Победа никогда не приходит сама, — её обычно притаскивают.
Иосиф Виссарионович Сталин
— Фомин, ты подумал о переходе в нашу команду? — Василий Сталин после встречи «его» команды на Центральном аэродроме имени М. В. Фрунзе и после обнимашек, когда все уже пошагали в сторону здания аэропорта, дёрнул Вовку за руку и мотнул головой, указывая на свой тёмно-вишнёвый «Кадиллак», стоящий метрах в двадцати.
— Я…
— Знаешь, как этот аэродром раньше назывался? — Вдруг перебил его идущий чуть позади и не попадающий в шаг с огромным, по сравнению с ним, Вовкой, Василий Иосифович.
— Нет.
— Центральный аэродром имени Льва Давидовича Троцкого. А до этого — Ходынский аэродром. Тут то самое Ходынское поле было. А ещё сейчас называют аэродромом ВВС Московского военного округа. — Василий догнал, наконец, Фомина уже у самой машины, — Аэродром целый. Множество заводов и конструкторских бюро, тысячи лётчиков, а я пионера уговариваю.
— Комсомольца…
— Что? А, ну комсомольца. Так что решил?
— Василий Иосифович, — Вовка остановился у машины, — Я бы с удовольствием перешёл…
— Так переходи! — Сталин открыл дверцу, приглашая Фомина садиться.
— Я же там ребят, на «Динамо» тренирую. Это надежда СССР стать чемпионом мира по футболу. Может это единственный шанс. Вы же хотите, чтобы СССР стал чемпионом мира по футболу и хоккею?! — Вовка прикрыл дверь назад. Разговор важный и на ходу его вести нельзя. Нужны глаза собеседника.
Сталин кисло улыбнулся, даже сморщился скорее.
— А я знаю. Вот, с семнадцатилетним пацаном говорю, а знаю, что ты говоришь правду. Правда, не то слово. Знаю, что говоришь, будто будущее видишь. Правильная тебя, Фомин, молнию ударила. Но ведь суперкомандой можно и чемпионаты эти выиграть, чем это от сборной будет отличаться? Даже сыгранности больше. Если оставить эту команду, которую сейчас создали? Да ей в мире равных нет! — Василий начал заводиться.
— Василий Иосифович, у меня к вам чуть другое предложение есть. Вы только шашкой не махайте…
— Шашкой? А! Ну, говори своё предложение. — Махнул рукой сын вождя, без шашки, обиделся.
— После встречи с венграми осенью Володя Ишин так толком и не оправился, прихрамывает. Скорее всего, закончился он как футболист и хоккеист. Но он лучший из тех, с кем я тренировался. Он все мои наработки знает, и люди его… ребята его слушаются. Вам бы создать при ВВС МВО молодёжную команду и поставить туда Ишина тренером. И у вас через год, или через два будет суперкоманда. А если вы его поставите тренером вторым в хоккейной команде основной, то это её резко усилит. Я понимаю, что слушать девятнадцатилетнего салагу такие зубры, как Бобров, если вам удастся его переманить, или даже Тарасов, который «Багратион» не будут. Тренером нужно ставить Бочарникова, но переговорить с ним, что он будет советы Ишина воспринимать.
— Дурак ты, Фомин! — сплюнул Василий. — Садись, доброшу до дома. Ты всё же подумай. Хорошенько подумай. И это, ты мне песню про лётчиков должен. Чтобы на 23 февраля была. И уже на пластинку записанная. Садись. Не будет песни — обижусь.
Ехали по заснеженной Москве, буран и снегопад только оставили в покое столицу, и улицы ещё толком не начали расчищать. Дорога сузилась до двух с небольшим метров и, если попадалась машина навстречу, то разъехаться было непросто. Василий Иосифович тогда выскакивал из кадиллака и ругался, руками махал, бибикал. Один раз, так, лоб в лоб, столкнулись уже на подъезде к дому генерала Пономарёва, где обитал Фомин, в узеньком переулочке. И опять Василий Сталин выскочил и начал кричать на «противника». От этого у шофёра встречной машины, началась паника, и он попытался дать задний ход, но сразу застрял в сугробе на обочине дороги и, начал выворачивать, полностью перегородив дорогу. После этого поняв, что криком тут проблему не решить, Василий обернулся к Вовке и зашипел на него:
— Выходи! Толкать придётся. Что за люди, водить не умеют, а за руль садятся.
— Точно, права купили, — решил пошутить Челенков, но Сталин его не понял.
— Ты что — знаешь этого гада? — И такое ощущение, что сейчас за кобуру будет хвататься.
— Извините, Василий Иосифович, пошутил неудачно. Первый раз вижу этого человека. Вы поставьте себя на его место. Он увидел вас и разволновался, ошибку совершил, а вы на него ещё и кричать начали, он совсем запаниковал. Человек же не знает, что в душе вы белый и пушистый.
— Что?! Белый и пушистый. Ну, ты ляпнул, Фомин. Белый и пушистый! Запомню. Подари. Никому больше не говори. Ладно, чего сидишь, пойдём, доведём этого паникёра до усрачки, будет потом детям и внукам рассказывать, что его сам Василий Сталин из сугроба вытаскивал.
Вышли, но сам Василий не толкал, хватило Вовки и двух человек из ЗиСа-101, что его сопровождал. Власик даже сейчас, когда Василий Иосифович сам по себе уже многие годы жил, продолжал охранять сына вождя. Следовала и сейчас за ними машина охраны.
Ребята были в длинных шинелях и сразу сами в снегу увязли. Шофёр эмки, глядя на бегущих на него военных, в фуражках с тульёй василькового цвета, с кантами и околышем крапового цвета, точно в штаны наделал.
Вытолкали, охранники, было, стали рычать на «врага народа», но Василий это пресёк.
— Оставьте мужика в покое, поехали.
Когда стали подъезжать к подворотне двора, где стоял генеральский дом, Сталин остановил машину и повернулся в Фомину.
— Завтра в восемь быть у меня. Награждать вас будем. Всё же ты лётчик пока. Подумай ещё хорошенько до утра. Ну, чего пятый раз по кругу. Вылазь, приехали.
Событие пятое
Прежде, чем затеешь шутку, надо знать предел терпения у того, над кем хочешь подшутить.
Бальтасар Грасиан-и-Моралес
Вовка поудобней повесил самодельный большой баул с
