем-то, не плохие. Это же всего лишь несчастные люди, которые не справились со своими чувствами и стали, так сказать, зависимы от силы Бражника. Ты же знаешь Бражника, Хлоя? Или, может, назовёшь мне своё настоящее имя?

Тен-Тен промолчала. Она не сдвинулась, не повернулась, не прекратила качать ногой. Старик от этого разочарованно вздохнул и прикрыл глаза.

— Я бы хотел сказать, что все беды от Бражника… да в последнее время так оно и было, знаешь? Вот только теперь в мире есть новый источник возмущения. И это ты.

Атмосфера сменилась так неуловимо, что, не будь Тен-Тен закалена духом войны, она бы и не заметила. Старик не сделал ничего предосудительного, однако всё тело Такахаши напряглось, словно пружина.

Раз, раз, раз. Она качала ногой и прикидывала, как ей нужно извернуться, чтобы каблук вошёл старику в глаз, в горло или в висок. Но положение у них было неудобным: опасный элемент оказался слишком близко.

Значит, рукопашная.

Учитель Тен-Тен был сильнейшим из шиноби своего поколения, и он специализировался на тайдзюцу — искусстве ближнего боя. Майто Гай мог кулаками крошить горы, а ударом ноги колоть ледники. И всё это на голой силе.

Это был монстр, а не человек. И часть своего умения он подарил Тен-Тен.

К сожалению, она была женщиной, а потому его стиль боя не подходил для её лёгкого тела и хрупких костей. Это Рок Ли, её напарник, стал истинным преемником Майто Гая. Стальной Ветер Тен-Тен же приняла лишь самое лучшее; как кошка, слизала сливки опыта и переиначила способности под собственные возможности. И горе тем, кто думал, что она ничего не стоит без своей стали.

— Не хочешь знакомиться? Что же, возможно, это и к лучшему… мне всегда тяжело давались убийства… а имя даёт человеку душу. Зачем усложнять и без того нелёгкое дело.

Бой начался до начала движения. Как у самураев. Тен-Тен продолжала спокойно сидеть рядом с человеком, который сказал, что убьёт её, даже не изменив выражения лица. Старик ждал её реакции.

Не получив в ответ ничего, он снова, — в который раз, — вздохнул. И это был его пробный удар.

— Мне жаль, девочка. Но ты принесла с собой кровь.

— А в мире до этого крови никто не проливал?

Тен-Тен не могла вспомнить момента, когда она кого-то убила бы без причины. Ну, была глупая смерть Сабрины — но ведь сама Такахаши в ней не виновата. А ещё был Натаниэль, который, по итогу, сам чуть не пришил девушку. И даже после сворачивания шеи Куртцберг умудрился сходить на свидание с Маринетт, огрести от Кота Нуара и Ледибаг и преспокойно вернуться домой к порнографичным комиксам и подростковому времяпровождению.

Так что, по факту, пока что больше всех страдала именно Тен-Тен. Да даже в первый свой день после попадания она едва не откинулась от голубя, что мог бы раскрошить ей череп своим клювом.

И после этого этот старик говорит, что это <i>она</i> принесла в мир кровь?!

— Не от акум, девочка моя. Несмотря на свои способности, они никого не убивали и не были столь разрушительны до твоего появления. — Он повернулся и посмотрел на Тен-Тен. — Я давно за тобой наблюдаю и точно знаю это. Сколько ты здесь, третий месяц?

Тен-Тен моргнула. Третий месяц? Она в этом мире третий день!

Она неторопливо нагнулась и надела туфельки. Затем вернула прежнюю позу, только ноги поменяла, чтобы показать другую коленку. Так было бы удобнее бить.

Через зазор между колоннами она видела, как кот Адриана встрепенулся и заозирался по сторонам. Затем на противоположной стороне зала была вспышка зелёного цвета, — не того зелёного, который кислотой разъедал всё вокруг при перевоплощении Кота Нуара; этот был более морским и спокойным, — и к растерянному Агресту подошёл Лука.

Очень, очень горячо выглядящий Лука, вернувший цветные волосы и яркость образа. Издалека было сложно разглядеть все детали его новой внешности, однако Тен-Тен оценила хотя бы то, что его «супергеройский» костюм был выполнен из чешуи, сочетавшей бирюзу и изумруды. На локтях, предплечьях и по позвоночнику у Куффена расползались твёрдые тёмные наросты — вроде гребней у драконов, только меньше и с явно другими функциями. На лице у Луки была не маска, а опять же чешуя; да и в целом Куффен больше напоминал змею-акуму, чем молодого мужчину в супергеройском костюме.

Он повернулся к ней, — глаза у Луки оказались змеиными, жёлтыми и очень яркими, — и улыбнулся. Тен-Тен прикрыла веки, показывая, что увидела его. Змей поднёс палец к греховно-ярким губам, призывая к тишине, схватил Адриана за плечо и потащил растерявшегося не-Нуара к выходу из зала.

Старик рядом рассказывал свою версию мира. Дескать, всё началось из-за не-Хлои: Бражник, который никогда не позволял акумам причинять людям настоящий вред, после её «появления» внезапно стал другим. Более агрессивным, злым, бескомпромиссным. Более жестоким.

Старик боялся момента, когда он начнёт убивать. И, поскольку все эти изменения, по его мнению, были вызваны появлением в мире не-Хлои, то ему оставалось лишь одно: убрать возмущающий волны элемент из системы в попытке сохранить равновесие.

Тен-Тен молчала, не пытаясь переубедить сидящего рядом фанатика. Она с такими уже сталкивалась: стремясь остановить разрушение своего крошечного мирка и сахарных установок, эти люди могли положить на алтарь идеи сотни и даже тысячи жизней. В попытке вернуть раннее «хорошо и счастливо» они резали глотки, пытали, отправляли на смерть.

За свою идею всеобщего блага они были готовы бороться любыми способами и совершенно не ограничивая себя в средствах. И если старик вдруг решил, что смерть не-Хлои поможет ему… что же, Тен-Тен оставалось только смириться и ударить первой.

Или же позволить противнику сделать это, контролируя каждый его вздох. Так, как говорил ей учитель.

Старик размахнулся и ударил. Вроде бы быстро, но как-то…

Тен-Тен нахмурилась и повернулась, растеряв весь свой боевой настрой. Выражение лица у старика было яростно-обречённым — точно фанатик. Он ещё и жалеть успевал. Не о своём поступке, скорее, это была жалость из серии «как же так получилось, девочка моя, как же так!»

Он почти застыл в ударе, словно муха, увязшая в меду. Движение