свою порцию энергии. Удобно, если мыслить парадигмой непрерывного расширения.
Естественно я пытался отыскать и техники, которые использовали новые противники, но эта часть памяти как будто стёрлась. Собственно, распознать наличие множественных «искр» вышло лишь по той причине, что для их скрытия, потребовалось бы вырезать абсолютно все воспоминания. А у ментальных печатей, которые накладывались на сознания жрецов, судя по всему, были какие-то ограничения.
Вынырнув из глубин собственного сознания, я пошевелил пальцами и подняв веки, поморщился от света, который сейчас казался слишком ярким. Бросил взгляд на часы. Пятьдесят минут. Надо же — по ощущениям, я рылся в лоскутном одеяле чужих воспоминаний, никак не меньше дня. Впрочем, с изучением не своей памяти всегда так. Минерва называла это субъективной оценкой разума и внутренним ускорением, если не ошибаюсь.
Потянулся силой к спутникам и соратникам, оценивая обстановку. Сандал кружил в небе, наблюдая за Стамбулом сверху, а вот Мьёльнир внезапно обнаружился на углу гостиницы — суровым тоном распекал какого-то смертного, который с побледневшим лицом наблюдал за каменным ежом.
Почувствовав моё внимание, сразу же отослал его обратно, но было уже поздно — когда тот появился в холле, я сразу же озвучил вопрос.
— Кто это был? Пытаешься отыскать себе третьего помощника?
Спутник на момент замер, а потом скорчив забавную гримасу, покачал головой.
— Мне бы тех двух сначала обучить. Протестирую на них образовательную программу — если выживут, можно будет подбирать новых.
Надо же — он ещё и в преподаватели подался. Так глядишь скоро станет размышлять об «искре» и вступлении в пантеон.
— А это кто был, тогда?
Ёж устремил взгляд вниз, уткнувшись им в пол и заложив лапы за спину, плавно скользнул в сторону.
— Да так… Один работник.
Сделал ещё одно движение, став на полметра ближе к двери, которая вела на кухню, где находился Оболенский, а я с лёгким удивлением уточнил.
— Работник?
Спутник недолго подумал, стоя на одном месте и покачиваясь из стороны в сторону. Наконец определился.
— Стамбульский шеф нашей кондитерской империи. У них пока всего один новый рецепт. Отстают от всех остальных. Вот я его немного и замотивировал.
Я осторожно кашлянул и с долей скепсиса поинтересовался.
— Думаешь обещание наказать его импотенцией, это мотивация.
На этот раз он попробовал изобразить на своей морде удивление и дёрнул плечами.
— Люди уделяют постельным утехам незаслуженно много времени. Самая мощная мотивация, которую я смог придумать.
С одной стороны, хорошо, что я не услышал никаких угроз связанных с лишением жизни. Ну а с другой — методы ведения дел у моих спутников, так себе.
В холл влетела Найхва. Остановившись около дивана, покосилась на ежа. А потом и вовсе указала на него пальцем.
— Он требовал с меня торт. А когда я сказала, что сейчас не до того, начал говорить что-то странное.
На момент замолчав, чуть смущённо добавила.
— Вот скажи, что такое проценты?
Удивление, которое моментально вспыхнуло внутри, видимо отразилось в глазах, потому что богиня сразу нахмурилась и отвернулась в сторону.
— Ну и ладно. Проценты и проценты. Ещё у кого-нибудь спрошу. Не обязательно сразу на меня так смотреть.
Мьёльнир ловко воспользовался моментом, чтобы исчезнуть — в призрачном облике рванул к стене и пройдя через неё, оказался на улице. Я же тихо вздохнул, пытаясь понять, к чему вообще этот вопрос.
— А причём тут проценты?
Богиня бросила недовольный взгляд на место, где только стоял ёж.
— Когда я отказалась, твой спутник заявил, что теперь будет действовать просрочка. По двадцать процентов торта за один пропущенный день. Это много или мало? И почему он вообще решил, что может так делать?
Живой камень взмыл вверх и моментально оказался за пару кварталов отсюда. Что-то подсказывало — он отлично расслышал вопрос и теперь спешил уйти от ответственности. Чем дальше окажется, тем сложнее будет подтянуть его ближе используя силу. Мне же оставалось только усмехнуться и покачать головой.
— Двадцать процентов, это пятая часть торта. А Мьёльниру скажи, что за каждый такой фокус, торт который ты ему испечёшь, будет сокращаться на десять процентов.
Дева с задумчивым видом моргнула.
— На десятую часть то есть. Надо запомнить. Знать бы ещё, с чего он взял, что я умею печь торты…
Не успела она договорить, как в голове послышался тонкий голос спутника.
— Так нечесс-с-стно! Я первый назначил условия!
Чудом удержавшись от того, чтобы снова улыбнуться, я бросил взгляд в сторону кухни, где находился Оболенский. Посмотрел изнутри на фасад, перед которым сейчас расхаживал Прохор. Безусловно, история с попыткой повесить обязательства на океанскую богиню могла быть интересной. Да и ход развития математической науки её родного мира, меня теперь здорово заинтересовал. Как они строили корабли, не зная, что такое проценты? Пользовались иной и не менее удобной системой мер?
Но прямо сейчас куда более важными казались иные вещи.
— Что-то произошло, пока я спал?
Дева на момент замялась, то ли сбитая с толку неожиданным переключением темы, то ли размышляя над ответом. Поправила прядь золотистых волос, которая сползла на глаза.
— Вроде бы ничего важного. Султан вернулся в город и сейчас осматривает руины дворца. А так всё без изменений.
В дверном проёме, который вёл на улицу, показалась фигура Прохора. Шагнув внутрь, бывший адъютант отчего-то болезненно поморщился. Потом со странным выражением лица посмотрел на меня,
— Души не могут найти пристанища. И это…. Очень неприятное это ощущение, скажу я вам.
А ведь действительно. Хранилища Дома Нахелар сожжены. Старые царства мёртвых уничтожены века назад. Под Парижем есть зачаток нового, но его ещё предстоит доработать. Тогда как нынешний бог посмертия там даже не побывал. К тому же, чтобы в него угодить, нужно ещё и верить в самого Прохора. Собственно, пока он чувствует только боль и терзания душ своих последователей. Свались на его плечи ощущения абсолютно всех умерших за последнее время, сейчас бы катался по полу, пытаясь унять боль.
— Значит отправляемся в Париж.
Найхва чуть приподняла брови.
— Прямо сейчас? Султан вроде хотел к нам заглянуть, как только оценит ущерб для родового алтаря. Да и отдохнуть тебе было бы неплохо.
Я криво усмехнулся.
— Ты знаешь, сколько человек умирает за один час? А за сутки? Если оставить дело так, как оно есть, получим десятки тысяч сходящих с ума призраков, которые станут быстро набирать силу.
Не говоря уже о том, что потом придётся охотиться за ними по всему
