Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

На столе у особиста зазвонил телефон и он быстро поднял трубку.

— Так точно, — быстро ответил он, продолжая слушать указания. — Есть, — произнёс старший лейтенант и положил трубку.

Теперь уже лицо оперуполномоченного выражало некую тревогу. Несколько секунд он что-то искал на столе, а потом уставился на меня.

— Что, вопрос о моей карьере уже решён? — спросил я.

— Не совсем. Странно, но вас необходимо доставить в штаб дивизии прямо сейчас. С вами хотят поговорить.

Глава 2

Поездка на заднем сиденье УАЗика выдалась напряжённой. Водитель в звании ефрейтора гнал по песчаной дороге, совершенно не заботясь о сохранности подвески автомобиля. С другой стороны, для чего ещё нужен этот вариант советского внедорожника если не для езды по таким ухабам.

Сопровождал меня Поляков, как начальник оперативного отдела дивизии.

— В двух словах расскажите, почему такая срочность с этим вызовом в штаб? — спросил я, но на откровенность Михаила Вячеславовича надеяться было глупо.

— Вы же понимаете, Сергей Сергеевич, что у меня нет для вас подходящего…ответа, — спокойно сказал Поляков, подскочив на кресле от очередной кочки. — У вас Родин есть предположения, почему именно вы удостоены такой… «чести»?

— Похоже, вопрос риторический, — сказал я и Поляков утвердительно кивнул.

За сбитый иранский самолёт грозит международный скандал, пускай и над территорией Афганистана.

Очередной ухаб и Поляков чуть не достал макушкой потолка кабины. Я продолжил смотреть на проносящиеся мимо нас искорёженную технику и разбитые глиняные строения.

Штаб дивизии ничем не отличался от того, что был у нас в пригороде Баграма. Одна лишь разница, что охраны здесь было гораздо больше. Всё же сейчас на западном направлении обстановка гораздо сложнее, чем на восточном.

И это в очередной раз указывает на то, что история войны пошла не так, как я это помню из рассказов ветеранов, учебников и других источников, которые были у меня в будущем. Может, и не продлится этот конфликт для Советского Союза почти 10 лет.

— Остановись тут, — сказал Поляков водителю и он резко затормозил рядом с беседкой напротив штаба. — Выйди.

Ефрейтор заглушил машину и вышел из кабины, хлопнув дверью.

— Что-то конфиденциальное? — спросил я, наклонившись ближе к подполковнику.

— Молча посиди и послушай. В официальной объяснительной ты соврал, утаив устный приказ твоего командира полка, — тихо сказал Поляков, отряхивая чёрный портфель от пыли, налетевшей во время поездки.

Как и было мне сказано, я молчал и слушал. Михаил Вячеславович и не поворачивался в мою сторону.

— Томин сознался в этом и дал официальные показания. В принципе, это может стать для тебя спасением, если ты сейчас перепишешь свою объяснительную. Время у нас с тобой 10 минут не больше, — сказал Поляков, повернулся ко мне и протянул чистый лист. — Заму главкома всё равно кого наказывать, а тебе ещё служить долго.

— Вы знаете мой ответ, Михаил Вячеславович, — сказал я и отклонился назад.

— Сергей, я не знаю, какие вопросы и что у тебя будет спрашивать большое начальство. Но ничего хорошего я не жду. Подумай о себе, а не о мнимых ценностях, — продолжал держать листок Поляков.

Как он это себе представляет? Переписать показания, обвинив во всём командира полка? Как будто это он нажимал на кнопку и не обращал внимания на команды вышестоящего начальства.

— Я уже вам всё написал, — не отступал я.

— Родин, хватит ломать комедию. Сделай, как я тебе говорю, — потряс передо мной чистым листком особист.

— Михаил Вячеславович, мне кажется, вся эта ситуация напоминает комедию. Не выполни я пуск, писал бы вам сейчас объяснительную по поводу гибели капитана Гаврюка. И скандал международный был бы всё равно. У нас были сведения, что иранцы готовят акцию против нас вблизи границы.

— Вот сейчас ты это всё и расскажешь, — сказал Поляков, убрав листок в портфель. — Сведения были, информация о взлёте тоже, а вот намерения никто не знал.

