Я присмотрелся к собеседнице. Лет сорок пять, интеллигентное лицо, которое можно встретить в музее или театре. Может в клубе местном работает, хотя что-то я здесь клуба не видел.
— Проходите в дом, — обратилась ко мне женщина.
— Куда воду вылить? — спросил я уже внутри, и тут же обомлел.
Вся большая комната была заставлена картинами, писанными маслом. Главным образом на них были пейзажи и натюрморты. Но самое странное, что меня поразило, это картина с туманной рекой и деревянным мостом без перил через нее. На мосту можно было различить две мелкие фигуры людей в белых одеждах. «Туманная река», прочитал я подпись, а ниже красивым подчерком было написано, Марина Ворожцова.
— Кто такая, эта Марина Ворожцова? — не удержался я от вопроса, позабыв про ведра с водой.
— Чай пить будете? — женщина внесла вазу с баранками и заварочный чайник, — Марина Ворожцова, это я.
Но от следующей картины меня как будто током ударило. На ней была нарисована маленькая девочка, над которой склонилась зловещая тень. Причем тень ничего не могла поделать с ребенком, так как неведомый свет шел от оберега, что был на девочке. Я напряг все свое зрение и рассмотрел загадочный кулон, в солнечный с лучами диск была вписана перевернутая к верху большая буква «А». Оберег от тьмы, догадался я.
— Интересуетесь живописью, — спросила художница, расставляя кружки на столе.
Да все как-то больше самими художницами, хотел пошутить я, вспомнив свои романтические приключения из той жизни, когда уже был холост. Однако сейчас мне было не до шуток.
— Скажите, Марина, это на девочке, оберег от тьмы? — я указал на картину.
— Я свои картины пишу интуитивно, — Ворожцова разлила чай и протянула мне душистые деревенские баранки, — мы с мужем работаем в Государственном историческом музее, он у меня археолог. А здесь у нас дача, дом моей покойной бабушки. Подобный кулон он нашел в экспедиции. А мне сделал копию с него, ко дню нашей свадьбы.
Марина о чем-то мечтательно задумалась, а я решил не торопить воспоминания и откусил большой кусок ароматной теплой баранки. После колки дров у меня проснулся хороший аппетит.
— Я когда надеваю его, у меня пропадают все внутренние страхи, — женщина улыбнулась, — я ведь большая трусиха. А с амулетом я даже писать стала необычные картины. Вот эти, например, «Туманная река» и «Девочка и тьма», которые вас заинтересовали.
— Хочу признаться, — я успел умять уже треть вазочки, пока слушал собеседницу, — я специально приехал из Москвы в деревню за этим оберегом. Мне сказали, что здесь я найду мастера, а я нашел Захарыча, который предложил вылечить меня от этого, от алкоголизма. И тут случайно встретил вас. Продайте мне амулет. У меня с собой пятьсот рублей, если мало, то я могу принести остальные деньги к вам в музей.
— Эх вы, мистик, — Марина подлила еще мне чаю, — вы разве не знаете, что волшебные амулеты нельзя купить, их можно лишь подарить от чистого сердца.
— Хорошо, — я отказался от чая, — попробую найти ювелира в Москве, тем более, сейчас, я знаю, как выглядит оберег. До свиданья.
Я пошел на выход, нужно было как-то добраться до города и успеть еще на репетицию, хотя бы на малую ее часть.
— Постойте! — Ворожцова остановила меня в дверях, — возьмите мой амулет, я чувствую, вам он нужен больше чем мне. У меня хорошая интуиция на людей, а вы какой-то необычный, как будто не из нашего мира. Странно. Незваный гость после дождичка в четверг.
— Мистика, — согласился я.
Глава 4
Добираться до Москвы я решил на попутках, так быстрее. Странно ей, думал я о словах женщины, а мне то, какого? Мне вообще все кажется странным. Такими темпами можно и в Кащенко на блины со сметаной загреметь. Между тем оберег просто обжигал мою грудь, как горчичник. Однако я стойчески терпел. И лишь когда я появился в нашей репетиционной комнате, амулет перестал мне приносить ощутимый дискомфорт.
Вся группа была в сборе. Толик и Ирина обсуждали какие-то музыкальные нюансы наших песен. Вадька и Санька о чем-то спорили, и спор, судя по всему, не имел никакого отношения к репетиции. Наташка играла с Васькой, с котом, и мое появление демонстративно проигнорировала.
