Если Ляпин не идиот, он вполне мог догадаться, на кой черт мать прилепилась на несколько минут к комоду, а потом наоборот, старалась держаться от него подальше. И что-то мне подсказывает, товарищ Ляпин точно умнее второго чекиста, который, судя по всему, Алешину родительницу вырубил. И еще…
Я вижу сны глазами пацана, но воспринимаю их при этом своим умом. Так, что ли…Точнее не объяснить. Судя по голосу чекиста, по тому, как удачно он ввернул фразочку насчёт папы и мамы, которые теперь от мальчика зависят, могу дать стопроцентную гарантию, брешет товарищ Ляпин. Причём, брешет, совершенно беспардонным образом. Разводит пацана. Типа, делай, что скажу, и будет тебе счастье. Даже родители вернуться. А как? Если с папой там точно уже какой-то трындец приключился. Разинков часы скомуниздил не просто так. И еще уточнил ведь. Типа, зачем они этому Витцке. Мол, ему уже часы точно не понадобятся.
А если Ляпин соврал пацану, значит, у него свои какие-то цели были. По той же причине смылся из квартиры. Наверное, опасался, что его с Алёшей запалят, если они вместе выйдут.
— Млять…достали…– Тихо высказался я, потом принял сидячее положение, спустил ноги, сунул их в ботинки и направился к вешалке, на которой висела верхняя одежда.
— Реутов, ты⁈ — Раздался сонный голос со стороны, где спал Корчагин. Он даже голову приподнял, стараясь рассмотреть меня в темноте.
— Нет. Не я. Зубная фея. Сейчас если не уляжешься, пойду зубы пересчитывать.
— Шутник. — С пониманием сказал Корчагин и снова упал башкой на подушку, почти мгновенно захрапев.
Я на ощупь нашёл свою куртку, накинул ее, а затем вышел на крыльцо. Хотелось проветрить голову.
Вообще, конечно, денек выдался, обзавидуешься. После того, что случилось в столовой, Шипко меня буквально взашей вытолкал в коридор. Матерился при этом так, будто я ему особо чувствительное место прищемил. Честное слово.
— Реутов! Скотины кусок! Ты зачем полез именно к этому⁈ Именно к нему⁈ Зачем⁈ — У Панасыча буквально шла пена изо рта. Он с таким остервенением выплёвывал слова, что вместе со словами летели слюни.
— Товарищ сержант государственной безопасности, я его не трогал.
Шипко резко остановился прямо перед выходом из корпуса и посмотрел на меня очень выразительным взглядом, после которого стало понятно, либо говорю правду, либо…Второй вариант может быть каким угодно. Панасыч в бешенстве.
— Ну, хорошо…не трогал его первым. — Я тяжело вздохнул. — Вы поймите, он мне сто лет был не нужен. Вернулся только за вещичкой своей. А этот Цыганков в проходе раскорячился. Хотел отнять зеркало…
— Зеркало? — Голос Панасыча подозрительно быстро охрип и стал ниже. — Зеркало…Млять…То есть ты из-за какого-то всратого зеркала чуть не сломал нос этому всратому Цыганкову? Который, чтоб ты понимал, зять товарища Корнильева. Ты хоть знаешь кто это?
Я отрицательно покачал головой. Если Панасыч спрашивает, знаю ли, соответственно, вполне нормально, что не знаю.
— Начальник УНКВД Рязанской области. И знакомства у него имеются там! — Шипко многозначительно посмотрел куда-то вверх. А потом еще поднял указательный палец. — Цыганков этот никогда не оказался бы здесь, если бы не сильное желание товарища Корнильева.
— Зачем товарищу Корнильеву из затя делать разведчика?
Честно говоря, судьба этого придурка меня мало интересует. Просто сам факт. Бред какой-то. Что за прикол отправлять мужа дочери в Особую Школу? Чтоб при выполнении героического задания быстрее кони двинул? Да и потом, как он резидентом отправится, если у него в Союзе жена имеется. Типа, как в фильме? Будут встречаться в кафе, сидя за разными столиками, раз в год.
— Реутов… — Панасыч вздохнул еще тяжелее, чем до этого я. — Ты же не думаешь, что все вы, те, кто попал в первый поток слушателей, отправитесь в тыл нашего потенциального врага? Такую честь еще заслужить надо. Большинство останутся здесь. Служба, она ведь разная. Ну, вот Цыганков, уверяю тебя, точно хорошо пристроится. Но дело не в этом…
Шипко взялся за ручку двери, однако открывать ее не торопился. Он помолчал пару секунд, задумчиво глядя вперед, потом снова повернулся ко мне.
