— Тихо, Анжелика, успокойся, — сказала я и прижала девочку к себе, — никто вас забирать не будет. Я не позволю. А если будут ещё тебе такие вопросы задавать, я подам на них суд. За принесение несовершеннолетнему ребёнку тяжких моральных страданий.
— Это мы ещё посмотрим, — с угрозой в голосе сказала сарделькоподобная и первая начала спускаться по лестнице, не прощаясь.
Глава 20
Мы мчали в легковой машине по полупустынной в это время трассе, сквозь сероватую моросящую марь. Бензин в стране опять подорожал, так что народ особо не катался туда-сюда, а если кому и надо было в областной центр, то старались на автобусе или пристроиться попутчиком к знакомым, как я вот.
Я сидела на заднем сидении, вжавшись между лучезарной Мариной и ещё одной женщиной, она в секте за всякие хозяйственные дела отвечала. Думала, что уж она меня за дорогу достанет до печёнок, но Марина, видать, не выспалась, потому что всю дорогу дремала, периодически наваливаясь на меня. Или же не хотела при старейшине затевать скандал.
— Остановимся через пять минут, — сказал Всеволод, который сидел на переднем сидении возле водителя и всю дорогу хмуро перебирал какие-то бумаги, — там будет техническая остановка. Можно купить в киоске чай или кофе.
Все оживились. Всё-таки ехать в тесной машине по дороге в колдобинах — не самое легкое дело.
Остановились. Это была самая обычная остановка для дальнобойщиков и так, для водителей, что едут в областной центр. Два наспех сбитых из фанеры ларька, длинная ангароподобная забегаловка, на которой виднелась лаконичная надпись: «Кафе 'У кума».
Марина, которая скорей всего часто ездила этой дорогой и останавливалась именно в этом месте, сразу взяла женщину под руку и утащила. Водитель торопливо пошел в только ему известном направлении, прихватив с собой две большие белые канистры.
Я осталась на обочине. Немного постояла, потянулась, разминая затёкшие суставы и нерешительно двинулась в забегаловку.
— Кофе, пожалуйста, — я рассчиталась, приняв стаканчик новомодной нынче растворимой бурды из категории «три в одном», и вышла на улицу из прокуренного помещения.
Стояла, пила приторно-сладкий, отдающий химией, кофе, старалась не кривиться и размышляла, как его всё так спланировать, чтоб и рыбку съесть и всё остальное не упустить…
— Люба, ты это, слушай… — ко мне подошел Всеволод. В руках его тоже был стаканчик, но судя торчащей оттуда по ниточке — с чаем.
— Что?
— Вот смотри, мы сейчас приедем в город. Но в общину я пойду только после обеда, после двух. Раньше идти нету смысла. Мы так договорились, они согласились на встречу. Так что у тебя полно времени. Думай аргументы.
— Какие аргументы? — не поняла я.
— Ну ты же сама напросилась помогать мне финансирование выбивать, или как? — рассердился Всеволод. — Вот и думай, что им сказать.
— То есть, я тоже иду на встречу? — изумилась я.
— Ну, а зачем ты тогда со мной туда едешь? — нахмурился Всеволод и отхлебнул чай из стаканчика, поморщился и ехидно сказал, — просто покататься?
— Да, конечно, я приду.
— Запиши адрес, — старейшина быстро продиктовал мне номер дома и улицу. — И не опаздывай. Старейшина Максим не любит головотяпства.
Я заверила Всеволода, что буду обязательно и не опоздаю.
— А до обеда можешь заниматься своими делами, потому что я к дочери пойду, остальные — тоже все по своим делам.
Я заверила Всеволода, что найду, чем заняться, и вообще, у меня много своих планов, а сама обрадовалась — у меня теперь есть целых полдня для ЛДПР.
Город особого впечатления на меня не произвел. Возможно потому, что я помнила его по той, моей прошлой жизни: нарядные улицы, красивые уютные кафе с атмосферной музыкой и вкусным ароматом свежесваренного кофе, иллюминация, озеленение. Сейчас же «код» города представлял собой полусонное сероватое совковое царство. Как в тумане. Небольшое разнообразие добавляли стихийные ларьки с витринами, щедро залепленными пёстрыми импортными плакатами и наклейками.
