дрожит под напором этой небесной силы. Из пасти дракона вырывались струи пламени, которые достигали неба и освещали город огненным светом. Пламя было ярким и беспощадным, словно самый жестокий враг человечества.
Спокойно отмечаю, как дракон пролетел над крышами домов, и крыши затрещали от жара, а деревянные балки задымились. И я увидел, как дракон пролетел над площадью, и люди в панике бросились в разные стороны. А затем почувствовал, что дракон приближается ко мне. Я знал, что у меня нет шансов в этом бою, но я не мог отступить.
И тут я встретил взгляд дракона, взгляд, полный ярости и ненависти. И в этот момент я понял, что настоящая битва только начинается. Я замер на месте, охваченный ужасом. Я не мог поверить в то, что вижу. Драконы... Они были только в легендах, в сказках, которые рассказывали маленьким детям, чтобы их пугать. Но теперь я убедился в том, что легенды не всегда бывают ложью. И что самое страшное, что монстр летел прямо на Данциг.
И он спешит не на бал, а скорее на банкет, где блюдо дня отнюдь не морепродукты. Сердце застучало в груди, как дикий барабан, а в жилах заструился адреналин. «Дракон... настоящий дракон!» — пронеслось в моей голове, и я невольно схватился за рукоять шашки, которая висела на бедре.
Небо тут же стало свинцовым и тяжелым, словно на него упала невидимая рука. Прекрасная голубизна исчезла, уступив место мрачной грозовой серости. Солнечные лучи, еще недавно игравшие на фасадах домов, исчезли, оставив город в полумраке. Воздух наполнился запахом серы и гари, словно небо задымилось от невидимого огня. Этот запах был резким, душным, и он напоминал о близящейся беде.
Вдалеке загрохотало, словно небо трещало по швам от напряжения. Звук был мощным, глухим, и он эхом отдавался в груди, заставляя сердце стучать в такт с этим мощным ритмом. Я почувствовал, как воздух становится густым и тяжелым, словно его наполнили невидимые частицы зла. И я понял, что это не просто гроза, а предвестник чего-то ужасного, чего-то, что может погубить весь мир.
В этот момент я понял, что надо делать всё возможное, чтобы защитить город, чтобы защитить людей. И я сделал глубокий вдох, собрался с духом и приготовился к худшему.
Его чешуя больше не переливалась в солнечных лучах, словно тысячи огненных глаз. Она стала тусклой, темной, похожей на черную сталь, отражающую мрачные оттенки надвигающейся грозы. Казалось, что чешуя дышит, как живой организм, и от нее исходил холод, проникающий до костей.
Из пасти дракона вырывались пламя и дым, а крылья били по воздуху, создавая мощный вихрь. Пламя было не ярко-оранжевым, а темным, почти черным, словно из глубины преисподней. Дым же был густым и тяжелым, застилающим горизонт черной пеленой. Он пах гарью и серной кислотой, проникая в ноздри и заставляя кашлять.
Сам же змий угрожающе смотрел куда-то сквозь меня. Его глаза, два ярких рубина на черной морде, были холодными и бесстрастными. В них не было ни злобы, ни жажды уничтожения, только пустота и безразличие.
Он смотрел на город, на людей, на меня, словно на муравьев, которых можно раздавить одним движением лапы. И в этом взгляде было что-то еще более ужасное, чем пламя и грохот. Это было ощущение бессилия, ощущение того, что я ничтожен перед этой мощью, что я беспомощен перед этой угрозой. И в этот момент я понял, что на меня падает тень смерти.
Город словно замер в ожидании беды. Шумящая еще недавно жизнь затихла, словно каждый звук боялся рассердить небесного монстра. На улицах было пусто, только редкие фигуры людей мелькали вдалеке. Люди бежали по улицам, кричали, молились. Их крики были полны паники, отчаяния, мольбы о спасении. Я видел, как женщины прижимали к себе детей, как мужчины сжимали в руках бесполезное сейчас оружие и артефакты, как старики падали на колени и молились всем богам, которым они знали.
Я почувствовал, как страх парализует меня. Мои руки задрожали, словно их прошиб ток. Дыхание сбилось, становилось коротким и прерывистым, словно я задыхался от нехватки воздуха. В ушах зазвенело, и я уже не слышал крики людей, не слышал рёв дракона, только свой собственный пульс, бьющийся в груди, словно молот.
В голове пронеслись все мои грехи и ошибки. Я видел перед собой все плохие дела, которые я совершил в жизни. Я чувствовал себя предателем, негодяем, недостойным того, чтобы жить. Я чувствовал себя беспомощным и бессильным перед этой мощью, перед этим ужасом. Дракон был не просто монстром, он был символом всего того, чего я боялся, всего того, что пытался забыть. Он был воплощением моих страхов, моих сомнений, моих слабостей.
Я стоял перед выбором: сдаться страху или бороться до конца. И в этот момент я понял, что у меня есть только один шанс — сражаться. Я не могу позволить страху победить.
— Знакомая шашка. — послышался голос Виктора, а следом и такой родной щелчок старенькой «ЗИППО». — Семейная реликвия? — продолжил он любопытствовать.
Виктор стоял в нескольких шагах от меня, словно не замечая огромного дракона, который активно на нас рычал, отбрасывая волны жара. В его глазах был не страх, а скорее научный интерес, словно он рассматривал не монстра, а какую-то редкую птицу в зоопарке.
— Досталась от деда, — рефлекторно отвечаю, на миг позабыв про все страхи и, собственно, дракона рядом. Шеф умел успокаивать, уж не знаю как, но он имел ауру абсолютного спокойствия. — Что будем делать с этой опасной ящерицей? — интересуюсь как бы невзначай.
— Пущу на сапоги и саквояж, — ни секунды не сомневаясь, ответил Виктор, наконец-то прикурив свою папироску из пачки Беломорканала.
Он сделал несколько неспешных затяжек, выдыхая дым в сторону дракона. Дым словно танцевал в воздухе, окружая зверя тонкой, прозрачной вуалью.
— А можно тогда и мне немного кожи на плащик? — почему-то его уверенность передалась и мне.
Я чувствовал, как страх отступает, как меня наполняет ощущение абсолютного спокойствия и лютой уверенности. Виктор умел вдохновлять и заставить людей верить в себя, даже перед лицом самой смерти. Пусть я и знаю его всего ничего, но, чёрт возьми, как же эта «мелочь» меня подкупает.
— Добро, — ответил шеф, вновь жадно затягиваясь и выдыхая дым прямо в распахнутую пасть дракона.
Дракон замер, словно ошеломленный от такой несусветной наглости. Из его пасти вырвался не рёв, а какой-то странно шипящий звук. Его глаза были уже не