— Ты где пропал? — взвизгнул Толик Маэстро, и посмотрел на меня, как на врага народа, — у нас тут дискотеки находятся на грани срыва. И вообще вся наша работа.
— Находиться на грани срыва, и быть окончательно сорванными — это разные вещи, — я хлопнул Толика по плечу.
— А я, между прочим, дом для нас нашел! — похвастался Санька Зема.
— Это не дом, а халупа! — махнул рукой Вадька.
— Главное там крыша не протекает, а остальное можно починить! — крикнул Санька другу, — тем более хозяева, если мы сделаем ремонт, два месяца плату брать не будут.
— А если ремонт выйдет дороже двухмесячной платы? — резонно заметил я, — может быть, дом давно сгнил?
— Тогда я не знаю, — Зема развел руки в стороны, — не нашел больше ничего.
— Да подождите вы с домом! — психанул Толик, — может нам скоро всем жрать нечего будет.
— Давай, дружище, изложи все без истерик, — очень не хотелось мне ссориться с нашим Маэстро, — почему дискотеку хотят закрыть?
— Вчера во время драки разбили зеркало в туалете, — ответила Иринка, — теперь Галина Сергеевна, решает, есть ли смысл с нами работать.
— Да ладно, — вновь оживился Санька, — я с Машкой поговорю, она свою маман живо уломает.
— Я бы на это не наделся, — усмехнулся Вадька Бураков.
— Да ты меня плохо знаешь! — обиделся Зема.
— Ага, всего-то шесть лет спим на соседних койках, — не согласился Бура.
— С Галиной Сергеевной я поговорю сам, прямо сейчас, — успокоил я горячих музыкантов, — кстати, я тут написал новую песню, пока ездил по делам.
Мне очень хотелось помириться с Наташкой, и я решил сделать ей единственный ценный подарок, который мог себе позволить. Осталось только придумать, какую песню я «сочинил». Наташа посмотрела на меня своими большими глазами, но никак не проявила своих чувств. Толик достал непонятно откуда свою секретную тетрадь с нашими песнями. Спит он, что ли с ней вместе, подумалось мне. Я взял свою ритм гитару, подключил ее к колонке и начал перебирать струны.
— Начало забыл, пока ехал, — объяснил я свою задумчивость.
— Так записывать надо! — подпрыгнул на месте Маэстро, — а вдруг больше не вспомнишь?
— Не бзди, — заступился за меня Санька, — у Богдана память крепче моей! А моя память тверже твердого.
— Ага. В одно ухо влетело, в другое вылетело, — съязвил Вадька.
Может быть что-то из «Миража» сочинить, думал в это время я. Звезды нас ждут сегодня, напел я себе под нос. Или нет, видео видео, это не сказка, это не сон. Какое видео, на дворе 1960 год, где у людей на сто тысяч человек всего один телевизор.
— Ну, — еще сильнее занервничал Толик, — если какие-то слова забылись, то мы досочиним.
— А может быть, там что-то было про лето, про реку? — спросила Иринка.
Лето, река, сплав, точно, вспомнил я одну знакомую из той жизни, которая любила исполнять песню из кинофильма «31 июля», автора Александра Зацепина «Ищу тебя». Аккорды вроде в ней самые простые.
— Всегда быть pядом не могут люди, — негромким голосом запел я, — Всегда быть вместе не могут люди, Hельзя любви, земной любви пылать без конца…
А тут что за аккорд, после ре минора? Запнулся я, и немного попробовал разные звучания аккорда ре. Ре минор септ аккорд что ли?
— Ну! — вскипел Толик, — поднапрягись!
И наконец, вся компания грохнула от смеха. И сразу все невзгоды показались маленькими и никчемными.
— Вспомнил, — успокоил я нервного друга, — Скажи, зачем же тогда мы любим? Скажи, зачем мы дpуг дpуга любим, Считая дни, сжигая сеpдца… Любви все вpемя мы ждем как чуда, Одной единственной ждем как чуда, Хотя должна, она должна сгоpеть без следа Скажи, узнать мы смогли откуда, Узнать пpи встpече смогли откуда, Что ты моя, а я твоя любовь и судьба…