Автомобиль высадил нас всех (кроме старейшины) у рынка, и умчался.
— По магазинам решила за наш счёт, да? — едко усмехнулась мне Марина. Глаза при этом были колючие, злые.
— Если успею, почему бы и нет? — пожала плечами я и развернувшись, пошла. Уже не слушая её шипение в спину.
Ну почему постоянно у всех какие-то претензии ко мне? Разве нельзя существовать, не отравляя жизнь друг другу? Почему некоторые женщины (да и некоторые мужчины тоже) дня не могут прожить, чтобы не найти какую-то надуманную причину смертельно обидеться и потом мстить?
Я вздохнула и пошла по боковой улочке, ёжась от туманной сырости. Где-то здесь, среди неприметных бетонных коробок спального района находится нужный мне дом.
Поплутать пришлось немного. Что настроения мне явно не добавило.
Представительство ЛДПР занимало две комнаты на первом этаже. Совсем недавно здесь находилось то ли какое-то конструкторское бюро, то ли филиал НИИ, но сейчас, с развалом Советского союза, оказалось, что это всё больше никому не надо. И учреждение то ли закрыли, то ли оно влачило жалкое существование в одной-двух комнатушках, а все остальные помещения ушлое руководство сдавало в аренду, набивая собственные карманы.
Поэтому буквально через стенку, по соседству, можно было наблюдать отделение партии и салон гадалки, церковную лавочку и киоск с видеокассетами фривольного содержания.
Я вошла в удлинённую полутёмную комнату, где натыкано было всевозможной мебели — от массивных столов, до кривоватых стеллажей. Мебель была разномастная, видно, что собирали «с миру по нитке».
— Здравствуйте! — несколько недоумённо посмотрела на меня женщина средних лет в вязанной кофте в катышках, которая отчаянно скучала, сидя за столом, и зевала. — Здесь отделение ЛДПР, вы дверью ошиблись.
Её сосед, лысоватый мужчина в тёмно-коричневом пиджаке с перхотью на плечах, оторвался от разгадывания кроссворда.
— Здравствуйте! — кивнула я, — а я к вам.
Женщина и мужчина озадаченно переглянулись. Женщина пожала плечами, сонная пелена пропала из её глаз, и она чуть оживилась:
— По какому вопросу? Если с претензиями, то это вам в соседний кабинет. Там тоже ЛДПР, и это они работают с жалобами граждан.
— Да нет, я без жалоб, — сказала я, прошла в кабинет и уселась напротив женщины. — Хочу вступить в партию. В ЛДПР.
Женщина удивлённо вздёрнула брови и примерно с минуту рассматривала меня с таким видом, словно Чарльз Дарвин сумчатую кенгуровую крысу. Затем вздохнула и покорно сказала, открывая толстый гроссбух:
— Фамилия, имя, отчество? Год рождения? Место прописки? И паспорт дайте ваш, пожалуйста.
Я покорно всё продиктовала. Женщина торопливо записывала. Когда дошли до места моей прописки, она сказала, оторвавшись от записей:
— А у нас в городе, где проживаете?
— Но я проживаю в Калинове, — ответила я, — место проживания и прописки совпадает.
— Так у нас же областное отделение, — сказала женщина, расстроенно глядя на журнал, испорченный ненужной записью.
— В Калинове нет отделения ЛДПР, — пояснила я, — я в гор.администрации узнавала. Сказали ехать сюда к вам.
— Коля, ты слышал? — женщина с очумелым и расстроенным видом повернула голову к плешивому мужику. — Что теперь делать?
— У нас в Уставе сказано, что если в населённом пункте есть пять человек, которые вступили в ЛДПР, то там можно открывать представительство, — задумчиво пробормотал мужчина и так тряхнул головой, что перхоть лёгким невесомым облачком взметнулась вверх и осела обратно на плечи.
Я отвернулась. Противно стало. Может, он и хороший специалист. Вон даже «Устав» наизусть знает. Но почему многие мужчины за собой совсем не следят? Помыть вовремя голову, сменить неподходящий шампунь, полечиться, в конце концов, у дерматолога хотя бы (если трихолога нету в их больнице) — ну это же такая малость. Разве самому не противно? А окружающим?
