— Как ни странно, я верю тебе. И имеющиеся у меня свидетельства других светлых подтверждают это. Кроме того, члены клана Пришедших Извне за исключением своего вождя принадлежат к расе, неизвестной в наших мирах. Тем не менее, они подчиняются человеку беспрекословно.
— Да, ваше величество. Это так.
— Твои мнемограммы это подтверждают. Как и показания свидетелей. Возникает вопрос — что нам с ними делать?
Дарка напряглась — сейчас все решится… А император тем временем продолжал свою речь:
— И, думаю, единственно верным решением будет пока игнорировать чужаков. По крайней мере, пока мы завоюем всю власть в Галактике. Впереди — новая война. Умиротворение пиратских кланов. И уделять время горстке пришельцев, несмотря на все плюсы владения их знаниями, считаю излишним. Решение принято…
Антанариэль торопливо склонилась в поклоне, чтобы скрыть радость, проступившую на ее лице…
…Крейсер умирал. Медленно, но верно. Механики уже ничего не могли сделать с изуродованным двигателем, и дальнейшие попытки как-то его реанимировать приводили только к ухудшению состояния сложнейшего механизма. Уцелев в жуткой бойне, устроенной ушастыми возле столичной планеты Рарии, чудом сумев уйти из огненного хаоса, тем не менее, сейчас Лан Дитер, бывший штрафник, оставался единственным офицером на изуродованном корабле… Свет в развороченной рубке замерцал, то почти угасая, то вновь возвращаясь к нормальному свечению.
— Командир, ходовой отсек передал — все.
Бывший капитан пошевелился:
— Сколько у нас времени?
Его зам, старшина, точно так же как и сам капитан когда-то освобожденный неизвестным человеком из рабства, вздохнул:
— Неделю, максимум. Если не откажет система жизнеобеспечения. Сейчас все техники и инженеры занимаются ей. Просят помощи.
Лан тяжело вздохнул:
— Пошли к ним наших ребят. Они, конечно, спецы еще те. Но, по крайней мере, могут подержать или напрыскать аварийной пены на дырки.
Старшина кивнул:
— Сделаем, командир…
Фактически на борту уцелели лишь члены его отряда. Особый абордажный отряд штрафников, никто из которых не должен был вернуться после битвы живым. Тогда, месяцы назад, они окрыленные надеждой вернулись в Рарию на подаренном им корабле. Все, четыреста бывших рабов. Сколько было планов, надежд, и чем все обернулось? После посадки их тут же арестовала инквизиция. Всех обвинили в небрежению долгом и отправили в лагерь, на каторжные работы, где он, потеряв многих их тех, с кем спасся, дожил до последних дней республики. Когда стало не хватать пушечного мяса, кто-то из иерархов решил, что смысла терять человеческие жизни на бессмысленных работах нет. Куда выгоднее отправить всех на войну. Были сформированы особые штрафные команды, которые в бешеном темпе стали натаскивать на войну. Спасибо им хоть на этом. Могли ведь просто отправить в мясорубку. Но целесообразность перевесила. Посылать не обученных людей в бой не посчитали нужным. Поэтому все каторжники прошли какое-никакое обучение. Затем, кое-как вооружив, поскольку не хватало всего — оружия, скафов, взрывчатки, их запихнули в отправляющиеся на последнюю битву корабли в качестве абордажников-смертников. Дальше оставалось только положится на удачу и судьбу. Ему, лично, и тем, кто оказался в его отряде, повезло. Пусть не надолго, но тем не менее. Крейсером командовал опытный капитан, имевший какой-никакой опыт. Правда, сейчас тот погиб, но свою задачу выполнил. По крайней мере, сейчас то, что осталось от крейсера, дрейфовало за световые годы от Рарии, одним куском. Потери в экипаже оказались страшными. Ужасающие оружия дарков расстреливали корабли обороняющихся республиканцев с дальних дистанций, не давая им приблизиться и пойти на абордаж. Как не маневрировал командир крейсера, как не пытался пройти разделяющее противников расстояние, все оказалось тщетным. Быстро поняв это, капитан решился оставить поле боя, но… За спинами ведущего бой флота оказалось еще одно соединение, укомплектованное фанатиками из инквизиции. Заградительный отряд. Кто знает, может, объединив силы, они смогли бы вместе переломить ход сражения. Только этого не произошло. Любая умная политика подразумевает два вида воздействия на массы, кнут и пряник. В Рарии же было принято только одно — кнут. И инквизиторы открыли огонь по тем, кто поняв тщетность всех усилий и не желая умирать зря пытался