Ничего более не преграждало мне путь.
- Кирсновский! – Оскалившись, я раскинул в стороны руки. Либо крепко обниму этого парня, либо задушу на месте.
Дворянин дернулся, как ошпаренный. Почуяв что-то недоброе в моем порыве, Кирсновский схватил с ближайшего стола поднос и укрылся им на манеру щита.
- Я буду защищаться, - с трагизмом в голосе сказал он, вскидывая шпагу, - коль мне суждено умереть – это будет доблестная смерть.
С каждым моим шагом смелости у него становилось все меньше и меньше.
- Костя, не надо, - пряча лицо за подносом, попросил Кирсновский.
- А как же доблестная смерть? Ты же хотел защищаться.
- Я вызывал тебя на поединок поэзией, - ответил он, отбрасывая шпагу в сторону, - начинаем с четверостиший! Ты первый.
- Извини, я больше по хокку, - сказал с улыбкой и хрустнул костяшками, - и еще немного по хуку.
Кирсновский сделал шаг назад, но споткнулся об одно из отвалившихся щупалец твари и упал.
Я пинком выбил поднос из его рук. Вместо того, чтобы попытаться выставить защиту, парень прикрыл очки. Странное решение заставило меня немного задержаться с нанесением заслуженных побоев.
- Снимай очки, - приказал я.
- Нельзя, - буркнул он.
- Почему?
- Если я сниму, ты бить будешь.
Беспроигрышная тактика химеролога не принимала во внимание один момент: бить можно не только по лицу. Я уже намеревался начать давать ему пинки, как услышал идущего в нашу сторону человека. Его шаги сопровождались стуком трости о деревянный пол.
Откуда уже Шатый здесь взялся? За все время схватки его вообще не было видно, хоть он до этого стоял рядом с Виктором и Анастасией Борисовыми. А потом куда-то пропал. Неужели тоже под столом спрятался?
- Изобретательный метод мести, господин Любомирский, - сказал дворянин, постукивая нервно о набалдашник трости в виде головы лисы.
- Чего? – Удивился я, - что я уже успел сделать?
- С Кириллом получилось эффектно – браво, - похлопал Шатый, - но зря вы на это дело подговорили Кирсновского. Этот барашек профнепригоден и ему нельзя поручить ни одной работы. Выбирайте впредь более требовательно соратников. Вам это в скором времени понадобится.
- Я ни причем, - крикнул химеролог, вскакивая на ноги.
- Хотите сказать, что это не по вашему профилю работенка? – Хмыкнул Шатый, указывая концом трости на черную тушу.
- Вот к этому существу я даже не прикасался, - Кирсновский чуть ли не плакал.
- Господин Любомирский, этот барашек не способен даже врать. Я поражен, что он решил выступить вместе с вами. Но скорбеть по нему не буду – порученную работу выполняет скверно.
- Я не понимаю, к чему вы клоните, - нахмурился я.
- А вот вы умеете врать в разы лучше, господин Любомирский. Так натурально показываете недоумение, словно успели забыть эту ночь. Но вряд ли вы могли это забыть, если обрекли Кирилла на такую ужасную участь, - мужчина покачал головой, бросив брезгливый взгляд в сторону черной твари, - впредь я буду осторожнее с вами. Берегите себя, Константин.
Шатый побрел восвояси. Я смотрел ему вслед, так и не понимая до конца, что тот имел ввиду. Прошлой ночью было только одно событие – шайка бандитов покушалась на мою жизнь. Если за ним стоят знатные люди уровня этого почтенного джентльмена, то новости для меня были не очень-то хорошие. Понять бы еще, про какого Кирилла речь была.
Я вспомнил о том, что не успел разобраться с Кирсновским. Он сидел на полу и, схватившись за голову, бормотал проклятия.
- Пойдем, камрад, - я схватил его за ворот пиджака, - есть о чем поговорить с тобой.
Глава 13
Пока гости всей гурьбой приводили в чувство Виктора Борисова, я вытащил Кирсновского за ворот пиджака в коридор. Гостей водили через вход с противоположной стороны зала, а этот, судя по всему, использовался прислугой, чтобы ненароком не уронить поднос с бокалами на пиджак уважаемого господина. Он был освещен чуть похуже, пытаясь максимально сэкономить на горящих свечах.
Дойдя до первой чуть приоткрытой двери, попытался затолкнуть его внутрь, но встретил решительное сопротивление.
- Я туда не пойду, - замотал головой химеролог и вцепился длинными худыми пальцами за дверную раму.
- Чего это? – Спросил я, пытаясь протолкнуть его в комнату плечом.
- Там темнота, - жалобно проговорил Кирсновский.
Слева послышался женский хохот. Горничная была без белого передника и шапочки, из-за чего в тени было трудно увидеть ее. На ее лице с выпирающими на рыбий манер глазами застыла ехидная улыбка.
- Вам чего, мадемуазеля? – Спросил я озадаченно.
- Да я мусор выкинуть хотела, - потупилась она.
- Зря вы так его называете, - указал на химеролога пальцем, - он еще вполне себе может
