Виктории. Это которые даже в постели с мужем думают об Англии. На рынке невест они котировались ниже, чем леди из остальных регионов и лорды, выбирая жену оттуда, зачастую смотрели на получаемую от брака выгоду и размер приданного, чем на саму невесту.
Это было всем известно и мой толстый намек на то, что своим воспитанием Кейтилин Старк превратит своих дочерей в очередных снулых рыб ей очень не понравился.
— Лорд Темпер, я так и не смог отблагодарить вас лично за спасение моих сестер. — Пришел на выручку матери Молодой волк. — Если бы не ваша помощь, они бы наверняка попали в плен к Ланнистерам и неизвестно, что могло бы случится.
— Это мой рыцарский долг. — Ответил я, слегка кивнув, показав что принимаю благодарность. — Помогать слабым и нуждающимся. Не поступи я так, моя честь не стоила и ломаного гроша.
— Если бы все рыцари были такими же как вы… — С грустью вздохнул Старк, а я увидел краем глаза как Эйрис пытается сдержать лезшую на лицо улыбку. Брат прекрасно знал, что «рыцарские» добродетели я соблюдал очень условно, часто их забывая. Особенно когда мне это было выгодно. — Мой дом очень обязан вам, лорд Темпер. Вы всегда можете полагаться на поддержку и гостеприимство дома Старков. — Протянул он мне руку для рукопожатия.
— Почту это за честь. — Сказал я, крепко пожав ладонь Старка. Дружба с одним из семи великих домов, который к тому же владеет одним из самых богатых и неосвоенных регионов Семи Королевств, никогда не будет лишней.
На этом мы с группой северян распрощались, ведь Кейтилин еще на середине разговора увела своих дочерей в отведенную им ложу, а Робб не мог задерживаться, так как должен был поговорить еще с несколькими людьми, прежде чем Великий Совет начнется.
Я лишь кивнул Русе и Домерику, бывших в свите Старков, и сам отправился к трибунам Дорна, ведь день приближался к полудню и скоро в Драконье Логово должна была прибыть королева. Так что устроившись рядом с Тристаном и Элией, на чьем лице была блаженная улыбка, ведь в первые за долгое время она смогла оставить своих дочерей на нянь и кормилиц, я стал ждать.
В последний момент, за десять минут до начала, в логово явилась еще одна группа. Одетые в простые серые сутаны, эти люди больше напоминали крестьян или бродяг с Блошиного конца. Вот только я не обманывался — это были люди Его Воробейшества. Нового духовного лидера простолюдинов, бывшего очень популярным в разоренных войной землях Запада, Трезубца, Простора и Штормовых земель. Человек невероятной харизмы и веры, Его Воробейшество проповедовал об греховности нынешнего миропорядка и необходимости его полной реформации по законам Семерых, часто встречавшийся с королевой и рассказывающий ей о постулатах веры в Семерых. Так что его присутствие здесь никого не удивило, но заставило насторожится. Среди проповедей Его Воробейшества часто звучали требования вернуть ордена Сынов Воина и Честных бедняков — распущенную после восстания Святого Воинства вооруженную ветвь Веры в Семерых, бывших военно-духовными орденами, присягнувшие на верность Верховному септону, а не владельцу Железного трона.
О том что точность — вежливость королей, Таргариен была в курсе и решила это показать, и за считанные мгновения до того, как солнце вошло в зенит, над драконьим логовом прогремел рев драконов.
Три ребенка Дейнерис пролетели над ареной, заливая небо разноцветным пламенем.
Каждый их них был прекрасен и уникален. Отливающая на солнце зеленая чешуя, с золотистыми крапинками, Рейгаля, переливающийся благородным серебром Визерион и черный, словно самая глубокая ночь, Дрогон, смотрящий на всех своими красными, горящими бушующим огнём, глазами.
Три главные причины, почему молодую девушку, которая и второй десяток не разменяла, боятся до дрожи в коленках почти все присутствующие лорды, устроились на шпилях Логова и начали внимательно наблюдать за мельтешением букашек под их ногами.
Тем временем через главный вход на арену начали проходить колонны Безупречных, ведущие между собой закованных в тяжелые цепи заключенных. Всем не верилось, что эти люди, одетые в рубища и использующие веревки вместо поясов, были теми кто буквально пару лет назад правил Вестеросом.
Ланнистеры, Тиреллы, Баратеоны, Марбранды, Тарли, Редвины… половина высшего цвета Семи Королевств скоро должна будет выведена на середину Логова и поставлена голыми коленями на холодный камень.
— Они сломались. — Заметил сидевший рядом со мной Тристан, как и большинство присутствовавших внимательно рассматривавший проигравших, которых все приводили и приводили заходящие в Логово Безупречные, и я был с ним полностью согласен. Большинство выведенных лордов и рыцарей медленным шагом шли по арене, опустив голову и не смея поднять взгляд с пола. Некоторых я узнал и мог сказать, что это в основном это были мелкие лорды и рыцари, игравшие про дворе роль подлиз и подпевал. Флюгели, не успевшие вовремя повернутся к нужному ветру.
Вскоре рядом с ними начали оказываться лорды средней величины, таких как Бракены или Маллендоры, среди которых уже были те, кто не склонял голову и упрямо смотрел вперед, не показывая ни капельки отчаяния. Но таких было меньшинство — почти четыре из пяти приведенных не смели отрывать взгляда от земли, а некоторые даже начинали лить слезы и кричать остальным благородным на трибунах, что они не виновны и молить спасти их, обещая всевозможные блага.
Никто не шелохнулся.
Слишком рациональными были сидевшие здесь лорды, чтобы не понимать что любое сопротивление с их стороны приведет их лишь к тем сотням сидящих на арене.
Когда поток «простых» благородных иссяк и все начали посматривать на вход Логова, ожидая продолжения, ввели главных действующих лиц со стороны проигравших.
Впереди, словно правитель во время парада, шел Тайвин Ланнистер. Ни отсутствие богатых одежд, расшитым золотом и дорогой парчой, ни изнеможённый вид, от долгого пребывания в каменном мешке, на протяжении месяца, на воде и хлебе, без всякого света, не могли хоть как-то поколебать Старого Льва. Одетый в рубище, босой и осунувшийся, он все равно был Тайвином Ланнистером и демонстрировал это лишь одним взглядом светло-зеленых глаз и походкой, в которой чувствовалось столько благородства и стати, будто он здесь король, а не заключенный идущий на эшафот.
За одно это можно было уважать
