Как правильно исповедываться (нет, правильно — исповедаться), я не знал, но мудрый священник построил таинство в виде некого интервью. Если бы кто-то услышал меня со стороны, то моя исповедь, в форме вопросов и ответов, напоминала анекдот, рассказанный кем-то из великих.
— Убивал?
— Убивал.
— Прелюбодействовал?
— Прелюбодействовал.
— Грабил?
— Грабил.
— Насиловал?
— Нет.
— Еретик?
— Ни боже мой.
Полагаю, подобные ответы батюшка слышал не раз и даже не десять. А что еще могли сказать люди, прошедшие Мировую и гражданскую войны? И грабили мы, и убивали. К собственному списку смертных грехов могу еще добавить гордыню и зависть, а также утаивание всей правды. Но вот изнасилования, так чего не было, того не было. Или все-таки было? Как посмотреть на те же взаимоотношения с Капкой или Галиной? По согласию ли? Моя инициатива, даже чрезмерная. Но при всех грехах, при всей моей вере в коммунистические идеалы и службу в «сатанинской» организации, что в том мире, а что и в этом, я оставался не особо религиозным, но верующим человеком. Как это увязывается и где лукавлю, про то не знаю.
После исповеди, буквально через полчаса, должно начаться венчание. Слава богу, что моя мудрая теща (пока еще будущая), догадалась принести корзинку с едой и мы с невестой, спрятавшись в ближайших кустах, торопливо съели по паре бутербродов.
Венчание было долгим. Я сам чуть не умер, в ожидании того факта, что стану-таки женатым, а уж как это пережила Наташа, даже не представляю. Еще хорошо, что ее венец придерживала Светлана Николаевна, а мы вместе с шафером Александром Петровичем поддерживали саму невесту.
Но все-таки, церемония закончилась и мы, не дожидаясь поздравлений от четы Комаровских и прочих, выскочили из храма и рухнули на ближайшую скамью.
— Фух, думала, что прямо здесь рожу, — выдохнула Наташка, трогая живот. — Кажется, он уже пинается.
— Так пора уже, — хмыкнул я, как папаша с большим опытом.
— Тебе-то откуда знать? — засмеялась Наташка. Прильнув к моему плечу, она вдруг сказала: — Володька, а знаешь, я счастлива. И мне уже наплевать на выговор.
— Партбилет не отберут? — поинтересовался я. — Я-то отопрусь, не впервой. А ты скажешь, что служебная необходимость.
— Здесь некому отбирать. Я, по должности, самая главная во французской секции.
Тут подоспели и граф с графиней, а еще свидетели со цветами. Наташка, не вставая со скамьи, взяла все цветы в охапку и жалобно поинтересовалась:
— Мам, а у тебя бутербродика не осталось?
— Ох ты, башка дырявая, — хлопнул себя по лбу граф Комаровский. — Я же чуть главное не забыл.
Развернувшись, Андрей Анатольевич побежал к вратам храма. Не иначе, решил забрать наше свидетельство о браке. Или выписку из церковной книги? Не знаю, как правильно.
Пока Наташка уминала бутерброд, припасенный заботливой мамой, а папа получал документы, свидетельствующие, что на свет появился новый Комаровский, бывший штабс-капитан Исаков сверкнул очками:
— Ну что, дорогие Олег Васильевич и Наталья Андреевна, мы вас поздравляем. А теперь разрешите пригласить вас на свадьбу.
— А вы что, еще не поженились? — удивился я.
— Венчание — это одно, а свадьба совсем другое, — резонно ответил Петрович. — А люди ждут, чтобы столы накрыли, шампанским хлопнули и все прочее, но чтобы без мордобития.
— Так разумеется придем, спасибо, — поблагодарил я, а потом стал прикидывать. — Подождите, так вы же венчались … с неделю назад?
— Венчались, да, — терпеливо, словно маленькому принялся объяснять Исаков. — Но свадьбу-то когда справлять? Вы бегаете, вечно заняты, я и спросить не мог. Где можно отмечать и когда?
Ну ничего себе! Выходит, Александр Петрович хотел согласовать со своим начальником свою же собственную свадьбу? А мы-то с родителями Натальи собирались отметить свадьбу скромно, в чисто семейном кругу, в особняке Комаровских. И я хотел «затихарить» свадьбу от коллектива? Неприлично. Мне стало немного стыдно.
