героических людей в серых мундирах! Преступники. Именно преступники отказались от своего ремесла. И никак иначе.
— Твари лишайные! Собаки дикие! Овцы чумные! Выпустите меня!
Эти — и подобные — крики оглашали стены тюрьмы вот уже третий месяц, доносясь из камеры, в которой находился известный всей столице бездельник, мошенник и просто нарушитель общественного порядка по имени Северин Пильц. Правда, стоит признать, что летнее тепло подействовало даже на него и крики звучали несколько лениво и необязательно. Ну, или Пильцу просто-напросто надоело развлекать охранников и заключенных, тем более, что и развлекать-то особо было некого — о малолюдстве тюрьмы уже упоминалось.
— Выпустите меня!
Как будто отвечая на эти крики, в коридоре послышались шаги. Необычные шаги, непривычные, несвоевременные. Завтрак уже прошел, до ужина еще далеко, а желающие просто погулять по тюремным коридорам здесь не водились.
Северин прижался лицом к прутьям решетки и даже, кажется, попытался выпятить вперед свой единственный глаз, как краб. Как известно, крабы умеют выдвигать свои глаза на этаких стебельках. Впрочем, у Пильца не получилось. Наверное, он не был крабом.
Да и особого смысла в выглядывании не было — шаги скоро достигли его камеры и остановились перед ней. Не в одиночку, конечно — к шагам прилагались начальник тюрьмы два хмурых охранника с деревянными дубинками и один юноша в одежде, которая больше подходила приказчику солидной фирмы, а не будущему заключенному. С другой стороны — приказчики, они тоже люди. Может, он проворовался или там застал свою жену с соседом в предосудительно позе?
— Мест нет, — буркнул Северин.
— Ты сейчас кричал, чтобы тебя выпустили? — усмехнулся в пышные усы начальник тюрьмы.
— Ну.
— Ну вот, я тебя выпускаю.
— Эй, — донесся из одной из отдаленных камер заинтересованный голос, — Это получается, что если два месяца поорать, то тебя отпустят?
— У тебя, Игельшнойзе, не получится, — повернулся в ту сторону начальник тюрьмы.
— Это почему же?
— Да потому что тебя уже через недельку вздернут просохнуть на солнышке.
— За что⁈
— Спроси у господина Крауса.
— Это еще кто такой⁈
— Хозяин табачной лавки, что на улице Апельсинов.
Голос замолчал. Видимо, табачная лавка была ему знакома, и ее хозяин мог сказать что-то такое, что привело бы владельца голоса на виселицу. Ну или наоборот — после встречи с владельцем голоса хозяин лавки уже ничего сказать не мог.
— Рад за вас и за покойного господина Крауса, но что там насчет освобождения?
— Видишь этого юношу?
— Ну да, не слепой же.
— Он тебя забирает.
Пильц с некоторым сомнением окинул взглядом рекомого юношу. Потом опять повернулся к начальнику:
— Я что-то проспал и пропустил тот момент, когда из вашей тюрьмы сделали приют, откуда каждый желающий может забрать себе несчастную сиротку? Верните все назад, в приюте я уже был, мне не понравилось.
С этими словами Пильц отошел от решетки и растянулся на соломенном матрасе.
— Ты же только что хотел выйти? — не понял этого действия начальник тюрьмы.
— Я передумал, — донеслось из темного угла.
— Меня возьмите, — раздался все тот же неугомонный голос, — Уж я-то получше какого-то там горлопана.
— Я — Северин Пильц!
— Это кто еще такой?
— Ты не знаешь Пильца? Из какой дыры ты вылез⁈
— Из той же, что и все люди…
— Молчать! — начальнику тюрьмы этот балаган надоел, — Пильц, хочешь ты того или нет, ты отправляешься с этим юношей.
— Неа, не отправляюсь. Как-то не хочется мне никуда ходить с человеком с глазами убийцы.
Начальник тюрьмы озадаченно посмотрел на юношу. Нет, конечно, приказ о всяческом ему содействии поступил с таких высот и от таких людей, что он ничему бы не удивился, но и ожидать, что в таком возрасте уже можно стать убийцей… Не факт, что этот парнишка и мужчиной-то уже стал.
Юноша безмятежно посмотрел на начальника спокойными серыми глазами. В которых не было ничего такого убийственного.
— Ты что, боишься? — подначил заключенного начальник тюрьмы. Нет, можно было, конечно, просто-напросто вытащить его силой, приложив пару раз мигрень-палками, но, с другой стороны, Пильца затребовал аж сам Первый Маршал, и кто его знает, для каких целей… Начальнику вспомнились рассказы о предпочтениях Маршала… Да нет. Не может быть. Лохматый и зверообразный Пильц не привлек бы в ТАКОМ качестве даже очень нетребовательного человека. В общем, так или иначе, а избивать человека, который нужен Первому Маршалу, на глазах порученца Первого Маршала — не самая умная затея.
— Северин Пильц ничего не боится, — послышалось из камеры, — Кроме белок.
— Белок? — произнес свою первую фразу юноша.
— Ага, белок. Таких маленьких, мерзких, медных тварей.
— Там, куда мы с тобой отправимся, нет никаких белок. Ни медных, ни свинцовых, ни оловянных.
— Заманчиво. Но все одно — не пойду. Не хочется мне никуда идти с тем, кто мне ножик в спину воткнет и даже не кашлянет.
— Неправда, — спокойно заметил юноша, — Кашляну.
Пильц хмыкнул.
— Где ты палец потерял, чахоточный?
Только после этих слов начальник тюрьмы заметил, что у порученца Первого Маршала нет мизинца на левой руке.
— Нигде не терял, — все так же спокойно ответил юноша, — Он у меня в кармане лежит.
Начальник тюрьмы внезапно понял, что ненормальным Пильцем могли послать только такого же ненормального.
— А ты веселый, — произнес Пильц, появляясь из темноты камеры и прижимаясь лицом к решетке, — Ладно, уговорил. Пойду с тобой. Где, говоришь, белок нету?
— Что ты знаешь про Брумос? — ответил вопросом на вопрос юноша.
— Брумос? Паршивая еда, страшные бабы, мерзкая погода, королева Александрина… — тут Пильц упомянул действие, которое было позволено совершать с королевой только ее покойному мужу и то навряд ли именно таким способом, — холерная выпивка… И там есть белки!
— А мы с тобой в Брумос и не поедем.
— А куда?
— Пошли.
Лязгнул замок и из камеры вышел, щурясь единственным глазом, Северин Пильц. Охранники на всякий случай отступили на шаг — здоровенный и широкоплечий Пильц доверия не вызывал. Вот вообще никакого.
Юноша в одежде приказчика — почему-то даже тем, кто не знал, кем подписан доставленный им приказ, не приходило в голову, что он и вправду может быть приказчиком — спокойно окинул взглядом заключенного, в смысле
