— Какой – такой? — спросил я ломаным женским голосом.
— Ну, самое то. Он не слишком выдается вперед, так сказать, и…
—Ну блин! Федя! Ты что городишь?
— Ну ты же сам сказал отметить видные части тела. Про грудь я не могу говорить, это же пошло будет, а нос как бы такая нейтральная штука, но в то же время очень нужная для каждого вещь. Им сморкнуться можно, и получить по нему тоже можно. И почесать, и...
— Так, стоп! Ясно! Комплименты – это не твое… Короче, Казанова. Подходишь и без всяких комплиментов даешь ей понять, как бы издалека, что желаешь с ней завязать нечто большее, чем просто разговор. Понял?
— Ага.
— Давай попробуем.
— Девушка, подскажите, — Федя прокашлялся в кулак но смотрел в пол. — Что я могу сделать, чтобы наши зубные щетки стояли рядышком?
— Япона-матрена, Погодин! Так сразу и говори, что в постель ее хочешь затащить!
— Так ты же сам говорил, что надо прямо дать понять, но как бы издалека…
— Ладно, ща что-нибудь придумаю для тебя. Повторишь просто фразу, без всякой самодеятельности. Так-с… Короче, подходишь и говоришь, что, дескать, вы так прекрасны, и прошу подарить мне возможность увидеть вас еще раз. Запомнил?
— Конечно, что тут не запомнить. Только куда она делась? — Погодин встрепенулся и замотал головой по сторонам.
Девушки в красном не было.
— Танцевать она ушла, — ткнул я пальцем в гущу гостей на площадке. — Вон, в центре зала. Одна, Федя! О! И медляк как раз заиграл. Давай, Федя, вперед! Действуй, сынок, пока ее кто-нибудь другой не сцапал!
— Бегу, — Погодин рванул с места, будто спаниель за дичью, уши по ветру и хвост торчком.
Я наблюдал, как он приблизился со спины к грациозно изгибающейся в такт музыке особе в красном. Сбоку от меня вдруг что-то мелькнуло похожих тонов. Я обернулся и обомлел. Девушка в красном (это была точно она, по носу узнал), села на свое место за стол. Я перевел взгляд на танцплощадку. Так, елки зеленые, а там тогда кто? Эти советские универмаги с одинаковым ассортиментом одежды от фабрики “Большевичка” наплодили много одинаковых женщин на свадьбе.
Замахал Погодину, но “спаниель”, поймав кураж, уже меня не замечал и приблизился к добыче сзади. А ничего так добыча. По крайней мере. Со спины неплохо смотрится…
Погодин наклонился и что-то проговорил, одновременно протягивая руку, чтобы пригласить даму на танец. Надеюсь, слова моей фразы не перепутал. Двойник обернулась, и я чуть не подавился заливным. Сзади пионерка, а спереди пенсионерка.
Широко улыбнувшись золотом зубов, тетя, что Погодину как минимум в матери годится, охотно подхватила его руку и, приняв приглашение, прижалась к кавалеру, потянув его в круговерть танца. Вот попал!
Комплимент, что я придумал, на нее явно подействовал. Не снимая с лица золотой улыбки, она что-то ему оживленно втирала и периодически смеялась. Федя стойко воткнул взгляд в пол и поджал губы. Молчал, лишь изредка кивал в ответ. Наверное, меня в юбке представлял, чтобы отвлечься. Не успел клен отшуметь (звучал кавер на хит “Синей птицы), как к “молодым” приблизился пошатывающийся дядя с крепкими руками комбайнера и в широких, как у Маяковского, штанах. Он очень настойчиво похлопал Погодина по плечу, мол, что же вы, молодой человек, без спросу вещи чужие берете. Погодин, естественно, обрадовался такому повороту и, извиняясь, закивал, намереваясь улизнуть под шумок, но тут в дело вступила вальсируемая женщина в красном. Судя по ее гневному взгляду — она была законной супружницей “комбайнера”. Видно, обиделась на бессовестное попрание своих женских прав и свобод со стороны пошатывающегося мужа и в знак протеста вцепилась в Погодина обеими руками, притягивая его комсомольское тельце к своему пионерскому.
Подвыпивший муж воспрял это как акт агрессии со стороны Погодина. Замахал руками, почище ветряной мельницы, что-то доказывая. Из доносившихся обрывков фраз, если не считать маты, услышал только “трое детей!”, “…паскуда такая!”, “… ноги вырву!”.
