— Ну мам, еще пять минуточек! — продолжал ехидствовать я, продолжая потирать шею. Свою любимую, единственную, ненаглядную шею. У меня была шея!
До сих пор нарадоваться не могу. Аж до суицидальных порывов.
Интерком сдавленно захрипел, переваривая мой пассаж.
— Пять. Минут. Изотов! — сдавленно рыкнула Окалина, отключаясь.
Руки чесались ничего не делать. Вот прямо совсем. Пусть приходят, пусть пробуют… Но нет. Сама Нелла Аркадьевна уж точно ни в чем не виновата. Вроде бы, она даже спасла мне жизнь, успев законсервировать тот клочок меня, что остался после дурной лобовой атаки. Так что, как не печально, лавочку надо сворачивать.
— Девочки! — постучал я в закрытую дверь комнаты с коматозным немцем, — Мы идём гулять! Я одеваться! Вы тоже одевайтесь! У нас четыре минуты!
Когда вышел одетый и в маске, в квартире уже никого не было. Бросили меня одного! Эх, слабачки. Не выдержали какой-то недели взаперти. Хотя стоп, недели? Или двух? Календарь-то никто не переворачивал, как определить-то? Пофигу, сейчас поднимусь и всё станет ясно…
Перед «Жасминной тенью» была аж целая толпа встречающих, человек сорок, наверное, преимущественно вооруженных и смертельно серьезных. Впереди всех стояла товарищ майор в шинели нараспашку и с сигаретой в зубах, а позади, ближе к вновь покрывшемуся льдом пруду, кучковались обитатели общежития вместе с нашей дорогой комендантшей. Такое себе зрелище, очень грозное и обрекающее. Мне бы впору сжаться аки мокрому воробушку и начать просить прощения за всё подряд, но вот как-то, понимаете, душа к этому не лежит. Вот совершенно.
— Ну… как отдохнул, Изотов? — почти куртуазно спросило меня родное начальство.
…чем моментально вывело из себя.
— Отдохнул? — очень мягким голосом переспросил я, слегка наклоняя голову.
Немного помолчали, меряясь взглядами. Совсем немного. Первым неладное прочухал Алексей, он же Колдун, всё-таки мужик мужика понимает слегка на другом уровне, это у нас такое, генетическое.
— Так, Витя, ты это… — огромный мужик в разгрузке и бронике успокаивающе поднял руку, — Не надо.
— А я и не буду, — успокоил я его, вновь переводя взгляд на начальство, — Витя не отдыхал, товарищ майор. Витя возвращался. И прежде, чем вы озвучите по отношению ко мне хотя бы одну претензию, предлагаю сделать следующее — сначала дать мне провериться у специалиста… только не у товарища Молоко. Пока мне Нину Валерьевну не показывайте, пожалуйста, могу не сдержаться. Ага. И второе, да. Точно. Второе… Если у кого-то хотя бы на лице мелькнет гребаная тень мысли о том, что я, обнаружив себя похороненным заживо, не должен был разносить всё подряд, а смирно ждать, пока меня освободят… если я увижу хотя бы тень, если я, бл*дь, хотя бы пойму намек на неё на чьем-нибудь — то будут трупы. Как минимум мой.
И еще пара минут тишины и игры в гляделки.
— Циркулярно отбой, — произносит моя почти теща, стряхивая пепел с сигареты, — Поехали, Изотов. К специалисту.
Отвернувшись, она пошла к машине, а я, с упреком бросив взгляд на своих трех девушек, обнимающих плачущую Викусика, поковылял к ним, сделав Колдуну пару успокаивающих жестов. Мол, я щас.
— Уйди, Изотов! — тут же шарахнулась Кладышева, — Уйдииии!
— Да ладно, чего вы, — смущенно пробубнил я, глядя, как от меня прячутся две бессмертных «чистых» и одна призрак, — Ну хорошо же погуляли…
— Погуляли? — как-то хрипло произнесла Юлька, — Ты это называешь «погуляли»?
— Ну…
— Уходи, Витя. А то мы будем кричать, — высунувшаяся Янлинь грозно нахмурилась, игнорируя подзывающие жесты родной бабушки.
А вот возьму и уйду. К специалисту, ага. Тем более, что девчонки это не всерьез. Ну, процентов на девяносто так думаю, всё-таки немного… увлёкся.
Пару дней спустя.
— Гм, — глубокомысленно промычал Соломон Самуилович, виртуозно вращая ручку между короткими толстыми пальцами, — Ну-тесс, Нелла Аркадьевна, что вам сказать? Молодой человек поступил, конечно, чрезмерно, да… чрезмерно, но единственно правильно. Иначе не скажешь. Да.
— То есть? — волком смотрящая на меня мать жертвы перевела ястребиный взгляд на врача, — Можете быть конкретнее, тов-варищ?
— Извольте, голубушка, — добродушно улыбнулся пожилой психиатр, — сие несложно нисколько. Вы в курсе, что мозг человека одновременно весьма умен и коварен, но с другой стороны — феерически глуп? Я говорю не про сознательную деятельность, а про подсознательные реакции, протекающие у всех и каждого? Так вот…
— Давайте так, Соломон Самуилович, без отсылок и аллюзий, — отрубила блондинка, — Выдайте мне общую картину.
— Хорошо-хорошо, миленькая, не волнуйтесь, сейчас всё будет, — ни грамма не смутился евреистый Соломон, — Так вот, если вы обратите внимание, то у нашего мальчика…
Не выдержав, я сочно хрюкнул.
—…у нашего мальчика два состояния сознания, — твердо продолжил обследовавший меня врач, — И тела, что очень нехарактерно. При этом он в виду сильнейшего стресса и, не делайте такие глаза, серьезнейшего ПТСР, полностью утратил возможность вернуться в свое естественное состояние. Сначала из-за условий… заключения. Именно заключения, милейшая Нелла Аркадьевна, тут иных толкований быть не может. Гнев этого молодого человека целиком и полностью обоснован. Его куратор совершила грубейшую ошибку, теоретизируя на устаревших данных, таки да. Но ладно, вернемся к сути. Итак, к чему я говорил о мозге и его коварстве? К тому, что мы по своей природе запоминаем наиболее выигрышные комбинации и состояния, в которые попадаем. Итак, Витя оказался под стрессом и заперт, но при этом в теле, не ощущающем сигналов от мышц, не испытывающим голода, нехватки кислорода, травм, усталости…
Проще говоря — ничего плохого. Да, мне было больно, страшно и вообще хреново, но, по сравнению с тем, что могло бы быть в физическом теле — это были сущие копейки. Подсознание, банально не привыкшее к моей чудовищной силе, просто не могло уяснить, что стань я человеком, то банально бы раздолбал всё, прорвавшись вертикально вверх, на свободу. Эта сила мной использовалась редко, я ей не проникся. «Нева» же ноль, помните?
Ну так вот.
— Понимаете, милейшая, — продолжал толстый и седой врач, — Виктор поступил единственно верным способом. Выбравшись из депривационной ситуации, он нашёл в себе силы вновь в таковую вернуться, согласившись на транспортировку себя до места жительства, а затем вновь подверг себя стрессу, опускаясь под землю. Вообще, удивительное достижение, по нему бы диссертацию написать, но в случае неогеники слишком узкая область, да…
— И потом он устроил оргию почти на две недели!! — рыкнула, не выдержав, Окалина, — Пугал людей! Воровал еду! Держал взаперти женщин!
— Таки всё верно сделал! Вы меня слушали не тем, чем надо! — вспылил психиатр, — Вы же мать девочки-призрака! Вы дали себе труды почитать о психологии советских граждан с измененным уровнем существования⁈ За моим авторством, причем! Читали, честно мне скажите вот прямо сюда, мне в глаза⁈
Огромная блондинка, бросив на меня быстрый взгляд, явно смутилась, села назад в кресло, а потом нехотя и негромко буркнула себе под нос, мол, читала.
— Давно и одним глазом, прямо отсюда вижу! — припечатал её человек, изводивший меня два дня подряд, — Ну так вот, дражайшая Нелла Аркадьевна, всё Витя правильно сделал! Ему надо было убедить себя, что в телесной форме есть свои преимущества — и он убедил! Единственно возможным способом! Единственно! А девочки ваши, точнее его девочки, хотя, какие они девочки… неважно! Так вот, они-то в основном нервничали потому, что процесс излечения, так сказать, оторвал их от работы! И всё! Простой работы!
— Крайне важной работы, Соломон Самуилович! — молчаливого меня вновь попытались сжечь взглядом.
— Категорически насрать! — как-то бодро и грубо отвякнулся врач, — Если бы мне этого пациента доставили, то я б ему прописал тоже самое, только не на две недели, а вообще до бесконечности! И кефир с зефирками привозил бы самолично к двери! Зачем? Шо значит зачем? А вы себе представляете нормального человека, но в теле призрака? А, представляете! А в виде аморфной массы⁈ А свихнувшегося⁈