выйти из боя. Святоши не делали разницы ни для тех, кто действительно бежал, ни для тех, кто был поврежден до такой степени, что не мог продолжать бой. Их крейсер успел получить до выхода достаточно повреждений, так что решение капитана отойти было, скорее, вынужденным, чем трусостью. В принципе, будь у них полчаса времени и необходимые запчасти, хранящиеся на кораблях снабжения, крейсер после краткого ремонта смог бы продолжить битву. Только каратели не разбирались и отстреливали все, что вываливалось из общей свалки. Когда в них угодил первый залп, рулевой корабля успел переложить штурвал, уводя крейсер из пристрелочной вилки. Но шальной снаряд угодил точно в рубку. Все, кто там находился, погибли мгновенно. Осколками повредило управление, и замкнутые накоротко контакты заставили изуродованный корабль исполнять бессмысленные команды. Полный ход до выгорания дюз и огромная окружность. Абордажников едва не расплющило в их отсеке, когда очередные порции рабочего вещества оказались в двигателе. Набранная в агонии скорость позволила неуправляемому кораблю вырваться. Поняв, что крейсером никто не управляет, поскольку ускорение грозило в скором времени раздавить людей на борту, Лан решился на воинское преступление — он приказал своим подчиненным вскрыть отсек изнутри. Сказано — сделано. Специальная мина проделала дыру в переборке, и бойцы устремились к рубке, желая остановить корабль. Но не успели. Внезапно работа двигателя оборвалась. При обыске выяснилось, что из всего экипажа уцелело меньше трети — часть механиков и техников. Два торпедиста из сорока. Один оператор наведения орудий. Из двадцати. И… Они. Собранные со всех каторг штрафники-абордажники. Никто не выживших не собирался выяснять отношения между собой. Ни свободные, ни арестанты. Было не до того. Сейчас нужно было как-то выжить. И сделать это они могли сообща. Дитер принял на себя командование. Все-таки он был кадровым военным, да и звание в прошлой жизни оказалось высшим из выживших. О том. что его давно лишили наград и нашивок, как то все забыли. Ну или не придали этому внимания. Главное — есть какой-никакой командир. А хочет ли Лан этого командования — не важно… Сорок пять мужчин и женщин неслись неведомо куда на разваливающемся корабле, парящем атмосферой из всех пробоин. Но умирать раньше времени не собирался никто, и поэтому на борту страшно изуродованного крейсера кипела работа…
— Что там у нас?
Лан нервничал — несмотря на общие усилия дело продвигалось тяжело. Пусть почти все дыры в обшивке были заделаны на скорую руку, скачки напряжения в бортовой сети то и дело выводили из строя уцелевшие приборы и механизмы. Гравитация то была готова расплющить живых о палубу, то наоборот, подбрасывала к потолку. Обвинять механиков в саботаже не собирался никто. Все видели их усилия хоть как-то стабилизировать обстановку. Те уже сутки не покидали машинный отсек, вручную прозванивая и балансируя энерговоды. Люди обжигались о раскаленные трубопроводы, голыми руками вскрывали фонящие радиацией двигатели, восстанавливали обшивку реактора. И с каждым мгновением продлевали жизнь остальным.
— Заканчиваем.
Шатающаяся женская фигура появилась перед бывшим капитаном. Устало смахнула пот со лба, оставляя на грязной коже кровавые разводы. Удивленно сфокусировалась на сорванной коже, потом явно выругалась на неизвестном языке, но тут же перешла на всеобщий:
— Все что можно было сделать в наших условиях, мы сделали. Ближайшие часы не сдохнем, командир. Но большего не просите. Без верфи, без запасных частей больше ничего не сделать.
— Вы…
Он вопросительно посмотрел на одетую в мешковатый комбинезон, явно большой по размеру, чем требовалось, совсем молоденькую девушку. Несмотря на измученный вид та была красивой. В другой обстановке он, может, и приударил бы за ней. Темноволосая, что сразу выдавало ее некоренное происхождение — рары, как правило, были, можно сказать, бесцветными. Белесые волосы, светлые глаза, невысокий рост. Эта же была очень рослой, по сравнению с остальными членами команды. В то же время не отличалась мужиковатостью или излишней массивностью. Все было пропорциональным и угадывалось под одеждой, несмотря на болтающийся балахоном комбез на ней.
— Что?
Та пристально взглянула на Дитера.
— Нет, ничего. Вы не из республики?
Механик горько рассмеялась:
