— Ходют тут всякие. На воздушный флот последние деньги тянут!
Вероятно бабуся так долго и много пьет, что изо рта у нее пахнет уже не спиртом, а скипидаром.
Еле объяснил этому динозавру советской коммуналки, что я по делу…
Ох, ё-моё! Проникаешь во внутрь и при свете тусклой лампочки видишь привычную картину — чьи-то дети в коридоре, заваленном кучами разного хлама, сидят на горшках, целые орды мальчишек постарше играют в войну, громко распевая «если завтра война, если завтра в поход, если черная сила нагрянет», бегая за трехколесным велосипедом, изображающим у них танк.
Пьяный рабочий в валенках рьяно наяривает на гармошке «Ах, Самара-городок», больной лежит в постели и надсадно кашляет, так как в квартире от кухни идет чад. Там и белье кипятят, и валенки на шестках сохнут над огнем. Тут же инженер работает над проектом, серьезный мальчик, будущий математик, учит уроки, поэт, своей комнаты не имеющей и живущий в углу, отгороженном от общего коридора ковром, громко сочиняет вслух стихи.
На двери уборной гордо висит плакат: «Граждане, помните, что вы здесь не одни. Люди ждут!» И ниже: «Не выключающему свет, в трудовой уборной места нет!»
Каждый досконально знает жизнь другого во всех его самых интимных деталях, знает белье соседа, его любовниц, его долги, его болезни. Обыск у одного, понос у другого создают бессонницу для 27 душ. На общей кухне обеденное меню каждого горячо обсуждается с точки зрения этики, эстетики и возможного вынужденного переселения в Нарым.
К счастью, именно эта квартира считается «интеллигентной». То есть хорошей. В квартирах, населенных сплошь «пролетариатом», так сказать «находящихся на нижних этажах коммунального ада», жильцы, стоящие на низшей ступени «бескультурья» без конца дерутся из-за ершика и плюют друг другу в кастрюли.
Все бы ничего, но имелась одна беда, в этом доме были вечерние пролеткультовские курсы хорового пения, так что, под звероподобные ликующие звуки песни «И в полночь с Красной площади гудочки» спать там было решительно невозможно. Впору лишь мечтать о балалайкизации этого певческого кружка.
Да и в московских квартирах тесновато, так в чулане, пойдешь смело и того гляди висок твой ударится об угол какой-то мебели. ( В это время ничего не выбрасывали). А тут еще и хозяин вступит с короткой лекцией:
— Товарищ, умоляю Вас, осторожней со шкафом. Он мне дорог как память. Именно в нем я прятался в суровые октябрьские дни!
А жилья-пристанища у меня не было,так что я даже готов был заночевать в коморке, что мне выделил завхоз. Романтика, блин! Но все удачно обошлось.
Дел аж за гланды! Поэтому, быстро приведя себе в порядок, я не стал отдыхать, а поехал на профессорскую вечеринку. Мне же еще нашу профессуру окучивать в неформальной обстановке. А как я уже не раз упоминал, деньги в СССР решают не все. Нужны личные связи, знакомства. Мне необходимо занять соответствующее положение в зримой или незримой иерархии.
Приходилось вертеться. Тут в кассу пошли различные польские мелочи, которые я дарил женам важных научных работников. Дорого? Ну так за нужный товар и плата соответствующая.
Умело обыграл я и еще один деликатный момент. Как известно, идиотов у нас везде хватает. В том числе и в «высшем свете». Даже среди профессуры. А основной инстинкт у нас какой? Правильно, сексуальный.
Профессура была большей частью люди умудренные опытом, то есть пожилые. А вот среди их жен была значительная прослойка бывших студенток, меняющие значительные материальные блага, приносимые академическим жалованьем, в обмен на свою сексуальную привлекательность. Но чтобы схема работала их «мужские половины» должны быть «в форме». А Виагру пока не изобрели. В ход идут ее средневековые заменители.
Вот и я привез из Туркмении пузырек с сухим порошкообразным кантадирином. Широко известным в Европе как афродизиак «испанские мушки».
Кантидирин — сильный яд. Очень сильный. Южные зеленые жуки покрывают этим веществом, в качестве защитного слоя, свои яйцекладки, чтобы желающие их не сожрали. При прикосновении это защитное вещество дает сильный химический ожог, вызывающий ужасные волдыри. Если добавить сухой порошок человеку в пищу, то это вызовет сильные внутренние кровотечения, кровь хлынет из задницы и бедняга помрет в страшных мучениях.
