Я подошёл к матери, сел на лавочку рядом с ней, а потом взял за руку. Молча. Ей было хреново, это факт. Обязательно расспрошу обо всем. Но не сейчас. В данный момент мне было её искренне, по-человечески жаль.
Калитка снова открылась. Мы снова коллективно вздрогнули.
Я и Светланочка Сергеевна — по причине, не дай бог, повторного явления Аристарха Николаевича. Андрюха — все еще отходил от деда в орденах. Матвей Егорыч, потому что стоял ближе остальных. А Семен, просто за компанию.
Во дворе появился участковый. Вот тут обалдели мы все. Даже Сенька, который в силу возраста ни черта не понимает. Просто, выглядел Ефим Петрович — охренеть можно. Иначе не выразить то впечатление, которое он произвёл.
Обычно участковый ходил в одежде, предположительно сначала пережеванной коровой. Каждый раз возникало ощущение, что он реально отнял свои штаны и рубаху с боем. И бой был неравный. Всегда какой-то мятый. Даже лицо мятое. Неухоженный. Неопрятный. А сейчас…
Форма с иголочки. Чистая, отутюженая. Лицо — аж блестит на солнце. Так идеально выбрито. Правда, на шее виднелся маленький кусочек газеты с крохотный каплей крови, которая проступила сквозь бумагу. А ещё, от Ефима Петровича несло одеколоном так, что, мне кажется, куры в курятнике попадали без чувств. Рыба в пруду всплыла пузом кверху. Он вылил, наверное, целый пузырёк на себя.
— Во мля… — Дед Мотя, в отличие от остальных, своего удивления не скрывал. Ну, потому что, Матвей Егорыч и чувство такта — максимально далеки друг от друга. — Ты чего? А, Ефим? Тютюкнулся? Или тоже с членом центрального комитета хотел познакомиться? Или на почве работы совсем ошалел? Я тебя при таком марафете крайний раз на выпускном видал. Ровно один час. Потом в кустах твой пинжак разыскался.
— С каким членом? — Ефим Петрович на нас не смотрел и, по-моему, даже не слушал. Он пялился на маман. Хотя, старался не показать настоящую причину случившейся метаморфозы. Все это было сделано ради того, чтоб, если не произвести на неё впечатление, то хотя бы немного понравится.
— Так это…Отец и муж. Не по этому поводу? — Матвей Егорыч, как впрочем и Андрюха, который сидел, открыв рот, не понимал, что сподвигло участкового на такие радикальные перемены. В отличие от меня. Я то сразу вкурил.
— Отец и муж? Чьи? — Ефим, наконец, оторвался от созерцания маман и повернулся к деду.
— Да не чьи. А чей. Ладно. — Матвей Егорыч махнул рукой. — Не забивай голову. А то ты странный какой-то. Если у нас ещё и участковый крышей поедет, это совсем тогда дело — труба.
— А-а-а-а-а-а…Нет. Я пришёл новости рассказать. — Ефим Петрович бросил очередной робкий взгляд в сторону госпожи Милославской, а потом посмотрел на меня. — Жорик, ты когда обратно в Москву собираешься?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Как вон, родительница решит. А что?
–Да видишь, какое дело…— Участковый снял фуражку, повертел её в руках, а потом вернул обратно.
Он вообще сильно смущался. Я снова подумал о том, что Ефима Петровича угораздило втрескаться в маман. Это прям уже очевидно. Хреново, конечно. Не для меня. И не для Светланочки Сергеевны. Для самого участкового это хреново. В его возрасте безответно влюбиться…Мандец. А то, что безответно, можно даже не сомневаться. Никогда госпожа Милославская не променяет столичную жизнь и положение супруги Аристарха Николаевича на деревенского мента. Не для того она в свое время сбежала из Зеленух. Да и сам папенька, это очевидно, хрен им выпишет вместо романтической истории любви. Развода Светланочке Сергеевне не видать. Даже если она по какой-то причине сойдёт с ума и ответит участковому взаимностью.
— Я только что из Воробьевки. — Продолжил Ефим Петрович свою речь. — Нам людей пришлют, храмом заниматься. Уже и бумага соответсвующая имеется. Но подумал, раз Жорик сделал это неожиданное открытие, о ценности руин, которые мы всерьез не принимали , так надо бы его старшим назначить. Официально. Чтоб контролировал. Образование не совсем профильное, однако, товарищи из области не против. Это, значит, первая новость.
— Ох, етить колотить…Есть ещё? — Матвей Егорыч оживился. Ему явно пришлось по душе, что Зеленухи становятся так популярны. А это значит — приток новых людей, которые с дедом Мотей не знакомы. Соответственно, будет деду, где развернуться с его деятельной натурой.