— Мы тут спорим, где лучше — в торгпредстве, так это в разы дешевле, чем в ресторане, — продолжил Петрович. — Закуску и выпивку я куплю, женщины все приготовят. Я уже и лавочку присмотрел, где коньячок неплохой и стоит по два франка за бутылку.
— В разы дешевле, зато нажретесь до посинения, — парировала Светлана Николаевна.
— Когда это я до посинения жрал? Нажрешься с нашим начальником, как же, — фыркнул Петрович, словно обиженный ежик.
— Саша, зато в ресторане как-то попраздничнее будет. И посуду потом мыть не надо. Мужчины, вы только столы составите, а нам потом отмывай. Думаешь, хочется? — привела женщина аргумент. Подумав, добавила: — А коньяк можно и в ресторане выпить. У меня тоже в «заначке» золотой червончик лежит. Берегла, так и ладно, один раз живем.
Петрович задумчиво сдвинул кепку и почесал затылок, а мне стало смешно. Эх, ну женщины! Ну до чего же коварны. Ведь прекрасно понимает Светлана Николаевна, что я не стану «застраивать» подчиненных в ресторане и контролировать количество выпитого. А ведь нажрутся, сволочи! Хотя… Так и хрен-то с ними, пусть нажрутся. Не каждый день советские большевики венчаются и свадьбу справляют. Но надо, чтобы все выглядело в рамках приличий. И чтобы рожи посторонние не совались.
— Значит, сделаем так, — решил-таки я. — Праздновать будем вместе, в конце недели. В пятницу вечером пьем, в субботу опохмеляемся. Нет… Если в пятницу, то два дня на опохмелку уйдут. Стало быть, гуляем в субботу, а в воскресенье поправляем здоровье, чтобы в понедельник на службу выйти. Заказывайте ресторан, свадьбу я оплачу из бюджета торгового представительства. Не спорьте, — взмахнул я рукой, видя, что молодожены собираются возмутиться. — Приглашайте на сабантуй кого-нибудь из наших торговых партнеров — проведем по бумагам как представительские расходы. Единственное условие — посуду не бить, в окна никого не выбрасывать, с полицией не драться, а иначе Европа вонять начнет — мол, русские большевики напились до поросячьего визга, так они свиньи и есть, что с них взять.
— Олег Васильевич, а мы хоть раз попадались? — хохотнул Исаков.
Вот ведь гад. Значит, потребляют-таки втихаря… Впрочем, а кто бы сомневался?
— А частушки петь можно? — деловито поинтересовалась Светлана Николаевна.
Эх, гулять, так гулять.
— Частушки можно, — махнул я рукой. Пусть даже и с «картинками».
— О, Владимир Иванович, виновата, дорогой Олег Васильевич Кустов, чего это на тебя нашло? — расхохоталась Наташка, успевшая слопать все мамкины бутерброды и немного отдохнуть.
Я хотел буркнуть, что решил устроить аттракцион неслыханной щедрости, но не успел. Сзади раздался голос запыхавшегося от бега, но вельми довольного графа:
— А наш Олег Васильевич, уже и не Кустов, а виконт Комаровский. Я тут у батюшки в церковной канцелярии выписку взял, что жених берет фамилию невесты и метрику он мне сделал на Кустова — дескать, копия выписки из метрической книги Череповецкого городского собора, так что, все в самом отличном виде. Правда, я наименование прихода забыл, но это неважно. Глаза, правда, настоятель таращил, спрашивал — может, ошибка какая, а надо, чтобы был Кустов-Комаровский, но я его убедил, что можно и попросту — Комаровский.
Александр Петрович с супругой обалдело уставились на меня.
— Так нужно, — проникновенно сказал я. Вот уж, поистине волшебная фраза для военных людей и разведчиков. Сказали, что так нужно, значит так нужно и не следует задавать лишних вопросов. Исаков у нас, хоть и не разведчик, но человек военный, все понял, а уж Светлана Николаевна, с ее-то опытом работы в тылу у белых, тем более.
— А Комаровским, тем более виконтом, я еще не стал, — пробурчал я, на что мой тесть лишь отмахнулся Свидетельством о браке, бережно сворачивая листок и пряча его в карман: — Это уже решенный вопрос. Завтра пойдем вместе со мной в мэрию, там все окончательно уладим. Да, я там что-то услышал краем уха о ресторане?
