Но это теория, так сказать, которую я сам вспомнил, пока лежал связанный на циновке, а что касается практики, то Эухенио мне вот что сообщил… у них, у этих ново-народо-армейцев, есть двое раненых бойцов, которые помимо ранений поражены еще какой-то неведомой хворью. А так как у них каждый человек на счету, ННА обратилось к местным хилерам, а те, как наверно всем понятно, ничего путного с ними сделать не смогли. А тут я подвернулся, вылечив на свою голову Марию на автобусной станции. Дедуля Антонио, в душе симпатизирующий повстанцам, стуканул своему знакомому Эухенио, а тот в свою очередь в местное руководство ННА просигналил. Вот таким образом я и оказался в связанном состоянии во дворе захолустной хижины в Багио…
— И где же эти ваши бойцы? — задал я, наконец, главный вопрос. — В джунглях что ли лежат?
— Нет, парень, — отвечал мне Эухенио (я попутно заметил, что словарный запас у него побольше, чем в сотню слов, видимо, пулю он мне прогнал про то, где учился русскому), — они не в джунглях лежат, а здесь, — и он показал на эту покосившуюся хижину дяди Тома. — Если вылечишь их, получишь пять тысяч песо и свободу.
Я мысленно пересчитал песо в доллары, получил 200–250, потом ответил:
— А если не вылечу?
— Тогда разное может случиться, — нехотя отвечал старичок, — нет, убивать мы тебя не будем, пойдешь с ними, наверно, в партизанский отряд.
Вот здорово, подумал я, только этого счастья мне и недоставало — попартизанить в тропических джунглях Филиппин… а бойцы с автоматами до этого все молчали, но тут их прорвало — заговорили все трое одновременно. Я некоторое время вслушивался в их речь, пытаясь уловить хоть каплю смысла, но не уловил. Когда они закончили, Эухенио вкратце перевел мне суть их слов.
— Это Карлос, Пабло и Рикардо, бойцы Народной армии, — сообщил он мне, поочередно показав пальцем на каждого, — они очень недовольны тем, что ты русский. И хотят расстрелять тебя прямо сейчас.
— А чем им русские-то так досадили? — поинтересовался я.
— А вы не уважаете председателя Мао, — пояснил мне он, а эти ребята в знак подтверждения его слов достали по маленькой красной книжечке с портретом председателя на обложке и крупной надписью «Пекеньо либро рохо»… Маленькая красная книга, догадался я.
— Стоп-стоп, — скомандовал я, — лично я всю свою жизнь уважал как товарища Мао, так и весь коммунистический Китай (практически не покривил душой, произнося это), так что не надо на меня переносить политику всего государства.
Тот боец, который был повыше и бородатее других, видимо старший, что-то вякнул на испанском, а дедуля перевел мне:
— А скажи хоть одну цитату из этой книги…
Я напрягся и извлек таки из темных глубин своей памяти парочку подходящих высказываний:
— Винтовка рождает власть, — сказал я, — это по-моему самое главное, что содержится в цитатнике…
Эухенио перевел ребятам мои слова, те одобрительно покивали, а я продолжил, чтобы закрепить свой успех:
— Любой договор это не больше, чем клочок бумаги… а еще — пусть расцветают сто цветов, пусть соревнуются сто учений.
— Хватит,- остановил меня дед, — ты их убедил, не будут тебя расстреливать… сегодня по крайней мере, — и он принялся развязывать мне руки.
Успокоил, старый хрен, подумал я растирая затекшие запястья. Дед помог мне подняться и повел внутрь домика… мда, подумал я, а вот это совсем не похоже на российскую среднестатистическую избу с сенями, горницей и русской печкой. Двое больных лежали на куче пальмовых листьев в самой дальней комнате, если считать от дороги. Вид у обоих был не очень здоровый…
— Расскажи хоть, что с ними приключилось и в чем выражается болезнь, — попросил я Эухенио.
Тот обменялся парой коротких фраз со старшим, которого звали Педро, после чего обратился ко мне.
— Они оба были ранены неделю назад, один в руку, другой в ногу. Наш человек в отряде перевязал их и сделал все, как обычно… антибиотики каждый день выдавали. Но почему-то ни тот, ни другой выздоравливать не захотели. А кроме того. Еще и сыпью какой-то покрылись — сам смотри…
И он откинул покрывало с одного из раненых… картина была малопривлекательной — мало того, что сыпь у него на каждом открытом участке тела была, еще и запашок от него шел соответствующий… гнильем каким-то несло. Со вторым больным ситуация была полностью аналогичной.
Дааа, мысленно присвистнул я, это тебе не геморрой и не остеохондроз, Петя, тут дела посерьезнее творятся — чего делать будем, спросил я у своего второго я. Оно пораскинуло мозгами и ответило в том смысле, что умывает руки… ну или что там у него вместо рук. Сам влип — сам и выпутывайся. А я глубоко вздохнул и включил внутренний рентген… нихрена он мне не помог на этот раз. Поэтому я собрал всю свою волю в кулак и смело ринулся с кручи в пучину революционного правосознания.
— У них обоих лихорадка Эбола, — бухнул я первое инфекционное заболевание, о котором вспомнил.
— Это еще что такое? — ошарашенно спросил Эухенио.
— Редкое заболевание, которое до сих наблюдалось только в Центральной Африке… а теперь, видимо, и до вас добралось. Вот эта сыпь (я ткнул пальцем в покраснение на груди) характерна именно для него.
— Оно лечится?
— Общепризнанной вакцины пока не сделали, сообщил я (ее только в десятых годах следующего века изобретут, как подсказала мне память), так что остается только давать антибиотики и молиться…
— То есть ты отказываешься их лечить? — с угрозой в голосе сказал Педро, одновременно перекидывая свой автомат со спины на грудь.
— Стоп-стоп, — тормознул его я, — я сделаю все, что в моих силах, но результат гарантировать не могу.
— Делай тогда, а не языком работай, — угрюмо передал мне Педро через дедулю.
И я приступил к делам…
Конец 5 книги. 6-ю постараюсь запустить в кратчайшие сроки
