Беловых. По сути это был договор, где именно Чернышевы выступали в роли подчинённых, отдающих всё и не требующих ничего. Они предоставят всю технику, займутся облагораживанием полей, проведут анализ местности, наймут штат, причём не только свой, но и из соседних с полями деревень. Этот пункт был указан, как особенно важный. Вся прибыль в течении года будет поступать в казну Беловых, а когда срок истечет, то Чернышевы оставят свою деятельность и всю созданную структуру на них. Если говорить проще, то они займутся всей грязной и неблагодарной работой, да ещё и денег за это не возьмут.
Просчитать прибыль, которая выливалась из этой ситуации, не представлялось возможным. Климатические условия очень важны для засева и сбора урожая, но с одарёнными, которые служат у Чернышевых, это не играло роли. Их стихийники земли и воды творят чудеса, о чём судачит весь благородный свет.
— Глава вновь сотворил чудо, сам того не понимая, — словно фанатик заговорил Терентий, засветившись от радости, когда узнал, что именно произошло и как это поможет их роду. — Прямо, как Борис Петрович в своё время, — добавил он с нотками грусти в голосе.
Петр многое мог сказать на последние слова, но не стал. Терентий ошибался, его сын не был способен на то, что делает Дмитрий. Причём внук делает это мимоходом, словно так оно и должно быть.
— Знаешь, Терентий, — улыбнулся старейшин Беловых. — А принеси мне чай, и скажи, чтобы Тамара сделала несколько бутербродов.
— Н-но, как же обед, господин? — растерялся слуга.
— Обед подождёт, — Пётр уселся в кресло, помассировав глаза. — Раз внук старается, то и мне не стоит ныть на старые кости. Всё, неси сюда чай! Работать работу буду!
Широко улыбнувшись, Терентий поклонился и воодушевлённо сказал:
— Как прикажете, господин!
Поистине, для рода Беловых наступают чудесные времена!
* * *
Сидя в позе орла на широкой и толстой ветви исполинского дерева, я какой раз за день ощутил, что уши будто горят. Не пойму, это я заболел, что невозможно, или меня кто-то вспоминает добрым и ласковым? Скорее всего второе, но ощущение раздражающее.
Опустил взгляд на грудь и не сдержался, фыркнув. Моё ожерелье из клыков Смилодона было готово, чем привлекло внимание Анастасии и она попросила у меня его «немного» посмотреть на одном из привалов. Так мало того, что эта пигалица малолетняя его чуть не порвала, так она ещё и якобы усовершенствовала. Нацепила на верёвочку одну из своих фенечек, которые носила на запястье. Для красоты, как она сказала потом!
Вот я и смотрел на это несуразное детище, которое должно было стать образцом брутальности, но его портила красная, мать его, сплетённая нитка! Можно было бы оторвать её, что я бы и сделал в той, прошлой жизни, но не стал. Это был подарок от чистого сердца — её эмоции на тот момент это подтверждали — поэтому решил оставить. Хрен с ним, пусть весит.
Убедившись, что ни одной опасной твари в небе, на дереве, и на земле не предвидеться, решил попить воды и перекусить. Правда жрать пришлось плоды, странно похожие на манго, но не манго. На вкус сладкие, немного терпкие. Печать выводящая токсины и яды слабо вспыхнула, как бы намекая, что жрать это не надо, но ничего, сейчас в моей топке всё сгорит. А что не сгорит, выведет печать.
Как оказалось, можно вывести девушку из Эпицентра, но нельзя вывести Эпицентр из девушки. Анастасия довольно быстро отошла от состояния шока. Да, она плакала о погибших, вспоминая Сергея — это был тот мужик, которого Вендиго сожрал в пещере — а затем, чтобы не топить себя в эмоциях, решила переключиться. Амазонка доморощенная, вот она кто! Поняв, что раз мы с Ибрисом уделали Вендиго, а кошак в одиночку на такое способен не был, она сразу же осознала. Вот он, мужик! Волосат, грязен, жрёт мясо и бурчит! А ещё сильный!
Не желая возвращаться без ничего, да ещё и с вестью о погибших, она всячески пыталась уломать меня на Охоту. Убить какую-нибудь тварь и принести трофей домой, чтобы дедушка ею гордился. Ну а я что? Я — ничего. Хочет, пусть охотиться. Вот только у мелкой ни опыта, ни оружия, нихера нет. Пришла в Эпицентр с кучей вооружённой охраны, но сама по себе она слаба. Убить ту же пантеру — достали они уже — она не в состоянии. Целую ночь и почти половину утра я слушал её галдёж, лишний раз убедившись — аристократок среди моих жён никогда не будет. В конечном итоге, подарил ей клыки Смилодона, которыми разделал Вендиго, и пинком вышвырнул из Эпицентра на его границе. Что с ней будет дальше меня не особо волновало. Я помог? Помог. Трофей от собственной души оторвал? Оторвал, и чуть не удавился жабой.
— В джунглях хорошо, — откусил я плод, продолжая сидеть, аки орёл. — Только и здесь на голову Охотника упадёт какая-нибудь женщина, которой постоянно что-то надо.
Наверное, тяжелее всех расставание перенёс Ибрис. Привязался ко мне кошак, ничего не скажешь. Мявкал и просил уйти с ними, толкая лапой за границу. Но я оказался непоколебим, после чего почухал его, сказал, что если сложиться судьба, то встретимся вновь. Только что-то мне взгляд Анастасии не понравился при слове «встретимся» и поэтому я быстро ретировался. Не хватало, чтобы в меня втюрилась малолетняя пигалица, которая Кристине в ровесницы годится. Девушки в этом возрасте особенно влюбчивы, а тут окровавленный мужик спас её, сломав все шаблоны про рыцарей на белом коне. Мне и Маши со Снежинкой и Лилит хватит за глаза. И так дома почти не появляюсь, а женщины они такие… им внимание надо. Поэтому в Эпицентре и Разломах хорошо. Тамошним тварям от тебя ничего не надо, кроме как сожрать.
Съев уже пятый по счёту плод, ощутил лёгкое насыщение и слабо отступающий голод. Самое то. На охоте нельзя переедать, и голодным быть тоже плохо. Лёгкое чувство должно оставаться всегда, это подстёгивает стараться лучше. Сытый хищник — лёгкая мишень. Голодный — тоже.
Пока сидел, заметил прибежавшую по мою душу стайку шакалов. Точнее собак, наподобие гиен. Жёсткий ворс шерсти, пятнистая раскраска, и острые клыки. Твари сами по себе маленькие, но толпой дадут просраться и льву. Видать шли по моему следу, уловив запах фенечки. Женскими духами она первое время фонила будь здоров, и ведь Анастасия зачем-то специально запарилась с этим. Нашла свой
