class="p1">Мой взгляд остановился на очертаниях фигуры, безмолвно сидящей в самом углу комнаты, и от этого сделавшейся еще менее заметной. Лишь огонек сигареты утверждал наверняка – там присутствует человек, который поджидает именно меня. Я направился к сидящей.
– Малый свет! – произнес я и по комнате разлилось мягкое освещение.
И правда, Юля.
Стоило вернуться от царской любовницы, как мне тут же принялся названивать Блумфельдт, разыскивающий свою утрату, а теперь еще и эта заявилась. Ну что же, как говорится: «если у вас паранойя – это не значит, что за вами не следят». Взяв стул и поставив его напротив Юли (правда, на некотором отдалении), уселся.
– Привет… – я запнулся, не зная толком, как назвать эту женщину. – Тетя.
На ее лице, буквально на несколько мгновений, отразилась, как показалось, некая неуверенность, возможно, даже легкий испуг. Впрочем, если и так, она сумела быстро взять себя в руки.
– Привет. – ровным голосом ответила она и сделала очередную затяжку.
– Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? Я слышала, будто бы Генрих Карлович за что-то тебя избил… – произнес я, разглядывая физиономию родственницы.
Никаких следов избиения на ее лице обнаружить не удалось. Впрочем, мой фингал под глазом тоже давно уже сошел.
– Merde, Кайа! – Юля, видимо, вспомнив о произошедшем, вышла из себя. – За что-то, говоришь? Можешь заливать что угодно, но я точно знаю – ту херню…
Она ткнула сигаретой в мою сторону.
– …в мою сумку подбросила именно ты! Шакалишь, дорогая моя…племянница!
Ай-ай-ай, Юля. Не по-дворянски это как-то.
– Если честно, то я не очень хорошо помню, что происходило тогда. Все как в тумане, знаешь ли. – я изобразил милую улыбку на физиономии. – Вероятно, если тебя действительно кто-то подставил, то это был тот же самый человек, который несколько раз пытался подвести меня саму «под монастырь» в Пансионе. Это к вопросу о том, кто действительно шакалит.
– Ха! – она громко воскликнула, а затем, стряхнув пепел в пепельницу, которую держит в руке, ненадолго уставилась на меня, и мы поиграли в «гляделки», после чего сделала очередную затяжку и выпустила струйку дыма в потолок. – Вот же…! Всегда стоит помнить о том, что ты у нас барышня чертовски умная, живучая, хитрожопая и…подлая. Хотя за последнее винить тебя не могу, жизнь такая.
– Другой Кайи у меня для тебя нет. – ответил ей также, как бывшему папашке ранее.
Она ничего не ответила, предпочтя молча разглядывать меня. Ну а я разглядывал ее.
Она мне сейчас напомнила внучку Льва Моисеевича, уж больно похожий типаж.
– Знаешь, я вот никак не могу взять в толк… Как? – поинтересовалась она, закинув ногу на ногу.
– Что как?
– Я досконально изучила твою жизнь. До того, как Коля удочерил тебя, я имею в виду. И после того. Под микроскопом, можно сказать… – заявила она, туша одну сигарету и сразу же закуривая следующую.
– Вредно курить так много. – напомнил ей.
– Да ладно тебе, рака я не боюсь. – она хмыкнула. – Благодарю за беспокойство.
Мне же вспомнился сон. Сон, в котором ей устроили натуральное аутодафе.
– Нет, Юль… – покачав головой, улыбнулся ей. – Вот уж чего-чего, а рака тебе опасаться действительно не стоит.
Я ощутил себя Воландом, сообщающим Берлиозу о том, что этим вечером тот никоим образом не сможет председательствовать в МАССОЛИТе.
Услышав сказанное, Юля слегка вздрогнула, отчего пепел упал на ее юбку. Смахнув его на пол, она бросила в меня быстрый взгляд.
– Так чего там с моей жизнью? – напомнил ей я. – Чего интересного ты в ней нашла?
Наш разговор ею пишется, уверен. – мелькнула в голове мысль. – Да и приехала она сюда затем, чтобы попробовать вербануть меня. Во всяком случае, других причин приезжать ко мне (а у меня нет сомнений в том, что заявилась она ради этого разговора), я не вижу.
– Четырнадцать лет. По сути, еще малолетняя девчонка, хотя и с кое-каким жизненным опытом уже, однако… – она тряхнула своей шикарной гривой длинных и черных как смоль волос. – Ты сумела пережить столько всевозможных приключений, от которых сердце уходит в пятки, что их хватило бы, наверное, на целую серию книг. И при этом сидишь сейчас передо мной целая и невредимая. Ну, за исключением, конечно…
Она взглянула на мою левую кисть, и я сжал кулачок.
Юленька, уверен, и правда, основательно проштудировала мою биографию. Лучше бы увести ее с этой темы. Маловероятно, конечно, что она придет к тому выводу, будто бы Кайа – это не совсем Кайа. Или совсем не Кайа. Или как матушка до нее, что Кайа – «закладка». Или…да черт бы с ним, в любом случае Кайа в моем исполнении – весьма странная девица, а все странное привлекает повышенное внимание, которое мне совершенно ни к чему. Юля – очевидно умная, деятельная и вообще во многом талантливая персона, иначе ее и близко не было бы в свите Государыни. Не из-за своей же позиции в Семье она приглянулась Ее Императорскому Величеству, ведь Филатовым она «седьмая вода на киселе». Родственница, конечно, но…
«Она опасна…опасна…опасна…». – согласились со мной голоса.
– Я поняла, к чему ты клонишь, тетя. – произнес я, в тот момент, когда она уже собралась было продолжить. – В свое оправдание могу лишь сказать, что раньше-то я жила одной жизнью, теперь – совершенно другой. С тех самых пор, как я попала в Семью, у меня ни разу не было собственной воли. Вернее, была, но…
Я пожал плечами.
– …и тебе это должно быть известно, раз уж моя скромная персона настолько небезынтересна для тебя. Меняйся или умри, как говорится. Я предпочла второму первое. В общем, это скучная тема, так что давай-ка лучше поговорим о том, чего ты хочешь.
Папашка не может просто взять и «уволить» ее из Филатовых (хотя наверняка был бы не прочь), ибо Юленька – фрейлина Государыни, но это не значит, что в отношении нее он не может совсем ничего. В конце концов, тот же старик Блумфельдт не постеснялся взять и отделать ее как бог черепаху. Так, по крайней мере, говорят. Кайа хотя и приемная, но все же дочь Главы, а
