Жуков учитывал все эти моменты, а потому не посылал свои танки в бездумные атаки, и хотя наши потери были достаточно серьезными, но и противник терял не меньше, а если учесть, что мы производили больше бронетехники, то итоговый результат был не в пользу немцев. Единственное, в чем противник на этом фронте имел преимущество, это в тяжелых орудиях, так как во время своего наступления сумел захватить много наших орудий, и теперь нам приходилось выправлять положение за счет легких пехотных СУ-76, бронетранспортеров с тяжелым 120-миллиметровым минометом и дивизионами «Смерчей». Но вот для нанесения удара в глубину вражеских позиций и тем более для борьбы с немецкими гаубицами, приходилось выкручиваться.
Для этого Жуков по полной использовал разведку и диверсионные отряды. Разведчики наводили на немецкую артиллерию нашу авиацию, хорошо, что хоть тут с самого начала войны был какой-никакой, а паритет. Даже несмотря на то что в своем большинстве немецкие летчики были более подготовленными, наши потихоньку догоняли их в мастерстве. Большим плюсом было то, что новые поликарповские истребители, сделанные перед самой войной, не уступали немецким «мессершмитам», и это позволяло на равных сражаться с ними в небе.
Другим способом достать немецкие орудия была новая тактика наших диверсантов. Если не было возможности незаметно заминировать сами орудия и снаряды к ним, то диверсанты использовали 82-миллиметровые минометы. Каждая группа имела в своем составе два миномета и двух опытных минометчиков, а поскольку минометы били на три километра, то группа находила подходящую для стрельбы площадку и подготавливала маршрут отхода, после чего открывала по немецким батареям огонь, при этом стараясь поразить склады со снарядами. Но даже выведя из строя расчеты немецких орудий, можно было сказать, что задание выполнено, ибо для стрельбы с закрытых позиций требовались опытные расчеты для эффективной стрельбы [56].
Хотя при такой тактике орудия страдали меньше, но у немцев наметились проблемы с расчетами к ним, в результате им пришлось взять под свой плотный контроль пятикилометровую зону вокруг тяжелых орудий, для недопущения к ним наших диверсионных групп. Все это оторвало от войск довольно значительное количество солдат, так как на прикрытие одной батареи или дивизиона, если они располагались кучно, требовалась минимум рота пехоты. Эти меры в итоге принудили Жукова использовать в качестве авианаводчиков только одних разведчиков. Все же одному-двум разведчикам с рацией проще, чем группе, просочиться через немецкие посты, а тем более найти площадку под минометы.
Постепенно положение выравнивалось, хотя немцы часть наших потерянных тяжелых орудий, которые они захватили неповрежденными, использовали против нас, создав из них трофейные батареи. Главное, что Жуков смог стабилизировать фронт, и хотя ни о каких наступлениях в этом году не могло идти и речи, но и немцев дальше не пустили. Вновь по всему фронту застыло шаткое равновесие, и обе стороны лихорадочно готовились к новым боям.
2 августа 1942 года, Западный фронт
В это день случилось, можно сказать, знаменательное событие, то самое, которое в реальной истории произошло в августе 1942 года. Там 23 августа первые четыре серийных немецких танка T-VI «тигр» отправились на фронт. Свое первое боевое крещение они приняли под Ленинградом, у станции Мга, правда, прошло оно плохо, из четырех танков на позиции дошел только один, два «тигра» встали с поломками коробки передач, а у третьего от перегрузки загорелся двигатель. Все же весил танк очень немало, а начавшаяся осень обильно смочила землю дождями, в итоге дороги развезло, и «тигры» получили дополнительное препятствие в виде раскисших дорог. Но это все было в другой реальности, а тут, во-первых, «тигры» немного раньше прибыли на фронт, а во-вторых, прибыли в другое место.