Погодин был нужен мне как друг с ногами целыми (даже если бы был не другом, ноги ему точно не помешают), поэтому я поспешил к эпицентру недоразумения – спасать нижние конечности боевого товарища.
Там уже комбайнер одной рукой схватил свою ветренную пассию за гриву волос, а второй замахнулся на Погодина.
— Не виноватая я! — кричала яблоко раздора. — Он сам пришел!
Еще секунда и кулак впечатается в Федю, а тот, понадеявшись на культурность советских комбайнеров, не торопился контратаковать или вообще хоть как-то защищаться. Стоял и хлопал глазами.
Мне хотелось крикнуть, беги, Форест, беги, но я не успел. Рука ревнивца, что держала гриву жены, соскользнула вниз с этой самой гривой, и воин, потеряв равновесие, брякнулся на полированный мрамор. Только сейчас Погодин понял всю серьезность намерений хлебороба, а потому окончательно отцепил от себя немного лысую, оглядывающуюся в поисках парика, но все еще стройную случайную пассию и улизнул в сторону нашего стола.
Чуть не столкнулся со мной:
— Андрюха! Ты видел?
— Ага, сработала моя фраза! — тянул я нескрываемую лыбу.
— Только не та это девушка, и не девушка вовсе! — задыхался от возмущения Погодин. - Представляешь, она меня на балкон хотела утащить, дескать, звезды посмотреть. А я ей говорю, что облачно сегодня, мадам, и звезд никаких не предвидится, если только в глаз кто-нибудь не ударит, а она так – хи-хи да ха-ха, мол, какой остроумный вы и интересный молодой человек. Обойдемся и без звезд, говорит, мол, чем темнее, тем лучше. Слава Богу, мужик какой-то к нам пристал пьяный, и мне смыться удалось. Не пойду больше знакомиться. Не мое это…
— Извините, — раздался приятный женский голосок откуда-то сбоку.
Мы обернулась, рядом стояла девушка в красном, та, что с носом нормальным:
— Я хотела сказать вам спасибо, — улыбалась она Погодину.
— Мне? — брови Феди изобразили двускатную крышу домика. — За что?
Девушка кивнула на своего двойника, которую подвыпивший супруг волок в сторону выхода, она хлестала его париком, но заскорузлая кожа комбайнера воспринимала это лишь как легкое дуновение бриза с колхозных полей.
Наконец, они дошли до дверей зала и скрылись.
— Теперь я здесь одна в таком платье, а то как-то неуютно себя чувствовала. Как из инкубатора… Понимаете? Спасибо вам еще раз.
— Пожалуйста, — улыбнулся Федя широко и искренне. — Я еще могу.
— Не надо, — расхохоталась девушка и утянула Погодина танцевать.
Ко мне прильнула подошедшая Соня:
— Ты чего стоишь?
— Да вот смотрю на Федьку, — я тоже улыбался, провожая его одобрительным взглядом в сопровождении нормальноносой, — взрослый совсем стал. У женщин нарасхват теперь. Особенно у тех, кто в красном…
Музыка стихла, мы сели за стол, а кто-то из гостей вещал очередной тост в виде стихов собственного сочинения (может, соврал, конечно), обращаясь к новоиспеченной жене Быкова.
На кухне мотайся и весело пой,
Люби, улыбайся, будь верной женой.
Всегда будь здорова, красива, стройна,
Больная жена никому не нужна.
Везде успевай: в магазин, на базар,
Умей доставать дефицитный товар,
Ходи на концерты, газеты читай,
От мужа в развитии не отставай.
Он книги читает - ты пол подметай,
Козла забивает? - поди постирай.
Он смотрит футбол - ты постой у плиты,
Он сядет за стол - скорей обслужи.
Он лег отдохнуть - ты детишек уйми,
Чтоб папе поспать не мешали они.
Гости хохотали и хлопали, и никому в голову не пришло упрекнуть тостующего в сексизме и прочих непотребствах. Такие шуточные пожелания на советских свадьбах были очень популярны и на фоне притчи о пресловутой маленькой птичке звучали оригинально и живо.
Стихотворный тост вещал статный седой мужик с усами гусара. Странно, макушкой бел, а усы без единой сединки, как у известного всем гасконца. Красит их, что ли? Не принято такое сейчас. У советских мужиков из крашенного только пальцы, что солидолом и мазутом помечены. Хотя нет, если актер какой-нибудь, дирижер или прочий рукоблуд из концертной сферы, то вполне может быть и покрашен. Да и голос поставлен, как у конферансье. Значит, из местного театра все-таки.