— Гнида этот Цыганков. Удивительная гнида, разбери меня коза. Он тебе этой ситуации теперь не простит и не забудет. Уж поверь. Сам из себя ничего не представляет. Ноль. Пустое место. Если бы не товарищ Корнильев, его бы и знать никто не знал. Но зато апломбу… На десятерых хватит. К вашей группе и без того особое внимание. И спрашивать с вас будут поболее, чем с остальных. А теперь вот придется ждать еще и от этого… Ну, в общем… Хрен тебя дернул с ним связаться…
Панасыч толкнул дверь и вышел на крыльцо. Я, естественно, двинулся следом.
В принципе, то, что товарищ сержант государственной безопасности обо мне волнуется, даже приятно. Лишний раз подтверждает мою версию, мужик он на самом деле неплохой. А вот с Цыганковым… Не знаю, время покажет. Вот так я решил для себя. Уж в моей ситуации и так все максимально хреново. Одной головной болью больше, одной — меньше, уже ничего это не решает.
— Чего рты открыли⁉ — Гаркнул Шипко детдомовцам, которые вопросительно пялились на меня. — Стройся!
Пацаны, похоже, догадались по злому лицу куратора и по моему не особо хорошему настроению, операция «спаси зеркальце Бернеса» прошла не очень гладко. Марк даже загрустил. Решил, наверное, что ничего не вышло.
Я не стал торопиться с радостной новостью, дабы не привлекать внимание Шипко. Думаю, если он узнает, что вещь, из-за которой мы сцепились с этим Цыганковым, была вообще не моя, отжиматься нам с Бернесом до утра. А там, глядишь, и всем остальным с нами. Просто для коллективного духа, в плане урока на будущее.
Мы снова построились в колону и отправились к своему бараку. Панасыч маршировал впереди, назад не оглядывался. Поэтому я притормозил немного, пропуская вперед остальных. Дождался, когда Марк поравняется со мной и незаметно вложил ему в руку зеркальце.
— Спасибо. Алеша… Большое спасибо. С меня причитается. Вовек не забуду. — Прошептал Марк.
Я молча кивнул, улыбнулся, а затем снова ускорился, чтоб встать в колонну. Пока Панасыч не заметил эти разброд и шатания.
— Так… — Шипко остановился возле барака и обвел нас суровым взглядом. Мы тоже остановились. — Запомнить всем, едрить-мадридь. Зарубить себе на носу. Никаких стычек с остальными слушателями Школы. Никаких! Твою дивизию! Неважно, что вы услышите или увидите. Неважно, что вам покажется правильным или неправильным. Узнаю про подобную ситуацию…
Панасыч сжал кулак и потряс им в воздухе.
— Тоже палец? — С невозмутимым видом спросил Подкидыш.
— Какой палец, Разин? Совсем офонарел? — Не понял сразу его намека Шипко.
— Ну, как же? — Ванька с серьезным лицом поднял раскрытую ладонь, а потом сжал ее в кулак. — Вот! Мы теперь все вместе. И Вы с нами. Сами только что показали. Значит, Вы — палец.
Ясное дело, Панасычу шутка не зашла. Под матерные крики и обещания показать, где раки зимуют, мы были отправлены в барак для того, чтоб готовиться ко сну.
И вот теперь все нормальные люди спят, а я один, как дебил, сижу на пороге. Просто мой дед, о котором я даже не знал, в юности отличался прекрасной памятью. Особенно касательно того, что произошло чертову уйму времени назад. А самое интересное, в моей голове все сильнее становится уверенность, будто эти дебильные сны меня куда-то подталкивают. Главное, чтоб не в ещё более глубокую задницу.
Глава 19
В которой веселье продолжается
Очередная хрень, которая сопровождает мою жизнь последнее время, началась прямо с раннего утра. И когда я говорю «с раннего», именно это имею в виду… С настолько раннего, что я, вернувшись после ночного променада, едва успел подремать пару часов.
К сожалению, теперь, похоже, каждый мой день начинается с какой-нибудь особо занимательной ерунды и заканчивается какой-нибудь особо глубокой задницей. Гораздо более удивительно было бы, случись наоборот. Если бы и утро выдалось нормальным, и день хорошим. Хрен там плавал! Стабильность, как говорится, признак мастерства. И я, видимо, просто лучший из лучших в том, как приукрасить свою жизнь проблемами. Впрочем, самое интересное, теперь даже и не свою.