Ранним утром 2 августа 1942 года в районе Пскова немецкое командование предприняло новую попытку прорвать наш фронт. В семь часов утра, после часовой артподготовки, немцы перешли в наступление. На участке длиной в один километр вперед пошли танки, батальон модернизированных Т-4 во главе отдельной роты «тигров» из семи машин, а следом за ними двигалась мотопехота при поддержке бронетранспортеров. Уже зная, как мы будем реагировать, в небо поднялись немецкие самолеты. Их главной задачей было не допустить подход наших реактивных минометов, и пускай самим танкам они мало что способны были сделать, но вот уничтожить поддерживающую их пехоту могли на раз.
Все, что сумело сделать наше командование, это стянуть к месту атаки дивизион противотанковых самоходок СУ-85. Два дивизиона «Смерчей» не смогли прибыть к месту атаки, один из них попал под массированную бомбежку и, несмотря на сопровождение его мобильными зенитками, понес большие потери, а на другой дивизион немецкие летчики навели артиллерию. Попав под плотный артобстрел, командир дивизиона вынужден был отдать приказ на срочный отход, в противном случае он рисковал потерять все установки, слишком плотным был артиллерийский обстрел, а дорога не позволяла разъехаться, хорошо хоть, что машины были на гусеничном ходу и смогли развернуться на месте.
Вот так немецкое наступление пришлось отражать двум батареям сорокапяток, правда не старым, а новым, с удлиненным стволом и несколько лучшей бронепробиваемостью, и дивизиону СУ-85.
Первыми открыли огонь самоходчики, их мощные орудия позволяли им уже на дальней дистанции поражать вражеские танки. Командир дивизиона майор Погребец, увидев, что двигавшиеся первыми семь новых и необычных танков немцев его снаряды не берут, здраво рассудил, что незачем их тратить зря, и велел пока перенести огонь на хорошо знакомые четверки, благо их броню его снаряды с такой дистанции уверенно взламывали, а с новыми танками он решил разобраться чуть позже, когда они подойдут поближе. Сорокапятки же пока молчали, толку от них сейчас не будет никакого, а раскрывать свои места было незачем. Один за другим на поле стали вспыхивать немецкие танки, но это не могло остановить накатывавшую на наши позиции стальную волну.
Решив еще раз рискнуть, Погребец приказал своему наводчику попробовать снова поразить новый немецкий танк. Лязгнул затвор, приняв в ствол орудия бронебойный снаряд, грохнула пушка, а Погребец в свои приборы наблюдения увидел только, как на лобовой плите немецкого танка сверкнул искрами его попавший снаряд, который все еще не смог пробить вражескую броню.
– Лазарев, давай ему по гусеницам! Сможешь?
– Постараюсь, товарищ майор.
Наводчик немного задержался, выцеливая такую небольшую цель, но наконец снова рявкнуло орудие, а немецкий танк, получив попадание в передний каток, мгновенно потерял гусеницу и встал, развернувшись к машине майора боком. Еще раз рявкнуло орудие самоходки, и в этот раз снаряд уверено пробил более тонкую бортовую броню немецкого танка. Снаряд попал в кормовую часть корпуса, и спустя несколько секунд из танка повалила тонкая струйка дыма, которая прямо на глазах густела и темнела, и не прошло и минуты, как танк уже вовсю горел. Почти сразу на нем откинулись люки, и из него наружу шустро полезли танкисты, а спустя минут пять, когда огонь добрался до боеукладки, внутри танка мощно рвануло, и его башню, сорвав с погона, отбросило в сторону.
Несмотря на огонь, немцы приближались, и вскоре в бой пришлось вступить и сорокапяткам. Командиры батарей видели, что даже самоходкам с их намного более мощным орудием пока не по зубам лобовая броня новых немецких танков, а потому они даже не попытались их обстреливать, а принялись за более доступного для них противника. Когда немцы подошли на дистанцию в полкилометра до наших позиций, наконец и лобовая броня немецких «тигров» стала по зубам нашим самоходкам, правда и они к этому времени понесли достаточно большие потери, уже чуть больше половины дивизиона СУ-85 выбыла из строя [57].
