не успевал их предугадывать.
Внезапно, резко повернув кисть руки, парень развернул лезвие своего меча так, что то оказалось ответно направлено прямо на ладонь Инги, которая вновь атаковала его. Оба клинка проскочили мимо и устремились к запястьям. Казалось, они вот-вот уже должны были ранить друг друга, но внезапно Шейн заметил, как Инга приподняла свободную правую руку и быстро сжала в кулак.
Осознав, что он слишком сильно сфокусировался на оружии противницы, Шейн сразу отступил и выставил перед собой свободную руку. Инга попыталась ударить его в грудь, но с помощью блока парень сумел снизить силу удара.
В тот же миг Инга повернулась к Шейну полубоком и одним резким выпадом практически врезалась в него плечом. Парень скорее удивился, чем почувствовал боль, однако из такого положения он и не смог заметить того, в насколько безвыходную ситуацию попал.
Инга, наступив на его ногу, практически запретила отходить назад. В то же время, закрывая собой лицо парня, она сделала так, что он не смог увидеть ее оружия, и уже в следующее мгновение она легко взмахнула лезвием своего оружия, вынуждая парня от боли выронить меч.
Стук рухнувшего на пол металлического предмета с эхом раздался в ушах. Шейн был удивлен тем, что все произошло так быстро, и в то же время он был поражен тем, что теперь он видел рядом с собой достойного противника и возможного наставника в одном лице.
Инга, быстро отступив, развернулась вновь лицом к Шейну и спокойно заговорила:
— С такими навыками, как у тебя…
Шейн чувствовал множество взглядов, направленных на него. Окружающие наблюдали за происходящим по-разному: кто-то с интересом, а кто-то с недовольством.
— В придворные рыцари не берут, — продолжила Инга, вновь возвращая внимание Шейна к себе. — А вот за рыцаря какого-нибудь небольшого рода ты бы уже сошел.
Шейн посмотрел на главу рыцарей и невольно улыбнулся. Лишь сейчас он почувствовал свое учащенное сердцебиение и обрывистое дыхание. Неровным, но все же довольным тоном он ответил:
— Спасибо на добром слове.
— Это я к чему говорю, — Инга, прикрыв глаза, глубоко вздохнула, — тебе придется много тренироваться, чтобы нагнать нас.
Лицо Шейна исказилось от легкого удивления. Почему-то сначала ему показалось, что все эти слова просто послышались его взволнованному разуму, но постепенно, осознавая, что это все-таки было правдой, он начал улыбаться.
— Если, — заговорил парень решительно, — за время стажировки я смогу хотя бы приблизиться к вашему уровню, тогда меня никакие сложности не остановят.
Инга не улыбалась, но ответ ее явно устроил. Кивнув, она вслух проговорила:
— Подходящие слова для того, кто сбежал из дома.
— А вы, похоже, знаете достаточно много о моем прошлом.
Инга недовольно закатила глаза. Эта фраза и все, что было с ней связано, вызывало тихое недовольство.
— Эти, — Инга приподняла руку и указала пальцем на других женщин-рыцарей, стоявших в стороне, — все уши прожужжали.
Неподалеку прозвучал смех. Шейн, оглянувшись, заметил, что большинство женщин в этом месте все же начали улыбаться и тихо шептаться. Они, явно обрадованные или взбудораженные чем-то, с одной стороны, расслабляли, а, с другой стороны, вселяли тревогу:
«Судя по всему, скучно мне здесь не будет».
Между тем, мужчины-рыцари, все еще находившиеся в стороне, смотрели на Шейна с толикой недовольства. Конечно, их не радовало то, что среди них появлялся какой-то неопытный юнец. Чтобы стать рыцарем, особенно мужчине, требовалось пройти немало трудностей, однако в случае Шейна этот путь был действительно удачным и коротким, что не могло не вызывать зависти.
«Он всего лишь ребенок, — подумал один из мужчин, скрывавшихся в тени, — но его признала сама императрица? Она обратила на него внимание, в то время как на нас даже взгляда не поднимает? Невыносимо раздражает».
***
Продолжая идти вперед широким уверенным шагом, Латиша продвигалась прямиком к тронному залу. От осознания того, что должно было вскоре произойти, ее буквально бросало в дрожь. Она могла представить все это множество взглядов на себе, могла предположить даже то, как выглядели бы лица членов ее семьи, и единственное, чего она не могла предугадать, это собственной реакции, потому что порой ее эмоциональность могла выдавать все чувства с потрохами.
Между тем, впереди уже показались высокие деревянные двери, ведущие внутрь тронного зала. Девушка, добравшись до них, искоса посмотрела на прислугу и охрану, которая стояла неподалеку, и начала ждать.
«Главное не переживать и действовать как полагается. Они все равно не смогут мне ничего сделать сейчас, поэтому нет смысла паниковать».
С тихим скрипом массивные двери начали приоткрываться. Вместе с ними в коридор бросились лучи яркого искусственного света, наполнявшие собой весь тронный зал.
Латиша вошла в комнату с величественно поднятой головой. В этот момент она, ко всеобщему удивлению, выглядела совсем не так, как полагалось. Ее натуральные золотистые волосы имели белоснежный цвет, зеленые глаза были голубыми, с легким отливом в аквамариновый. При этом облегающее платье с высоким воротом, узкой аккуратной юбкой и длинными рукавами подчеркивало практически каждый изгиб фигуры.
Удивляло всего несколько фактов. Во-первых, Латиша предпочла на первом же официальном собрании присутствовать со своей ненастоящей внешностью, а, во-вторых, она носила одежду, совсем не похожую на ту, какую предпочитала ее мать.
Так как Латиша была лишь второй дочерью, предполагалось, что для того, чтобы подчеркнуть свой статус, она непременно захочет показать оттенки волос и глаз, так напоминавшие те, что были у королевы. Кроме того, ожидалось, что Латиша также начнет носить предпочитаемые королевой наряды восточного стиля, чтобы показать свою близость с ней, но девушка пошла совершенно другим путем.
Задумчиво нахмурившись, королева, сидевшая в этот момент на троне, спросила:
— Дочь моя, разве ты не хотела показать себя? К чему использование артефакта.
Латиша невольно улыбнулась и приложила руку к мочке уха. Небольшая серьга в виде жемчужины, наделенная силой изменения внешности, действительно была при ней.
— Ваше величество, — спокойно заговорила Латиша, — а я и показываю. Это и есть настоящая я. Только в этом облике я нашла в себе силы попытаться что-то изменить.
Шерия, подперев лицо рукой, задумчиво склонилась влево. Ее задевало то, что дочь продолжала изменять свою внешность, однако она не могла сказать этого на публике. Просто прикрыв глаза, она равнодушно кивнула.
В то же время в зале, по обе стороны от синей ковровой дорожки, тянувшейся к трону, стояли дворяне