— Да. О поездке, которую запланировал Николай Николаич. Дадут транспорт. Всё. Точно уже известно. Послезавтра едем в Москву. Вот так вот… — Ефим Петрович развел руками.
— Наверное, это неизбежно… — Сказала вдруг Светланочка Сергеевна. Хотя, до этого момента сидела молча. Потом вообще вдруг нервно рассмеялась, встала на ноги и пошла к калитке, которая вела в сад. Ну, потому что вряд ли ей приспичило на курей или свиней смотреть. Значит, точно, в сад. Может, как вариант, на пруд. Я бы после встречи с папенькой тоже не против искупаться. Мерзкое какое-то ощущение осталось.
Прежде, чем покинуть двор, госпожа Милославская обернулась и посмотрела прямо мне в глаза.
— Поедем, Жорик. Поедем. Судьба, наверное. Я с вами только отправлюсь в это увлекательное путешествие. Семён пусть с Виктором останется. Нечего ему там сейчас делать.
Видимо, в данном случае, имелось в виду, что наша давняя ссора, во время которой маман категорически запретила ехать в Москву, больше не считается. Мне дали материнское благословение. Правда, не понял, ей поездка зачем? Она Москву, что ли, не видела? Или боится оставить меня одного. Уж вряд ли стодь сильно охота Светланочке Сергеевне олимпиаду посмотреть. Ещё вчера она такого желания не испытывала.
— Так…Я не понял…— Матвей Егорыч вопросительно поднял брови. — Что-то дохрена нас получается людей. И футбольная команда, и я, и Андрюха, и Жорик, и Светка и ты, что ли, Ефим?
— Ну… вообще, мне по работе как раз, край надо. — Участковый смущённо почесал затылок.
— А-а-а-а-а-а…Ну-ну.. — Дед Мотя с умным видом кивнул. — Конечно, по работе. Даже сомнений не имеется. Тогда предлагаю футбольную команду гнать в шею. Сами отправимся.
Ефим Петрович и дед принялись спорить, нужно ли брать с собой футболистов. А я крепко задумался. Сегодня вечером по-любому поговорю с дядькой. Чем больше всплывает нюансов, тем меньше мне все это нравится. Как бы не оказалась правда совсем поганой. Но в любом случае, надо разобраться. Прям вызову Виктора на беседу. Да. Откровенно, без утайки. Сегодня. Потому что, если он опять начнёт соскакивать с темы, утром отправлюсь в Воробьевку. Нина Григорьевна обещала, в случае отказа дядьки, открыть мне правду. И узнать эту правду я хочу до отъезда в Москву, а никак не после.
Глава 3 О вреде порядочности и семейных тайнах.
Фраза "поговорить с дядькой", как и фраза "вызову его на беседу", звучали круто. Мощно даже звучали. Особенно в моём воображении. В реальности — хрен, что получилось. Эта манера быть выше всяких склок и сплетен, которая имелась у Виктора, начала меня изрядно подбешивать. Тут, блин, жизнь решается, а он со своим "белым пальто". Да, молодец, что не вынесит сор из избы, но блин… Я, как бы, в этой избе тоже тусуюсь. Мне надо знать, что произошло между ним и Светланочкой Сергеевной. Каким боком там оказался Аристарх Николаевич. А он, сволочь такая, точно оказался. Прям задницей чую. Замешан этот член ЦК в прошлых грязных делишках маман. Если вообще не является их причиной.
После встречи с папенькой я испытывал к нему очень противоречивые чувства. Смешанные. С одной стороны, да, он –надёжа и опора. Светлое будущее во многом зависит от Милославского. А я все-таки очень хочу, чтоб будущее было светлым, даже если реально решу остаться в Зеленухах. Но с другой стороны, неприятен он мне, хоть убейся. Прям гадостное впечатление произвел. Даже маман на его фоне стала казаться не такой уж сукой. Честно. У меня даже возникло ощущение, что Светланочка Сергеевна просто не могла быть иной рядом с таким мужиком. Ну, или, как говорится, за что боролись, за то и напоролись. Рассказывала же Ольга Ивановна, что маман с юности мечтала о красивой жизни. Вот. Получила. Красивая жизнь, все, как положено. Просто ей, наверное, никто не сказал по молодости, для любого "долго и счастливо" надо постараться. А если прилетела халява, за нее точно придётся расплачиваться. Подозреваю, у Милославской получилось именно так. Ей достались и муж с высоким положением, и достаток, но чего это стоило деревенской принцессе — большой вопрос.