Но все есть яд и все есть лекарство. Дело только в дозах. Это я вам как профессиональный заготовитель змеиного яда говорю. Хотят люди принимать микродозы кантидирина? Помогает им это с потенцией? И кто я такой,чтобы их отговаривать?
В конце концов японцы едят ядовитую рыбу фугу и утверждают, что это полезно для здоровья. Если, немного этого порошка людей возбуждает, то значит отсыпем им в бумажку. И обещаем привести еще. Хотят люди употреблять древнее любовное снадобье Востока? Все равно достанут какую-нибудь бяку, лучше уж это будет к моей пользе.
И до кучи, в качестве оружия массового поражения, в дело шла моя личная харизма.
Я же пытаюсь идти по стопам своего кумира и предшественника биолога-фантаста Ивана Ефремова. Но у того в качестве «толкача» выступает отчим, крупная партийная шишка. А я за душей такого толкача не имею. Зато имею кое-что другое. Довольно приятную экзотическую внешность. Так что придется применять «тяжёлую артиллерию» — свое обаяние в адрес женского пола.
Вот когда я учился в Киеве я числился официальным женихом Симы Михельсон. А Михельсоны не только в Киеве авторитет имели, но и огромную влияние через родню в Латинской Америке. А разве мне плохо? Отблеск чужой власти ложился и на меня. По крайне мере, пока Сима была жива, то мое место в аспирантуре Киевского университета было зарезервировано за мной автоматически.
В Москве были свои профессора и у них были свои дочки, племянницы и внучки. Ах, эти профессорские вечеринки! На которых гуляют «сливки советского общества»! Тусовки — шик блеск, высший класс! Ах, эти запахи «Кэпстена» ( советская имитация английского табака) и «Шипра"профессорских "половин». В качестве европейской атрибутики процветания.
Достаточно сказать, что как настоящим аристократам, хозяева нам подавали целых три сорта кофе. Первый «желудин», второй — из соевого суррогата, третий из обгорелого жита. Только вот кофе из кофе сейчас не достать.
На таких вот междусобойчиках решаются многие вопросы, даже не связанные с наукой.
Я тут уже упоминал физика Энрико Ферми. Это был молодой и гениальный итальянский профессор-физик из провинции. Но в Рим его не пускали. Еврейская диаспора, паразитирующая на итальянской науке, контролировала все теплые места. Зачем давать доходное место молодому итальянскому гению, если его может занять дальний родственник Лейба? А так как евреи держаться единым, сплоченным кулаком, то Ферми ничего не мог сделать.
До того момента как к власти в Италии пришли фашисты, во главе с Муссолини. Еврейской профессорской мафии пришлось поджать хвост и потесниться. Но не можешь предотвратить — возглавь. Евреи как кладоискатели. Только они собирают не золото, а интеллект. Такая вещь называется — воровство генов. Если есть туземный гений, то можно его женить на еврейке и тогда его гены послужат в будущем во благо еврейской диаспоры.
Как известно, преподавателям в ВУЗах запрещено вступать в шуры-муры со студентками. А почему-то доступ на профессорские вечеринки получали исключительно еврейские студентки, родственники преподавателей. Так и Ферми был взят в плен, окольцован и стал работать для порабощения и уничтожения с помощью ядерной бомбы своего же собственного народа. То есть в ходе войны перешел на сторону врага. Нормально, да⁈
Я, конечно, не Ферми, но молод, красив, получил уже кое-какую известность в узких кругах. За мной тянется героический шлейф змеелова. И мне некогда тянуть кота за причиндалы. А у профессора Лифшица есть не слишком уродливая внучка. По имени Фима. Похожая на дворовую курицу, украшенную перьями индюка.
Ее я и стал атаковать, уверяя, что влюбился с первого взгляда. И мечтаю на ней жениться. Пришлось сыпать комплиментами, вспоминать сентенции из турецких сериалов. А так же душещипательные перлы из русских, из серии «Любовная-любовь». Поминутно предлагая оказать подруге какую-нибудь милую услугу, типа подать графинчик для масла или для уксуса.