— В воздухе проверять было поздно. Тем более что самолёт Гаврюка пострадал от пуска ракеты иранским истребителем.

— Репутация Валерия Петровича говорит сама за себя. Не забывай, — намекнул мне Поляков о проблемах Гаврюка.

Видимо, невозможно было утаить от Полякова факты срыва заданий Валерой. Странно, что он его сразу не отправил домой. Есть у Михаила Вячеславовича в нашем коллективе свои связные, у которых он берёт информацию. Что ж, работа у него такая.

— Время вышло, Сергей Сергеевич. Пойдёмте, — сказал Поляков и мы вылезли из УАЗика.

Дежурный на входе объяснил, куда нам пройти. В коридорах штаба было тихо. Темнота в такой светлый день производила впечатление, будто мы вошли в какую-то пещеру.

— Пришли. Жди здесь, — сказал Поляков и вошёл в кабинет с показательным номером 13.

Сразу видно, что несуеверные люди в пехоте. В авиации бы уже написали 12+1.

У двери стояли трое солдат в полевой форме с автоматами. Интересная такая охрана у двери, а главное, кто же нуждается в таком военном эскорте.

В голове теперь строились догадки о том, кто же за дверью. Слабое волнение присутствовало. Я понимал, что бесследно мой пуск ракеты пройти не мог. С другой стороны, почему командование пытается сразу вешать на нас ярлык провинившихся. Нет бы готовить заявление о недопустимости вмешательства Ирана в наши дела на территории Афганистана. Припомнили бы им поддержку душманов.

Дверь снова открылась, и Поляков позвал меня войти. Вот сейчас всё и станет ясно.

Внутри гораздо светлее, чем это было в коридорах штаба. Свет падал через большие окна, освещая просторный кабинет, в котором было несколько человек.

За большим столом сидели четверо, один из них был мне знаком.

Это представитель КГБ Сергей Иванович «Бесфамильный», с которым мне довелось работать ещё в Баграме. Очевидно, что с ним рядом сидел переводчик, который тихо беседовал на персидском языке с двумя темноволосыми людьми в лётных комбинезонах «несоветского» образца.

Перед ними два красных шлема с кислородными масками и разорванные клочки карты уменьшенного размера. Экипировка у этих иранских лётчиков явно лучше, чем у нас. Такие болотного цвета комбинезоны вряд ли выгорают и протираются. На плечах у каждого были вышиты тёмные погоны с четырьмя жёлтыми звёздами в ряд.

— Джалил, вы нас кое о чём попросили. Вот тот, кто вам нужен, — произнёс Сергей Иванович и указал в мою сторону.

На меня посмотрели два загорелых иранца. Один из них был действительно вылитый Валера с такими же густыми усами. Он опять повернулся к переводчику и что-то спросил на своём языке.

— Капитан просит разрешения подойти ближе к этому лётчику, — перевели Сергею Ивановичу слова иранца.

— Да. Вам разрешено подойти к нашему лётчику, — сказал Сергей Иванович и переводчик, встав со своего места, подошёл ко мне.

За ним встал и иранец. Подойдя ближе он окинув меня оценивающим взглядом. Странное ощущение, будто на меня смотрит очень знакомая мне фотография. На память я не жалуюсь, однако вспомнить это лицо у меня не получается. Иранец начал говорить, а переводчик переводил его слова.

— Меня зовут Джалил Зандий, капитан ВВС Исламской республики Иран, авиабаза Хатами.

— Добрый день, — ответил я, сглотнув ком в горле и немного опешив от того, кто передо мной.

Вот теперь моя память сработала чётко! В своё время я не только изучал историю авиации своей страны, но ещё и про остальной мир не забывал.

Передо мной, конечно, не легенда авиации. Но это один из лучших асов мира после Второй мировой войны. Джалил Зандий, в будущем бригадный генерал, герой Ирано-иракской войны. Самый результативный лётчик-истребитель в истории, летавший на Ф-14 «Томкэт». Удивительно, что таким достижением обладает не американец.

Похоже, что я нарушил его безупречный послужной список. Хотя в конце войны он будет сбит, но выживет. Погибнет он в автокатастрофе в не самом преклонном возрасте. А может уже и не погибнет? Ведь история меняется.